Кристина Резцова буквально за один сезон превратилась в глазах поклонников биатлона из дочери знаменитой мамы в самостоятельную фигуру нашего биатлона – лидера сборной России. Кристина и результаты показывала отличные, и подкупала своей открытостью и честностью.
В беседе с корреспондентом «Чемпионата» Кристина себе не изменила: говорила просто и прямо. Рассказала, что спокойно относится к медалям Олимпиады, что не слушает советов родителей по спортивной части и что шок из-за санкций у неё был после… покупки макарон.
«Ехала на чемпионат России получать удовольствие»
– Кристина, как оцениваете своё выступление в Тюмени?
– На самом деле, очень много только положительных эмоций. В Европе нет болельщиков, а здесь совершенно другая обстановка. С учётом того, что у нас, скажем так, не было окончания сезона, тут всё было классно. Вся обстановка и каждая гонка доставляли удовольствие. Я, в принципе, ехала сюда получать удовольствие, этим и занималась всё время (улыбается).
Фото: РИА Новости
– Всё-таки с позитивными эмоциями заканчиваете сезон или есть небольшая обида, так как могли бы выступать на Кубке мира?
– От меня ничего не зависит. Мне сказали, что будет так. Нужно было смириться, пережить это и дальше получать удовольствие от того, что мы имеем. Поэтому да, с положительными эмоциями. Когда ты приезжаешь в Россию, даже просто пообщаться и увидеться с ребятами классно. Это доставляет удовольствие.
– В последней гонке вы проигрывали больше минуты и на последней стойке, кажется, пошли на все деньги. О чём тогда думали?
– Проигрывала больше минуты, потому что весь этот сезон моя лёжка оставляет желать лучшего. Стойка более-менее стабильна. То есть бывают гонки, когда я сама косячу, бывают гонки, как в Оберхофе, когда я пришла на последний рубеж с мыслями: «Ну нет, я не хочу стрелять», – а потом три штрафа и пошла круги мотать (смеётся). Сегодня было спокойствие от того, что это конец сезона. Было не очень хорошее самочувствие, и я пришла на рубеж с мыслями о том, чтобы просто и спокойно отработать, как умею. Я не бежала никуда, всю гонку вела свою работу: ни за кем не гналась, никого не догоняла. У меня не было цели обыграть всех, лучше всех стрельнуть, поэтому, думаю, моя стойка и удалась. Я знала, что лёжа у меня нестабильная стрельба, как пойдёт – так пойдёт. Когда же я пришла на последний рубеж, у меня была цель – просто доработать. А когда ухожу с рубежа первая, то понимаю, что победу уже не отдам.
– Получилась красивая точка.
– Согласна, очень приятно. Для конца сезона – самое то!
«Не знала, что будут настолько классные результаты»
– Могли ли вы ещё летом представить, что через несколько месяцев будете лидером сборной, возьмете две медали Олимпиады?
– Конечно, не могла. Я весь год тренировалась одна, у меня вообще не было каких-то прикидок с командами. Я не знала, что из себя представляют девчонки, как я на их уровне буду выглядеть. Когда я приехала летом на чемпионат, поняла, что на роллерах чувствую себя уверенно, но, опять же, лыжная подготовка – это другое. Я не каталась на лыжах так много и не знала, в какой форме нахожусь. Но я точно знала, что уверена в своих силах. Когда мне предложили сперва поехать на Кубок IBU и разбежаться, я сказала: «Нет, хочу ехать на Кубок мира! Хочу бороться с сильнейшими!». Конечно, я не знала, что будут настолько классные результаты, но искренне в это верила.
– Кажется, за этот сезон вы влюбили в себя всех поклонников биатлона. Заметили, что отношение резко поменялось?
– У нас в стране, не знаю почему, принято так, что если человек показывает хорошие результаты – его любят, если проигрывает, то он сразу очень плохой, и в его сторону летят все нецензурные выражения. Я получала такие сообщения, потому что удавались не все гонки – невозможно, чтобы всё получалось, есть человеческий фактор. Можно заболеть или плохо себя чувствовать и показать не самый высокий результат.
