Имя Мориса Ришара в хоккейной среде известно если не всем, то очень многим. Для тех, кто не углублялся в историю игры, это прежде всего человек, в честь которого назвали награду лучшему снайперу регулярного чемпионата НХЛ. Российский болельщик знает об этом призе не понаслышке – один только Александр Овечкин выигрывал его рекордные девять раз! Ещё дважды «Ришар Трофи» доставался Павлу Буре и однажды – Илье Ковальчуку. Для людей, разбирающихся в событиях НХЛ, происходивших в середине ХХ века, Ришар является одним из величайших снайперов, когда-либо выходивших на лёд. Для Монреаля – города и команды «Канадиенс», — а также для всей провинции Квебек Морис и вовсе был национальным героем.
Путь будущей легенды «хабс» к хоккейным вершинам был очень тернистым. Начался он в скромной рабочей франкоговорящей семье – 4 августа 1921 года на свет появился Жозеф Анри Морис Ришар, который стал первым из восьми детей для плотника Онезима и его супруги Элис. На коньки он впервые встал в четыре года, катаясь на замёрзших реках Монреаля или же на специальном катке, который заливал его отец на заднем дворе дома. «Я часто не снимал коньки даже во время обеда, а затем вновь выходил играть на лёд», — позже делился воспоминаниями Ришар, в детстве задерживавшийся на улице до позднего вечера. Как и многие мальчишки того времени, юный Морис играл в дворовую разновидность хоккея без определённых правил либо же просто на удержание шайбы. Впервые в хоккей как в командный спорт он попал в 14 лет. Его страсть к игре была настолько сильной, что он играл сразу за несколько команд, используя псевдонимы, например, Морис Рошон.
Параллельно с его становлением как хоккеиста в Канаду пришла Великая депрессия, которая, естественно, серьёзно сказалась на и без того небогатой семье. На протяжении нескольких лет Ришары полагались исключительно на помощь от государства – Онезим потерял работу в 1930 году и не мог трудоустроиться аж до 1936-го. Он вернулся туда же, откуда в своё время и уходил – на Канадскую железную дорогу, — а вместе с ним в 16 лет за станок отправился и Морис, сменивший обычную школу на техническую. Днём он трудился ради периодически голодающей семьи, а вечером, непонятно откуда находя силы, разрывал сверстников на хоккейной площадке. Шутка ли – в сезоне-1938/1939 он забил 133 из 144 голов своей команды и в третий раз подряд привёл её к чемпионству.
В то же время Ришар становился всё старше, и его отец всё чаще склонял сына к тому, чтобы бросить хоккей и сосредоточиться на работе. Но Морис продолжал играть и в 1939 году попал в… «Мэйпл Лифс»! Правда, не в «Торонто», а в «Верден» — юниорскую команду. В первом сезоне он получал не так много времени в регулярке, зато сполна проявил себя в плей-офф, забросив 6 шайб, которые помогли добыть трофей лиги Квебека. На забивного форварда обратили внимание в «Монреале» — следующий год Ришар отыграл уже в молодёжке «Канадиенс». Хотя «отыграл» будет громко сказано – уже в первом матче нападающий сломал лодыжку и выбыл из игры на весь сезон. В какой-то степени этот перелом спас ему жизнь – Морис трижды пытался отправиться на фронт во время Второй мировой войны, но получил три отказа – во втором случае рентген показал, что кости срослись неправильно – и остался играть в хоккей в Канаде (за что впоследствии подвергся обструкции со стороны президента и владельца «Торонто» Конна Смайта, но об этом чуть позже).
Вернувшись после травмы, Ришар отыграл часть сезона за молодёжку «Монреаля», затем вновь оказался в лазарете из-за перелома – на этот раз кисти – и вернулся только в плей-офф. Выступление Мориса пришлось по нраву руководителям клуба – отчасти благодаря этому, отчасти из-за отъезда многих игроков основы на фронт нападающий получил годичный контракт в НХЛ и взял себе 15-й номер. «Никогда не видел новичка с таким желанием сыграть хорошо», — рассказывал о нём тогдашний главный тренер «Канадиенс» Дик Ирвин. Но и в дебютном сезоне в Национальной хоккейной лиге травм избежать не удалось – набрав 11 очков в 16 матчах, Ришар ещё раз сломал ногу, заставив клуб задуматься, насколько Морис может выдержать условия лиги и играть на высоком уровне. Как раз после этого чемпионата последовал второй отказ со стороны армии – раздосадованный игрок направил свой негатив в правильное русло и к сезону-1943/1944 подошёл в полном здравии и лучшей форме.
