Кто бы мог подумать, что самым ярким и полезным игроком «Крыльев» на старте
сезона станет не кто-то из самарских прим — Соуза, Короман, Каряка или, скажем,
Пошкус, а опорный полузащитник из Ганы Ларри Кингстон. Которому по статусу
положено не столько солировать и творить, сколько разрушать и заниматься
черновой работой. И которого к тому же в России толком-то и узнать не успели.
Видно, неплохо у Кингстона получается, если уже после первых матчей у него
появилось сразу несколько звонких прозвищ — Самарский Гаттузо, Волжский Питбуль,
Храбрец из Ганы. Или еще проще — Кинг, то есть Король.
Как нетрудно догадаться, лестных эпитетов 24-летний африканец удостоился прежде
всего за бесстрашную, самоотверженную игру, умелый отбор мяча, способность
сковать действия любого «художника» противоположной команды. Этой весной он не
дал развернуться ни Радимову, ни Лоськову, ни Семшову, ни быстро набравшему в
России вистов динамовцу Данни. Жаль, не удалось понаблюдать за его дуэлью в
Лужниках с армейцем Карвалью: когда Газзаев выпустил бразильца на поле, 25-го
номера самарцев уже заменили.
Впрочем, Кингстон хорош сегодня не только в роли, как говорят футболисты,
«собаки». Он прекрасно видит поле, эффективен в подыгрыше, может дать удобный
длинный пас и прицельно выстрелить по воротам. Больше того: пока Каряка и другие
лидеры команды раскачиваются, ганец личным примером старается завести остальных.
Не случайно в большинстве матчей этого сезона специалисты и журналисты признали
его лучшим в «Крыльях», а руководство клуба уже в середине апреля получило
заманчивое предложение о продаже опорного хава за рубеж.
Между тем поначалу дела у Кингстона в «Крыльях» складывались не то что неважно —
хуже некуда! В конце прошлого лета, когда он стал появляться в заявочном списке
самарцев на игру, команда набрала полный ход, по пятам преследовала лидеров, так
что пробиться в основу было очень трудно. А когда наконец счастливый шанс ганцу
представился, он дебютировал в российском чемпионате, как никто другой: в первом
же матче (в гостях с «Торпедо» 24 сентября) схлопотал две желтые карточки,
пропустил очередную игру из-за дисквалификации, а вернувшись на поле (в Перми с
«Амкаром» 16 октября)… наступил на те же грабли, заработав удаление. Начало —
как у первоклассника, которого на первых двух уроках дважды поставили в угол!
Мало кому известно, что испытал неудачливый дебютант в период трехматчевой
дисквалификации, последовавшей за вторым подряд изгнанием с поля. Эти три с
половиной черные недели вместили и слезы обиды, и бессонные ночи, и серьезнейшие
разговоры с президентом клуба и тренером, и недвусмысленные подначки партнеров.
— Меня нигде — ни в Гане, ни в Саудовской Аравии, ни в Израиле, где я до этого
играл в футбол на профессиональном уровне, — не считали грубияном, — признался
мне, поостыв, Кингстон. — Да и столько карточек в жизни не получал ни в одной
команде. Дело, наверное, в том, что я еще не полностью адаптировался к
российскому футболу, не привык к манере судейства ваших арбитров.
— Что конкретно имеете в виду?
— То, что в России судят не так, как за рубежом. Одни и те же единоборства
трактуются по-разному, у недисциплинированного поведения тоже разные критерии:
то, что у одних игроков проходит, у других — нет. Не обходится и без откровенной
предвзятости, как в нашем матче с «Амкаром»… Понимаю, что многое идет от
незнания русского языка, но в любом случае перед футбольным законом все должны
быть равны. Впрочем, отдаю себе отчет в том, что менять отношение к игре
придется мне, а не российским арбитрам.
И урок, похоже, пошел Кингстону впрок. Не в последнюю очередь благодаря доверию
Гаджи Гаджиева, который не побоялся поставить его после простоя в состав на
решающий поединок года с «Сатурном». Этот матч стал для Кинга историческим
вдвойне: он впервые в России вместе с партнерами завоевал бронзу чемпионата и…
обошелся без карточки.
Но это было только начало. На старте нового сезона Кингстон стал открытием не
только самарской команды, но и, пожалуй, всего чемпионата.