Я, наверное, просто более открытый спортсмен, чем остальные, и, если бы другие девчонки, не знаю насчёт мальчишек, говорили всё то, что они ощущают до или после гонки, возможно, они бы больше притягивали к себе. Думаю, тут всё зависит от человеческого фактора. Большинство людей относятся к нам как к людям, а не как к спортсменам, то есть, если я никогда никому не грублю, почему ко мне должны плохо относиться? Да, у меня что-то не получается, и есть люди, которые против меня в этот момент. Но меня очень заряжают люди, которые болеют за меня, которые постоянно пишут. Я ещё больше хочу идти и рассказывать о том, что у меня внутри! Мне приятно делиться с людьми своими успехами и неудачами.
Фото: РИА Новости
– На Олимпиаде у вас возникла проблема со спиной. Что случилось и как удалось решить её?
– С лопаткой есть проблема до сих пор, не сказала бы, что её удалось решить. Но уже сейчас, в межсезонье, я буду вплотную этим заниматься. Гонки на Олимпиаде были на обезболивающих. Было невозможно быстро решить эту проблему, но я сделала всё, чтобы иметь возможность выступать в полную силу. Я ходила к мануальному терапевту, к массажистам, к докторам, все мне помогали.
– Конечно, Олимпиада – важнейший старт в карьере, но не возникало ли мысли не бежать тот пасьют?
– На самом деле, у меня не было времени подумать. Когда я пристреливалась, можно было отказаться от гонки, но я понимала, что в пасьюте меня никто не сможет заменить, поэтому либо ты бежишь, либо у тебя никакого результата. Я понимала, что могло стать хуже, понимала, что мне это в плюс не пойдёт. Но также я понимала, что с моей стартовой позицией я, возможно, смогу преодолеть эту боль. Знаете, каждый спортсмен всё время хочет выступать. Я тоже хотела. У нас всего шесть гонок на Олимпиаде, и если приходится пропускать что-то – с этим тяжело смириться. Да, я знала, что это будет не лучшая моя гонка, но хотела показать всё, на что была готова в тот день.
– Многие спортсмены говорят, что выигрывают олимпийскую награду и не могут в это поверить. В какой момент пришло осознание, что у вас есть медаль и вы призёр Олимпийских игр?
– Наверное, ни в какой (смеётся). Ну серьёзно! Когда я приехала домой, мой муж ходил с моими медалями типа: «Смотрите, медали!». А я как-то к этому очень спокойно отношусь. Ничего не поменялось, хотя есть удовлетворение. То есть ты выдыхаешь и понимаешь, что у тебя всё хорошо, но при этом ничего не меняется. Я осталась тем же человеком. Приехала в Россию и не выиграла тут всё подряд, то есть ничего особенного не произошло. Да, олимпийская медаль – это, безусловно, очень крутое достижение для любого человека, но нужно понимать, что она была в тот день, когда была завоёвана. На следующий день ты уже абсолютно такой же человек, которым был до неё. Ещё есть куда стремиться, моя следующая цель ещё не реализована, мне надо работать.
«Мама никаких советов по спорту не даёт»
– Вы часто созваниваетесь с мамой? Даёт ли она какие-то советы?
– Мама вообще никаких советов в принципе по спорту не даёт. Я с мамой общаюсь как с мамой, а не как со спортсменкой. Вообще, ни с мамой, ни с папой не говорю на эту тему. Папа у меня очень любит давать советы, но я ему всегда говорю, что сама буду справляться и разбираться. Мама знает, что я такой человек, который сам по себе, да и она сама такая же. То есть у неё в голове есть свой план, у меня свой, и я всегда буду следовать своему, независимо от того, что мне говорят. Считаю, что мой большой плюс в том, что я мало реагирую на сторонние мнения. Поэтому что мамино, что папино мнение я послушала и забыла. Они знают, что это бесполезно (смеётся). Так что с мамой у нас взаимодействие только мама – доча.
– Любая мама, когда есть небольшие неудачи у ребёнка, всё равно переживает. Бывает ли такое, что вам приходится успокаивать маму?
– Моя мама переживает по-особенному. У неё такая злость на то, что у меня не получилось. Она не расстраивается, а выплёскивает все свои эмоции. Я её не то что успокаиваю, просто стараюсь ей сказать, что для меня эта информация лишняя. У неё бывает прям всплеск эмоций, которые должны быть у меня (смеётся).
