Душевное интервью с тренером сборной России по биатлону Михаилом Шашиловым – морозы, Большунов, перспективы биатлона

Тренер Михаил Шашилов с сезона-2020/2021 работает с женской сборной России по биатлону. Уже несколько лет его команда Свердловской области показывает лучшие результаты на российских соревнованиях, а спортсменки одна за другой попадают в главную команду страны. Под его руководством женская сборная России выиграла серебро в эстафете на Олимпиаде-2022.

Все эти факты известны любому биатлонному болельщику. Поэтому в интервью с Михаилом Шашиловым, помимо сугубо спортивных тем, мы обсудили и житейские вопросы, которые раскрывают тренера с другой стороны.

Поговорили не только о будущем российского биатлона и талантах Большунова, но и об увлечениях тренера, экскурсиях и даже… вязании «кольчуг».

«Нам надо с лыжниками тренироваться»

– Михаил Викторович, сейчас в вашей группе много молодых спортсменок, и у них есть хороший пример и лидер – Ирина Казакевич. А прогресс самой Ирины не замедлится без международных стартов?
– На этот год много планов. Есть моменты отставания, небольших провалов – в этом сезоне всё надо стабилизировать. Потом соберём команду, лидеры будут. Здесь неплохие девчонки, да, они пока молодые и тянутся за ней. Но у нас есть соревнования, которые и нужны для того, чтобы конкурировать. Есть понимание, с каким результатом можно быть в двадцатке или в цветах на международных соревнованиях, то есть каким результатам на Кубке мира соответствуют результаты, показанные в России.

– Летом Казакевич провела сбор с лыжниками. Как вы приняли решение отправить её в группу к Юрию Бородавко?
– Я планирую на следующий год сделать совместный сбор с лыжниками, но надо, конечно, исключить возможность появления провалов в стрельбе. То есть надо будет что-то изобретать. Если будет та же Малиновка, мне нужно будет туда съездить весной и попробовать организовать какое-то стрельбище, договориться с охраной. Нам надо с лыжниками тренироваться. Наши лыжники очень сильны, сейчас они хорошо выглядят, и надо не стесняться, пока есть возможность, всё это использовать.

– Хотите при этом поработать с Бородавко?
– Мы с Юрием Викторовичем земляки, с детства вместе и всю жизнь находим друг с другом общий язык. Также есть ещё Олег Перевозчиков, мы очень давно знакомы, давно дружим. Так что непринципиально, с кем именно, главное – работа. Один спортсмен не возражает – поехали, другой захочет – поехали. Почему нет? Почему также не стартовать в гонке? Я всегда за.

– Вы сейчас со Светланой Мироновой поддерживаете связь?
– Она вышла на тренировки, в Екатеринбурге катается – рано или поздно ей придётся выйти на старт.

– У вас есть понимание, почему она до сих пор не может прийти в себя после прошлого сезона?
– Видимо, это что-то внутреннее. Где-то, наверное, подорвала себя. Разберёмся. Но, как я говорю – «здесь за всё в ответе я», значит, в её сегодняшнем состоянии виноват я. По крайней мере, так все считают (улыбается). Ну, будем так и считать. Значит, наверное, где-то я недоглядел.

«У Большунова и в горных лыжах получилось бы»

– В этом сезоне к вам перешла бывшая лыжница Наталья Шевченко. Как вы решились на этот шаг?
– Это нормально. Я хотел побольше лыжниц взять, не одну, а две или три. И Елена Валерьевна Вяльбе вроде как навстречу шла, и Виктор Викторович Майгуров, но пока не удалось перевести их из одной команды в другую. Думаю, на следующий год всё получится. Мы всё равно будем подбирать более-менее способных лыжниц, которые не могут пробиться выше в лыжах. Будем давать им шанс и время, два года минимум, чтобы они становились биатлонистками.

– До какого возраста возможен такой переход из лыж в биатлон?
– Это зависит от психологии, от индивидуальных способностей к стрельбе.

– Например, в 25 лет лыжник может стать биатлонистом?
– Почему нет? Если потенциал и мотивация у спортсмена сохранились, то может. Стина Нильссон же перешла – возрастная спортсменка, а перешла и ставит свои рекорды.

– Как думаете, у Александра Большунова получилось бы в биатлоне?
– Талант человека многогранен. Думаю, у Сашки бы всё получилось, и он это сам прекрасно понимает. Нормальный парень, мы его с детства знаем. У Большунова и в прыжках с трамплина получилось бы, и в горных лыжах (улыбается). Трудолюбивый человек. Он бы добился всего своим трудом.