Сегодня Кингстон — один из самых популярных футболистов в Самаре. Причем
внимание публики связано уже не столько с его экстравагантной внешностью и
экзотическим происхождением, сколько со стабильно классной игрой. Едва ли не
после каждого домашнего матча журналисты берут у него интервью, приглашают на
местное телевидение, а экзальтированные болельщики толпой выстраиваются у
клубного автобуса напротив главного входа на «Металлург» в надежде получить
заветный автограф. Африканец старается никому не отказывать, поэтому партнерам
всякий раз приходится по 10 — 15 минут ждать окончания этой «сессии».
При этом за рамками футбольного поля Кинг ведет себя достаточно скромно, о себе
много не распространяется, душу репортерам излить не спешит. Да и на
профессиональные вопросы по большей части отвечает незамысловато: «Играю как
умею», «тренеру виднее, куда меня на поле ставить», «героем себя не считаю —
победа одна на всех»…
Вот и получается, что нового самарского героя никто, по существу, и не знает.
Как человек, проведший рядом с Кингстоном в «Крыльях» почти год, с удовольствием
делюсь с читателями «СЭ» наблюдениями и фрагментами наших бесед — на сборах за
границей и на самарской базе, в клубном автобусе и самолетах, в гостиницах и на
стадионах.
— Вы счастливы в «Крыльях»?
— Вполне. Уверен, что я наконец-то нашел свою команду, где мне легко и
интересно. Наверное, Бог мне воздал за то, что до этого пришлось немало
поскитаться по свету.
— Какой Бог? Футбольный?
— Да нет, Всевышний, тот, что ведет нас по жизни. Это вера у людей разная — я,
например, католик, вы православный, — а Бог у нас один.
— Странно слышать о скитаниях от человека, которому нет и двадцати пяти...
— Странно, но это факт. Мне было чуть больше двадцати, когда я понял, что
по-настоящему заработать на жизнь и вырасти в большого мастера можно только в
серьезном клубе. С этой целью и отправился за рубеж.
— Неужели настолько безнадежными были ваши первые клубы — «Олимпикс» и «Хартс
оф Оак»?
— Отнюдь. Это два довольно крепких столичных клуба, которые ровно выступают в
чемпионате Ганы. Я благодарен им хотя бы за то, что они дали мне путевку в
юношескую и молодежную сборные страны. Но мне хотелось чего-то большего, тем
более что перед глазами был пример ганских футболистов, успешно игравших в
Европе. Да и характер у меня амбициозный: если что задумал, обязательно этого
добьюсь!
— Почему же тогда подались не в Европу, а на Ближний Восток?
— Потому что такой вариант предложил мне агент. Это сейчас я понимаю, что опыт
выступлений в чемпионатах Ливии и Саудовской Аравии вряд ли был для меня
полезным. Зато в «Хапоэле» из Тель-Авива научился многому. В первую очередь
профессиональному отношению к делу.
— Тем не менее год спустя вы променяли «Хапоэль» на «Крылья». Отчего вдруг?
— Просто в Самаре предложили более выгодные условия. А когда приехал на
просмотр, понял — моя команда! Цели высокие, атмосфера доброжелательная,
тренировки интересные. Вот только до последнего момента не знал, остаюсь я в
команде или нет.
Правду говорит Кингстон, не лукавит. Дело в том, что на смотрины в Самару он
прибыл одновременно с нигерийцем Омониго Темиле, которого клубные селекционеры
видели на правом фланге полузащиты, на месте собиравшегося покидать берега Волги
Андрея Тихонова. Оттого и взоры тренеров были направлены больше на «крайка», чем
на «опорника».
Но ганец, надо отдать должное тренерскому чутью Гаджиева, сразу приглянулся
самарскому главному. Да и его помощникам тоже. Жесткий, неуступчивый, прекрасно
координированный, техничный, он, несомненно, мог раскрасить игру «Крыльев»
новыми красками и уж во всяком случае заставить ироничных критиков перестать
называть команду «секцией мягких игрушек». Холодной весной 2005-го так и
получилось.
— Россия — не Африка и не Израиль с его средиземноморским климатом. При
переезде в Самару русских морозов не боялись?
— Мне повезло, что приехал в Россию летом, когда погода здесь вполне
комфортная. Холодно стало только в конце октября, но вскоре у нас начался
отпуск. Предсезонные сборы «Крылья» провели в теплых Эмиратах, Португалии и
Испании. Так что от русской зимы мне удалось убежать. Правда, что такое
настоящий мороз, понял в конце февраля, когда приезжал в Самару на церемонию
вручения команде бронзовых медалей. Город было не узнать — весь белый, за
обочиной дороги снегу, наверное, по пояс! И тут мы всей дружиной выходим из
автобуса в смокингах… Даже сейчас мурашки по коже!