– То есть не на вас злость, а злость на других за вас?
– Да.
– Когда ваша сестра выступала на Кубке мира, вы, наверное, бегали ещё по девушкам на России. Смотрели ли тогда её гонки?
– Конечно, я очень хорошо помню, как она завоевала свою первую медаль на Кубке мира. Это было серебро. Мы тогда были на Семинском перевале, а там ещё такие маленькие телевизоры стояли. Мы собрались всей командой в одной комнате, а там гостиница очень маленькая, может, 20 номеров. И вся гостиница ходила ходуном, когда Даша взяла медаль.
– Её победы мотивировали?
– Несмотря на то что это моя сестра, у меня была спортивная злость. Я всегда хочу чего-то большего. Например, поехать на Кубок мира и доказать, что я на самом деле сильнее, чем меня видят другие люди.
– То есть какой-то элемент соревнования был?
– Конечно. Я считаю, это нормально, когда такое в семьях или между друзьями. Когда выходим на лыжню, мы все спортсмены, соперники. Мы бегали с Дашей и на чемпионатах России, и на Кубках России, то она меня обыгрывала, то я её. У нас никогда не было такого, что придём домой и злимся друг на друга. Абсолютно никогда.
– Обсуждали между собой какие-то спортивные моменты? Были с её стороны советы, подсказки?
– Нет. И это, опять же, из-за меня. Она, может, и пыталась донести что-то, но я никогда не воспринимала. Я не знаю почему, но мне сложно прислушиваться. Я не могу менять своё мнение безосновательно. Каждый спортсмен может объяснить, почему он так сделал, но почему бы так сделал или не сделал другой, он сказать не сможет, потому что ситуация у каждого своя. Возможно, что-то я и слушала, хотя иногда делала вид, что не слушала (улыбается). Но я всегда сама делаю выводы. Я так устроена, что мне проще с самой собой работать, нежели кого-то слушать.
Фото: Maja Hitij/Getty Images
«Когда я уезжала на Кубок мира, плакала»
– Насколько тяжелее находиться вдали от дома сейчас, когда появилась своя семья?
– Вопрос очень сложный. Я корила себя и корю до сих пор, что оставила ребёнка дома без мамы. Конечно, дочь всё время была с папой, бабушкой – мне очень повезло со свекровью, которая заменила меня настолько, насколько могла. Она дала моему ребёнку всю любовь, которая ей была нужна, но с моей стороны это максимально тяжело. Когда я уезжала на Кубок мира, и плакала, и скучала, и скучаю сейчас. И каждый раз, когда созваниваемся, мне тяжело. Но мой муж мне сказал сразу – тебе нужно сделать выбор. И изначально я должна была принять оба возможных варианта – либо они поедут вместе со мной в Европу, либо останутся дома. И когда я уехала одна, я понимала, что этот выбор сделала сама.
– Почему семья не поехала с вами в Европу?
– Выезд из-за коронавируса был очень тяжёлым.
– Вы привезли дочке Бин Дунь Дуня из Пекина? Она обрадовалась?
– Да, конечно, двух призовых Бин Дунь Дуней. Она такой ребёнок, который должен привыкнуть к игрушкам, поэтому она сначала ходила и шугалась – что это? Мы ей в кровать его поставили, она проснулась и удивилась. Они ещё в золотом венке и не очень мягкие, и она долго-долго привыкала.
– Что она уже умеет?
– Она пока не очень ладит с речью, но при этом у неё очень много других умений. Ей даёшь салфетку — она начинает стол вытирать, даёшь тряпку — начинает пол вытирать. Знает, куда мусор нужно вынести, бельё закинуть в стирку, она штаны может сама надеть, знает, где носки. Папа пошёл на тренировку – значит, бачок с водой нужно ему принести, то есть она всё понимает, всё знает. Я очень сильно была шокирована, когда приехала.
– Следит за вашими выступлениями?
– Она смотрит, когда маму показывают. Когда её спрашивают «где мама?», она на телевизор показывает, бежит и маме машет обязательно.
«Знаю, что больше пяти пачек макарон купить нельзя»
– Следите за новостями об отстранении российских спортсменов?