– Вернёмся к Наталье Шевченко. Вы в её работе уже видите прогресс?
– Конечно. Она уже на контрольной тренировке стрельнула «ноль». Здесь в Ханты-Мансийске она выступила после болезни – немножко переболела она у нас, воспалились лимфоузлы, температура была небольшая. Она четыре дня пропустила, но тем не менее вышла на старт, прошла, стрельнула свои три круга, поторопилась немножко на лёжке, но тем не менее для неё, при таком морозе, это очень хороший результат. Если этот год она будет на таком уровне выступать, немножко добавит ходом, будет посмелее и сократит время на рубеже, всё будет получаться. Перспектива есть.

– То есть этот сезон ей нужен и для того, чтобы появилась уверенность?
– Конечно. Нужно понять, что такое стрельба, что такое биатлон. В спринте она у нас на лёжку пришла стрелять стоя – вот это лыжный недостаток (смеётся). Это надо пережить, к этому надо нормально относиться. Молодцы судьи, что её не сняли, но она всё правильно сделала – перезарядила, вернулась, помехи никому не создала. Ну, вот и всё – похохотали вместе.

«Какой у тренера может быть выходной?»

– Чувствуете ли вы в этом сезоне конкуренцию с другими тренировочными группами?
– Конкурировать, наверное, должны спортсмены. Я не считаю, что тренеры – какие-то конкуренты. У меня есть своя цель, которую необходимо достичь. Ставил одну цель, теперь появилась другая. У нас есть три года – будем стараться.

– То есть цель – это Олимпиада-2026?
– Конечно, только Олимпиада. Остальное уже не сильно интересно. К этому надо идти, стремиться, искать народ, спарринг-партнёров – всё это должно быть. Нельзя только в своей каше вариться.

– Есть ли такой спортсмен, которого вы приводите в пример биатлонисткам вашей группы?
– У нас есть Тамара Дербушева – это душа компании, душа любой команды, пахарь, воспитанный, образованный, уникальнейший человек. Я думаю, такого человека, который сплачивает коллектив, хотела бы иметь любая команда. Она всегда поддержит, плечо своё подставит любому человеку в команде, вне зависимости от того, как он к ней относится.

Понятно, что и Иринка Казакевич пашет, и другие спортсменки это видят, что где-то у неё получается, где-то не получается, и главное – не сдаваться, в этом я всегда их всех поддержу.

Сейчас у нас ещё появились СМИ. Раньше просто тренер и семья поддержат — и вперёд. А сейчас у СМИ такая работа: пишешь хорошо – никто не прочитает, напишешь плохо – прочитают все. Понимаю, что всем надо кушать, и я стал как-то спокойнее к этому относиться. Главное, чтобы спортсмены к этому спокойно относились и СМИ не клевали их. Чувство меры надо знать.

– Спортсменки рассказывают, что вы, помимо тренировочного процесса, и досугом их занимаетесь. В оперы водите, на экскурсии и даже дни рождения организуете.
– Это нормально. Меня так воспитывали, почему мне нужно по-другому что-то делать? Надо всё лучшее брать. Мне в жизни с учителями очень везло. И все мои личные тренеры с детства, и тренеры команд, куда я приходил, великие тренеры Привалов, Раменский – всегда мне помогали во всём. И из других видов спорта, тот же Бородавко, с которым всегда есть о чём поговорить, конькобежцы те же. С детства везло всё это дело узнавать не из книжек, а от первоисточников.

– Какие самые интересные места посетили с девчонками за последние годы?
– Последние годы у нас ничего и не было, потому что всё время за границей, один этап Кубка мира за другим. А в Москве девчонки в театры ходили, в картинные галереи. Когда у меня время было, вместе с ними и на всякие «Камеди» ходили, на концерты. И сейчас бывает, но последние два года времени на это катастрофически не хватает. А так, съездить вместе куда-то поужинать – с этим проблем нет.

Нынче не получилось, но раньше мы со спортсменами каждый приезд в Минск ездили в Хатынь – цветы возложить, на экскурсию.

– У вас есть выходные или вы в режиме 24/7 в работе?
– У спортсменов выходные есть, а у тренера какой может быть выходной? У меня, помимо сборной команды, ещё есть регион, там 30 детей, о которых тоже надо думать. Мне жить не скучно (улыбается).

– Есть увлечения, которые всё-таки помогают отвлечься от спорта?
– Есть биатлон, какие ещё могут быть увлечения? Когда заниматься всем остальным (смеётся)? Плюс есть семья, свои сыновья, и о них надо подумать. Иногда вечером могу послушать музыку да покушать вкусно где-нибудь. На это только время остаётся.