Именно тогда Ирвин сформировал легендарное «Ударное звено» (англ. Punch Line), в котором Ришар занимал место на правом фланге. Слева располагался Гектор Блэйк, а в центре – Элмер Лак. Это сочетание, которое существовало на протяжении пяти сезонов, уже в год создания помогло «Монреалю» впервые за 13 лет выиграть Кубок Стэнли, а Ришар, который в межсезонье в честь рождения дочери сменил 15-й номер на «девятку» (вес новорождённой составил девять фунтов – приблизительно четыре килограмма), набрал 54 очка в 46 матчах регулярки и 17 в 9 играх плей-офф. 12 из этих 17 очков были голами, включая пять заброшенных шайб в полуфинале с «Торонто». Морис повторил рекорд по голам в одном матче плей-офф, которым ранее единолично владел бывший форвард «Канадиенс» Эдвард Ньюси Лалонд, и в честь этого был назван первой, второй и третьей звездой встречи, завершившейся со счётом 5:1. К тому моменту он уже успел получить прозвище Ракета, ставшее его едва ли не вторым именем. При этом катание Ришара можно было даже назвать неуклюжим, но игрока быстрее него найти было тяжело. «Когда он набирал скорость, ничто не могло его остановить», — говорил о нём Гектор Блэйк.
Фото: Getty Images
Следующий сезон не принёс успеха «Монреалю», но стал историческим для Мориса. В декабре он побил рекорд по очкам за матч, забросив пять шайб и отдав три голевые передачи во встрече с «Детройтом» (9:1). При этом он принял участие в игре в истощённом состоянии – ранее в тот же день он завершил переезд в новый дом. В феврале 1945-го ему покорился рекорд по голам за один регулярный чемпионат – 45. Ришар стремительно приближался к 50-му голу, но чем ближе становился последний, 50-й матч регулярки, тем больше сопротивления нападающему оказывали соперники. И лишь в последней игре с «Бостоном» после восьмиматчевой безголевой серии за две минуты до конца основного времени ему покорилась эта историческая отметка. Морис Ришар стал первым игроком в истории НХЛ, забросившим 50 шайб за один регулярный чемпионат и за 50 матчей.
Именно после того сезона своё недовольство высказал только-только вернувшийся с войны Конн Смайт, который, как и многие британские канадцы в те годы, питал особую неприязнь к соотечественникам французского происхождения. Смайт, прибывший на родину в покалеченном состоянии, обрушился с критикой и на Ришара – как он может быть достаточно здоровым, чтобы забивать 50 голов за сезон, но при этом быть негодным к защите своей страны? Не смущал его и тот факт, что Морис в военное время продолжал работать на заводе.
Но уже очень скоро он поменял своё мнение о Ришаре. Ставшему звездой в отсутствие многих лучших игроков лиги, ушедших на фронт, нападающему предстояло доказать свою состоятельность уже при всех сильнейших соперниках. И с этим Морис справился безукоризненно, до глубины души поразив присутствующего в «Форуме» на матче «Монреаля» с «Чикаго» Смайта. Тот был впечатлён настолько, что уже на следующий день обратился к генменеджеру «Канадиенс» Фрэнку Селке, у которого в своё время он выиграл борьбу за аналогичную должность в «Торонто», с предложением о покупке Ришара за $ 25 тыс., которое было очень быстро отклонено. Через несколько лет он вновь предпринял попытку переманить Ракету в состав «Мэйпл Лифс», на этот раз уже за $ 135 тыс., на что получил ответ от Селке: «Хватит отпускать шутки. Если мы расстанемся с Ришаром, разъярённые болельщики выгонят из города всю остальную команду».
Морис остался в «Монреале» и помог команде выиграть ещё один Кубок Стэнли в 1946 году. Его результативность по сравнению с предыдущим сезоном сократилась почти вдвое – вместо 50 шайб в регулярке он отличился только 27 раз. Но его задор, желание и огонь в глазах были всё теми же – это было серьёзной движущей силой для всех игроков «Канадиенс». Для болельщиков же из звёздного игрока он постепенно начал превращаться в идола – будучи довольно скромным человеком в жизни, он громко говорил о себе игрой на льду. К тому же он был местным парнем – неудивительно, что поклонники «хабс» души не чаяли в «девятке» своей любимой команды.
При всех своих положительных качествах Ришар на площадке был очень вспыльчивым, настоящим отпетым хулиганом. Это можно оправдать постоянными провокациями со стороны соперников, которые то и дело намеревались вывести Ракету из себя, но иногда реакции Мориса просто не поддавались объяснению. Впервые его действия серьёзно подвели команду в финале Кубка Стэнли 1947 года. Первую встречу с «Торонто» «Монреаль» выиграл всухую (6:0), а вот к концу стартового периода второй игры горел со счётом 3:0. Игроки «Мэйпл Лифс» сдерживали главную звезду «Канадиенс» и зачастую делали это грязновато.