– Если честно, нет. Сейчас у меня нет времени и возможности это читать. У нас бывают собрания в СБР, с Олимпийским комитетом, но какой-то конкретики я ни разу не слышала. Мы все не знаем, что и как будет. От нас ничего не зависит, если бы мы что-то могли сделать – этому бы стоило уделять внимание, но сейчас мы как подневольные люди, которым что скажут, то и будем делать.
– На бытовом уровне заметили какие-то изменения из-за санкций?
– Я как обыкновенный человек знаю, что в магазине больше пяти пачек макарон купить нельзя (улыбается). И дело даже не в сахаре, а именно в макаронах. Для спортсменов длинные углеводы – это самое нужное. Мы с мужем обычно набираем много, потому что не так часто ездим в магазины, приезжаем, а нам говорят, что больше пяти упаковок на человека не продадут. Это был маленький шок.
– Сейчас есть понимание, как будете готовиться к следующему сезону, с кем?
– У меня нет понимания вообще. Ни что будет со сборной командой, ни как всё сложится у меня в регионе, ни что будет с моей личной командой, я пока не знаю. Как раз в межсезонье будем с этим разбираться.
– Как, находясь на Кубке мира, вы комбинировали планы личного тренера и тренера сборной?
– У меня был свой план. И если наши тренировки не совпадали с тренировками Михаила Викторовича Шашилова, мы просто говорили ему, что нам нужно, допустим, завтра поехать на комплексную. Он говорил: «Хорошо. Мы вас отвозим, мы вас пристреливаем, и вы делаете свою работу». Абсолютно никаких проблем не было.
Фото: Getty Images
Когда я ещё в начале сезона приехала в Тюмень, он меня спросил: «Кристина, у тебя есть свой план?». Я сказала, что да, и он ответил: «Всё, тренируйся по своему плану». Дальше мы пробежали контрольные, поехали на Кубок мира, и там то же самое – я тренируюсь по своему плану, они – по своему. При этом, когда нужна была помощь, мне всегда её предоставляли.
«Техника биатлонистов не должна отличаться от техники лыжников»
– У вас не было желания потренироваться с лыжниками?
– Мой муж – лыжник, и я тренировалась с ним. Он мне очень помогал в плане моей функциональной подготовки. Техника, правильность исполнения тренировки, тот же лактат, зоны, ощущения – он объяснял абсолютно всё. У него нет тренерского образования, но он действующий спортсмен и каждую тренировку мог рассказать, какие должны быть ощущения, а в тренировочном процессе самое важное – это то, какие ты испытываешь ощущения. Потому что цифры, которые тренеры предлагают – это одно, а то, что испытывает каждый спортсмен, может рассказать только сам спортсмен.
Помощь мужа неоценима. До этого года я абсолютно не понимала, что я делаю и зачем. То есть я знала, что работаю по плану. Но вот я выполняла весь план, но почему-то не бежала, а почему – объяснить не могла. А сейчас я вдумываюсь в каждую тренировку, в каждое своё ощущение.
У меня нет такого желания – потренироваться с лыжниками, но, конечно, со спарринг-партнёром нужно тренироваться, и у меня, что касается функциональной подготовки, он был очень сильный (улыбается).
– Говорят, у лыжников и биатлонистов разная техника, поэтому и подготовка отличается.
– Муж помогал мне именно в лыжной подготовке. Отдельно стрельба, то есть приход на стрельбище, стрельба, уход со стрельбища. А всё остальное – абсолютно то же самое, что у лыжников. Пускай у нас винтовка за спиной, но я сама на себе прочувствовала, и пускай это будет мой секретик, что техника биатлонистов абсолютно ничем не должна отличаться от техники лыжников. И если все биатлонисты говорят, что мы не можем так сильно толкаться спиной, потому что нам винтовка будет бить по голове – это неправда. Муж прислал мне очень много видео норвежских и других лыжников, у которых топовая техника, и если это повторить, то винтовка абсолютно не будет мешать. Да, это сто процентов тяжелее, но это значит только то, что мы должны больше тренироваться, а не говорить, что мы не можем так сделать, потому что у нас винтовка за спиной.