«Не уверен, что мировой биатлон потеряет что-то без России»

– Можете ли вы прослезиться от радостных эмоций? Когда девчонки на Олимпиаде медаль выиграли, слезы не подступали?
– Так я к этому шёл, у меня 16 февраля в голове давно было запланировано. И как-то я и не сомневался, что будет медаль, вопрос – какая. Да, были потери, и Настя Шевченко, и Васнецова, но были шесть человек, на которых я рассчитывал. Любая могла заменить другую в эстафете. Да, эстафета могла быть другой, но получилось так, как получилось. Хорошо, что они все собрались. Как бы ни писали, всё равно команда была, команда слушалась, управлялась, было какое-то созидание.

– Когда есть медаль, какие ещё могут быть вопросы.
– Да, люди к этому всю жизнь стремятся. Это нормально всё.

– Как вам кажется, без России на Кубке мира в этом сезоне мировой биатлон много потеряет?
– Не уверен, что мировой биатлон потеряет что-то. Конечно, мы только наладили коммуникацию, спортсмены начали общаться. Задача была из угрюмой России сделать общительных людей, чтоб наши спортсмены, тренеры разговаривали с другими. Да, нас не сильно воспринимали столько лет, но мы находили общий язык, я даже на Рождество всем тренерам подарки какие-то делал на стрельбище: ложки, вилки, матрёшек дарили (улыбается). И все как-то прониклись. Те же шведы – не было вопросов, как-то всё наладили. Того же Самуэльссона поздравлял и других. Они, конечно, удивлялись, но потом привыкли, что мы такие же и открыты к диалогу.

В Пекине и украинцы, и мы жили одной командой. Да, мы соревновались, но в жизни мы друзья и приятели. Я ни про одного украинца не могу сказать, что он плохой человек.

Если мы выйдем опять на международные соревнования, не думаю, что кто-то от нас отвернётся.

– Есть риск, что российский биатлон в этой ситуации сделает шаг назад?
– Риск, конечно, есть. Нужно не замыкаться на этих Кубках и понимать, что и на каких гонках нужно показывать.

У нас есть лыжники, которые понимают, как надо бежать, когда надо выйти на пик формы. Все наши великие лыжники понимают это, тем более Саня Большунов. И наши спортсмены тоже должны понимать, что самое главное впереди, и, если мы сможем выйти, надо выходить и биться за эстафетный подиум, биться за цветы, за двадцатку в индивидуальных гонках. У нас есть люди, которые могут это делать. Есть та же победительница спринта в Ханты-Мансийске Настя Гореева – уникальный человек, способный показывать высокие результаты, есть та же Иринка Казакевич. Они все могут биться за подиум, они все уже созрели. Надо соревноваться, конкурировать, не нужно бояться и не нужно замыкаться на этой внутренней каше. С результатом в спринте на первом этапе Кубка России, допустим, Настя могла быть ближе к топ-15 на Кубке мира.

– На что в текущей ситуации стоит сделать упор и обратить внимание российскому биатлону? Можно ли найти какие-то плюсы в отстранении?
– Да, плюс в том, что можно потренироваться, можно опять же сделать акцент на февраль, что-то отрепетировать. Следующие Олимпийские игры пройдут в горах, то есть можно что-то там попробовать. Нужно посвятить время поиску лыжников, талантливой молодёжи. Пока время есть. Через год уже надо пахать, надо выходить на международный уровень, и ошибаться уже будет нельзя.

– Призовые на Кубке России – это хорошая мотивация?
– Меня это сильно не интересует. И я не думаю, что кого-то из спортсменов это интересует, если это спортсмен по большому счёту. Ему важна гонка, важен результат, важно внутреннее состояние, самочувствие. Если состояние в порядке и человек готов, мотивация есть всегда. А всё остальное попутно. Да, наверное, должны награждаться люди, что-то получать, за что-то биться. Но в мире-то люди бьются за место. Грубо говоря, аутсайдеры бьются за попадание в пасьют, в 60, кто-то за очки Кубка мира. Все спортсмены заграницей идут до последнего. Кто-то за тридцатку, за двадцатку, за десятку, за цветы. Они бьются за всё. Каждый спортсмен, который выходит на старт на Кубке мира, бьётся за свой рекорд. Если и мы придём к этому, всё будет здорово.

В чём отличие иностранцев от нас – их профессионализм. Много книжек было написано, много интервью было взято, когда великому спортсмену задают вопросы о дискотеках, выходных и так далее, а он говорит, что у него гонка через два дня, он почитал книжку, пришёл с массажа на кровать, лежит и аккумулирует энергию. Конечно, в своё время у них и дискотеки есть, но всё, что они делают, подчинено результату. В этом мы намного отстаём от «импортных» профессионалов. Там всё подчинено биатлону.