В конце концов у Ришара, который по итогам регулярки единственный раз в карьере получил «Харт Трофи», не выдержали нервы, и после одного из столкновений он зарядил клюшкой по глазу Вику Линну. Тот покинул матч из-за повреждения, а Морис отделался пятиминутным штрафом. Но уже во втором периоде также преждевременно закончил встречу, клюшкой разбив голову тафгаю «листьев» Биллу Ежиниски. «Мэйпл Лифс» довели матч до победы, а Ришар был дисквалифицирован на третью игру серии. По иронии судьбы одной из трёх звёзд той встречи стал… Ежиниски! Морис был настолько разозлён этим, что выкинул радиоприёмник из окна своего гостиничного номера. Когда же Ришар вернулся в игру, «Торонто» было уже не остановить – «Канадиенс» не смогли защитить титул, проиграв в шести встречах.
Следующего трофея и Морису, и всему «Монреалю» пришлось ждать до 1953 года. К тому моменту авторитет Ришара в лиге заметно вырос – он был уже не дерзким новичком, появившимся в НХЛ практически из ниоткуда, а матёрым игроком, в мастерстве которого больше не было никаких сомнений. Репутация снайпера давно закрепилась за ним – теперь он зарабатывал ещё и репутацию неуступчивого бойца, который может контролировать эмоции и извергать свою злость на соперника не через удары кулаками или клюшкой, а через голевые действия. Происходило это довольно долго – штрафное время Ришара за сезон заметно уменьшилось лишь к закату карьеры – но отдельные позитивные моменты иногда имели место.
Один из таких произошёл в полуфинале Кубка Стэнли – 1952 с «Бостоном». В первом периоде седьмого матча Морис потерял сознание и получил рассечение в результате столкновения с Лео Лабином, после которого Ришар ударился головой о колено Билла Квакенбуша. Нападающему «Монреаля» нанесли швы, и он пролежал в раздевалке почти весь матч, а когда вернулся на скамейку, то не смог разглядеть на табло ни счёта, ни оставшегося времени – сотрясение мозга было очень сильным. За три минуты до конца третьего периода он вновь вышел на лёд и сотворил настоящее чудо.
«Он получил шайбу на своей синей линии, и уже тогда все поняли, что игра закончилась в тот момент. Вот что он сделал. Он проскользнул мимо Вуди Думарта, который попытался встретить его силовым приёмом, и понёсся по правому флангу. Его уже ждали защитники «Бостона» Армстронг и Квакенбуш. Он раскачал Армстронга на огромной скорости, контролируя клюшку с шайбой правой рукой и отталкиваясь от Армстронга левой, но Квакенбуш прижал его к борту в углу. И потом каким-то образом он оторвался от Квакенбуша, проехал к воротам, выманил оттуда Джима Генри и завёз шайбу за ленточку», — рассказывал о голе, который вывел «Монреаль» в финал Кубка Стэнли, Фрэнк Селке-младший. «В моей голове всё было как в тумане. У меня было смутное понимание того, что мне нужно сделать. И я это сделал», — сказал сам Ришар. Выиграть трофей не удалось – «Детройту» хватило четырёх матчей, чтобы забрать титул.
Уже в следующем сезоне «Канадиенс» вернули Кубок Стэнли в Монреаль. На пути к нему Морис забросил 325-ю шайбу в регулярных чемпионатах в ноябре 1952 года – и это стало новым рекордом НХЛ. Болельщики «Канадиенс» устроили Ришару такие бурные овации, что даже затряслись конструкции «Форума». Соперником «хабс» в том матче был «Чикаго» — он же 18 декабря 1954 года пропустил от Мориса его 400-й гол.
К марту 1955 года оппоненты «Монреаля» не перестали грубо играть в отношении Ришара. Провокации продолжались, и форвард всё так же поддавался на них и ввязывался в не самые приятные ситуации. Ещё в сезоне-1950/1951 он попал в заголовки газет за нападение на судью Хью Маклина в лобби отеля. Морис был недоволен тем, как тот отработал матч «Канадиенс» с «Детройтом», и по наводке главного шутника «хабс» голкипера Герри Макнила, сказавшего, что Маклин поиздевался над Ришаром, пронёсся через лобби отеля и схватил арбитра за горло. Нападающий попытался ударить судью, но тут подоспел линейный арбитр, который начал драку с Морисом.