— Раньше в снег и при минусовой температуре играть приходилось?
— Никогда! Но я стараюсь не обращать внимания на эти мелочи: в конце концов все
футболисты в равных условиях. На что жаловаться, если я приехал в Россию по
собственной воле?
— А как относитесь к играм на искусственных полях?
— Спокойно. Хотя это уже немного другой футбол. И отскок мяча, и его скольжение
совсем другие. Да и мышцы потом болят больше, чем после игры на естественной
траве.
— В «Крыльях» быстро адаптировались?
— Чтобы почувствовать себя в команде своим, хватило каких-то пары недель. На
первых порах, конечно, очень помог Патрик Овие, который сразу взял нас с Темиле
под свою опеку. Сказалась и хорошая, дружеская атмосфера в коллективе. Да и как
быстро не привыкнуть в команде, где президент, генеральный директор и еще
несколько человек, не считая переводчиков, свободно говорят по-английски?!
Кстати, и «коуч» тоже неплохо изъясняется на английском. Во всяком случае
необходимые тренерские указания может дать запросто.
— А кто из игроков говорит лучше всех?
— Патрик, Бут, Темиле… (Смеется.)
— Нет, не из англоязычных?
— Пошкус, Лобос, Каряка, Карен Дохоян.
— Кстати, как с английским у российских судей?
— Не знаю. Все, с кем мне доводилось общаться на поле, говорили исключительно
по-русски. Хотя, мне кажется, квалифицированный арбитр при необходимости должен
уметь давать элементарные разъяснения и на английском.
— Хорошо, а вы сами-то с русским языком дружите?
— Понимаю в русской речи уже достаточно много, но самому говорить все-таки
трудно. Впрочем, минимальный запас слов у меня уже есть. В общении на поле, в
раздевалке, на базе его вполне достаточно.
От себя добавлю — в быту тоже. В этом я убедился совсем недавно при весьма
любопытных обстоятельствах. Как-то среди недели, поздно вечером, Кингстон
позвонил мне на мобильный, попросил помочь ему с переводом и тут же передал
телефон какой-то даме. Та, даже не представившись, с ходу выпалила пулеметом:
«Скажите, что ему надо беспрерывно дуть в течение нескольких секунд в трубочку,
плотно зажав ее губами...»
Как выяснилось чуть позже, темнокожего футболиста с женой и маленьким ребенком
на «ниве-шевроле» остановил гаишник, заподозрив его (кстати, непьющего. — Прим.
СЭ) в алкогольном опьянении, и препроводил для освидетельствования в
соответствующее медицинское учреждение. В результате экспертиза, как и следовало
ожидать, показала, что Кингстон «чист», и его, извинившись, отпустили.
— Что же вы мне сразу не позвонили, когда машину только остановили? —
удивленно спросил я у ганца.
— А чего зря вас беспокоить-то?! — недоумевал, в свою очередь, он. — Мы по
дороге мило поболтали… Я только не сразу понял, зачем они ко мне с трубкой
стали приставать. Вот и позвонил!
— Давайте немного поговорим о Гане. Все-таки для большинства россиян это
terra incognita. Вы живете в столице?
— Да, в Аккре. У меня свой дом. Кстати, в настоящее время строю еще один —
может, со временем перееду туда, а может, буду сдавать его в аренду, чтобы было
на что жить после окончания карьеры.
— У вас большая семья?
— По африканским меркам обычная — четыре сестры и два брата. Между прочим, мой
младший брат Самуэль тоже играет в футбол и, вполне возможно, скоро приедет на
просмотр в «Крылья». У меня уже есть на этот счет договоренность с Гаджиевым.
— Сколько ему лет?
— Восемнадцать.
— Не рановато?
— В самый раз. Я в его годы уже с успехом играл за юношескую сборную Ганы.
— Ваш самый памятный матч?
— С Бразилией в финале чемпионата мира среди юниоров до 17 лет, который
состоялся в 1997 году в Египте. За них тогда еще Роналдинью играл. Мы проиграли
— 1:2, хотя по ходу поединка вели в счете. Обидно!
— Это правда, что после этого турнира вами интересовался «Милан»?
— У нас была замечательная команда, и многие тогда получили хорошие предложения.
Я, например, по рекомендации одного из агентов побывал на смотринах в «Венеции».
— Если позволите, вернемся все-таки к вашей семье. Долго думали над решением
привезти в Самару жену и малышку дочурку?
— Нет, то, что здесь спокойно и безопасно, понял еще в прошлом году. Поэтому,
как только потеплело, сразу перевез их в Россию. А в июне привезу сюда и двух
сыновей от первого брака.