– Вы говорите о стопроцентном погружении жизни в биатлон?
– Да. А всё, что нам показывают, на самом деле, не совсем соответствует действительности. Если Доротея Вирер куда-то летает – это всё по контрактам. У неё всё равно всё заточено под спорт, всё поставлено на спорт. Даже если она делает какую-то рекламу, показывая нам определённую картинку, – это всё для спорта. Потому что благодаря этому у них будет оплачен следующий сбор, инвентарь или ещё что-то. Там всё на спорт.

– Как относитесь к тому, что в лыжах уравнивают дистанции для мужчин и женщин?
– Я думаю, что это не совсем правильно. Всё и так было хорошо. Однако всё идёт ближе к коммерции, ближе к телевидению, потому что там всё оплачивается. Всё равно мы подчинены СМИ.

К этому надо привыкнуть. Я не думаю, что что-то кардинально изменится. Будут бегать все те же. Все те же сильнейшие спортсмены будут показывать результаты. Может, это и привычка, но, когда мы общаемся с тренерами и спортсменами, большинство говорит, что всё было оптимально. Да, уже начался уклон в сторону спринтерских гонок, и их стало больше, потому что всё на глазах у зрителей – это шоу, люди приходят, платят деньги, закупают трансляции. Всё вокруг этого. Точно так же и у нас — всё потихонечку двигается, но у нас полегче — мы все в трёх километрах, все крутимся через стадион, всё равно все возвращаются на стрельбище – там весь ажиотаж.

«Возможно, даже сейчас смогу что-то связать»

– Какую работу выполняла ваша группа вместо отменённой из-за холода гонки преследования в Ханты-Мансийске?
– Мы занимались скоростно-силовой работой в тренажёрном зале, вечером то же самое повторили на лыжах. Мышцы должны быть готовыми в любую погоду сокращаться достаточно быстро. Также у нас был стрелковый тир, поработали на изготовку. Большинство спортсменок расстроились, что гонки не будет, хотели стартовать. Но когда гонку перенесли, было предсказуемо, что не стартанём, потому что утром стояла заоблачная температура «минус 33».

Надеюсь, что все рвутся посоревноваться, потому что до конца декабря надо разгоняться, набирать старты. Если не так, то через тренировки, потому что вполне возможно, что и в Увате один раз стартанём, и в Тюмени может быть такая же история, и в Уфе всё может быть. Надо искать окна, стартовать в благоприятную погоду, чтобы не застудить лёгкие, бронхи.

– Кто в вашей группе самый морозостойкий?
– Самая морозостойкая – Тамара Дербушева (улыбается). Она выходит на старт, и ей мороз только в радость. К сожалению, у нас сильно замерзает Иринка Казакевич. Но надо справляться, ничего страшного в этом нет, надо учиться, разогреваться, подстраиваться. Надо варежки иметь, одеваться. У них для этого всё есть. Так что если спортсмен замёрз или у него что-то случилось, значит, он сам виноват, так как не подготовился. «Минус 20» – это приемлемая погода».

– При какой минимальной температуре вам приходилось выходить на старт?
– Раньше бегали и в «минус 30», но тогда и не было такой влажности и загазованности. Экология, конечно, у нас подкачивает. Тогда было посуше, плюс у нас была классика. Но и одевались как-то посерьёзнее. Мы с Юрием Каминским вспоминали, что раньше и «кольчуги» шили на тело из шерстяной нитки. Это большая сеточка такая, она держит тепло – идея термоса – а на неё майку надеваешь. Их заказывали или сами вязали – мамы, бабушки. Спортсмены тоже вязали.

Носки надевали, варежки. Когда выходишь в синтетике, она, да, не продувается, но она и не дышит, а когда надеваешь простую шерстяную варежку – тепло. Всё это было придумано давно (улыбается).

– А вы умеете вязать?
– Лицевая, изнаночная петля – могу вспомнить, конечно, но «кольчугу», наверное, сейчас уже не свяжу. А так, что-то, возможно. Всякое было в этой жизни.

– Правила о минимальной температуре, при которой могут проводиться гонки, связаны и с работой винтовки?
– Практически все винтовки держат мороз, но вот электронные установки в основном работают до «минус 22-23». Электроника может отказать при более низких температурах, поэтому если стрелять в такую погоду, то только по бумажным мишеням.

– Насколько холодно должно быть, чтобы вы не выпустили спортсменок на улицу?
– Тут много составляющих. Может быть такое, что «минус 15», но такой ветер, что люди обморозятся. Влажность тоже имеет большое значение. Когда влажно, кажется, что холодно. А если сухо, можно и в «минус 20» стартовать.