Комиссар НХЛ Кларенс Кэмпбелл лишь оштрафовал нападающего на $ 500: «Отстранение звезды лиги будет неоправданным, если отразится на продаже билетов. Если бы я дисквалифицировал Ришара, это могло бы отразиться на посещаемости всех команд лиги», — прокомментировал он такой небольшой штраф. Однако в 1955 году уже ничего не помешало ему применить по отношению к Морису куда более суровое наказание. Хотя он терпел целый год – в 1954 году Ришар пошёл открытой войной на Кэмпбелла, раскритиковав его работу в своей колонке (велась от его лица журналистом газеты Le Tour du Chapeau — фр. «хет-трик»), завершив текст фразой: «Странно, что только у меня и Дика Ирвина хватает смелости рисковать своим способом заработка, защищая наши права от такого диктатора».
Фото: Getty Images
13 марта 1955-го в матче с «Бостоном» Ришар сыграл высоко поднятой клюшкой в отношении Хэла Лэйко, а тот в ответ разбил голову Мориса. Лайнсмен Клифф Томпсон полез разнимать игроков, но нападающему «Канадиенс» это явно не понравилось: «Судья удерживал меня сзади. Я предупредил его два или три раза. На четвёртый я развернулся и ткнул ему в лицо», — вспоминал Ришар. Томпсон закончил матч с фингалом, а Морис был удалён до конца игры. Его пыталась арестовать полиция Бостона, которая покинула стадион лишь после обещания от представителей лиги разобраться в ситуации. Три дня спустя канадский форвард был дисквалифицирован до конца сезона.
Франкоговорящие канадцы были шокированы этим решением. Многие из них посчитали, что здесь сплошь политика, а англоговорящее население захотело лишь ещё раз обозначить своё превосходство и унизить франкофонов чрезмерным наказанием их любимого игрока. Кэмпбеллу стали поступать многочисленные угрозы, но он всё равно принял решение посетить домашний матч «Монреаля» с «Детройтом». К концу первого периода «крылья» вели 4:1, и тогда на трибунах началось настоящее безумие. В Кэмпбелла летело всё: кулаки, тухлые яйца, овощи и даже граната со слезоточивым газом. Беспорядки были внутри «Форума» и на улице: люди били витрины, поджигали киоски, переворачивали машины – в общем, в Монреале в тот день творился полный беспредел.
Остановился так называемый «Бунт Ришара» лишь после обращения самого Мориса: «Я приму наказание и в следующем году помогу клубу и молодым игрокам выиграть Кубок Стэнли». Своё обещание он перевыполнил – следующие пять лет прошли под доминированием «Монреаля», первого в истории выигравшего пять трофеев подряд. Бок о бок с Морисом, который в сезоне-1956/1957 стал капитаном «Канадиенс», титулы завоёвывал его младший брат Анри. Что касается самого Ришара-старшего, то 19 октября 1957 года он стал первым игроком, забросившим 500-ю шайбу в НХЛ.
Ещё три года Морис продолжал играть на высшем уровне, но к нему вернулись травмы, преследовавшие его в начале карьеры. Обеспокоенный Фрэнк Селке порекомендовал Ришару повесить коньки на гвоздь, предположив, что ещё один неполноценный сезон наложит неприятный отпечаток на его наследие. В тот же день, 15 сентября 1960 года, Морис Ришар объявил о завершении карьеры, и вскоре его девятый номер был выведен «Монреалем» из обращения. А уже в 1961-м, не дожидаясь прошествия пяти лет с момента ухода из хоккея, его включили в Зал славы.
В 1964 году Ришар вновь оказывается в «Канадиенс», но уже в роли вице-президента. Спустя год он осознал, что эта должность ему не подходит – он хотел участвовать в делах клуба, а его работа носила формальный характер, — и покинул команду. К хоккею в качестве профессиональной деятельности он вернётся лишь однажды, став главным тренером «Квебек Нордикс» всего на два матча. Кроме этого, он работал в бизнесе, был внештатным журналистом Maurice Richard’s Hockey Illustrated и открыл собственный бар. В 1998 году ему диагностировали рак брюшной полости, позже – болезнь Паркинсона. По инициативе «Монреаля» его именем в 1999 году была названа награда лучшему снайперу НХЛ по итогам регулярного чемпионата. Ришар успел узнать двух её обладателей – Теэму Селянне и Павла Буре.
27 мая 2000 года Мориса Ришара не стало. Он стал первым канадцем не из политики, удостоившимся государственных похорон. Проститься с одним из величайших снайперов в истории хоккея пришли более 100 тыс. человек.