— ?!
— Чему вы удивляетесь? Сейчас они у бабушки в Аккре, но скоро заберу — очень
по ним скучаю.
— Редко видитесь?
— Очень. Только в отпуске и когда летаю играть за сборную.
— Кстати говоря, с другими ганскими сборниками, играющими в России,
общаетесь?
— Больше с Гьяном, чем с Баба Адаму. Перезваниваемся время от времени,
обмениваемся новостями. Ну а в сборной, конечно, общаемся ближе.
— Кто лучший футболист за всю историю ганского футбола?
— Несомненно, Абеди Пеле.
— Кто, по-вашему, в последние годы был сильнейшим в мире на позиции опорного
хавбека?
— Патрик Виейра. Это настоящая глыба!
— Самый выдающийся футболист современности?
— Бразилец Роналдинью. С его приходом в «Барселону» игра команды преобразилась,
стала еще более притягательной. Рад, что она в этом году выиграла чемпионат
Испании.
— Если вас когда-нибудь вдруг позовут в «Барселону», сразу согласитесь?
— Конечно! Ведь это предел моих мечтаний!
— И каким вам видится путь из Самары в столицу Каталонии?
— Долгим и трудным. Нужно вкалывать на полную катушку на каждой тренировке и в
каждой игре. Но я знаю, как добиваться цели. Иначе не играл бы сейчас в
«Крыльях» и сборной Ганы. А это значит, что Кингстон уже на виду. И почему бы
ему, чем черт не шутит, через несколько лет не оказаться в одной команде с
Роналдинью?!
Парадоксально, но в обыденной, внефутбольной жизни Кингстон совсем не такой, как
на зеленом поле. Добродушный, общительный, улыбчивый и очень веселый. По всему
видно, что он умеет радоваться жизни и заряжать этой энергией других. В «Крыльях
Советов», где в последние полтора года обстановка на редкость непринужденная,
это качество особенно ценно.
Есть, например, в команде такая традиция. Если одержана очень яркая или
принципиальная победа, футболисты, придя сразу после игры в раздевалку, образуют
что-то вроде живого круга, начинают дружно хлопать в ладоши, и кто-то из них —
обычно самый счастливый — непременно пускается в пляс. Если не ошибаюсь, прежде
у Гаджиева подобное действо было и в «Анжи», когда герой матча танцевал
лезгинку.
В начале прошлого года эту почетную миссию в «Крыльях» взял на себя бразилец
Катанья, у которого, откровенно говоря, самба в раздевалке получалась лучше, чем
удары по воротам на поле. В этом сезоне в роли закулисного танцора «зажигает»
Кингстон. И получается у него это мастерски! Так же ловко, как отнимать мячи у
соперников. Впрочем, пластичность и чувство ритма одноклубника мало кого удивили
в команде, потому что еще на предсезонных сборах он был безусловно лучшим на
занятиях по… аэробике.
— Какую музыку предпочитаете? — спрашиваю у Кингстона в его машине, пока он
ставит на место панель автомагнитолы.
— Черную, афро-американскую — рэп и хип-хоп. Она очень ритмичная, заводная.
Такая близка мне по духу.
— Зато в одежде, вижу, вы для африканца несколько консервативны...
— Мне нравится спортивный стиль. Если тепло, ношу джинсы или шорты и футболку.
Но на серьезное мероприятие запросто могу надеть костюм или смокинг. Всему свое
время.
— А ваша оригинальная прическа с десятками косичек что-то означает?
— Абсолютно ничего. В Африке многие так ходят.
— У кого же находится столько терпения, чтобы все их заплести?
— Ясно у кого — у моей жены Дианы. Между прочим, это занимает от двух до трех
часов, зато за это время мы многое успеваем обговорить.
— А как же вы, извиняюсь, моетесь с такой вот копной волос?
— Очень просто: надеваю специальную шапочку. Впрочем, голову мыть тоже
приходится регулярно.
— И последний вопрос. У вас на запястье два резиновых браслета — один черный,
другой белый. Что они означают?
— То, что я против расизма, что белые и черные везде равны. Сейчас многие
люди и в Африке, и в Европе ходят с такими браслетами. Это больше, чем мода. Это
философия.
— Судьи перед игрой не заставляют их снимать?
— Кто-то пытался это сделать, но, увидев, что они не представляют опасности,
оставил свою затею.
Нет, все-таки славный парень этот Кингстон. Это на поле он похож на питбуля, а
за его пределами — на добродушного, приветливого лабрадора.