Позволю себе начать с воспоминания отчасти саморекламного. Говорю «отчасти», поскольку обложку к моей книге придумывал не я, а художник с громкой фамилией (предок этого художника — тот самый барон, чьих знаменитых коней с давних времен осаживают на Аничковом мосту в Петербурге).
Художник спорту был вовсе не чужд — в футбол играл и всерьез занимался карате. Но информированности его для спортивного журнала не вполне хватало. И он допустил ляп, печально прославивший издание, где служил. В подписи на постере с изображением Третьяка назвал суперголкипера Вячеславом.
Я надеялся, что совершил он страшную ошибку по свойственной деятелям искусства рассеянности. Но нет, он уверял, что все и называют Третьяка Славою. Так возник прецедент единственного в стране человека, не знающего имени Третьяка, — и спортивного журнала, распубликовавшего ошибку сотрудника.
И вот этот упрямый в своих заблуждениях художник, оформляя мою книгу о футболе XX века, поставил на лицевую сторону обложки скромную черно-белую фотографию Всеволода Михайловича Боброва, сделанную в послевоенной стилистике, а рядом — на всю остававшуюся глянцевую площадь — цветного Андрея Тихонова. Во весь рост.
Шел девяносто восьмой год. И мне-то казалось чистой конъюнктурой, что для лучшего продвижения исторического в общем-то сочинения мы прибегаем к помощи наиболее популярного из современных футболистов, вряд ли соотносимого со старыми мастерами, всегда занимавшими меня больше, чем нынешние. Тем не менее прав оказался художник — и, работай я над новой редакцией книги, на судьбу Тихонова обратил бы первоочередное внимание.
Перефразируя известное изречение, замечу: чтобы быть понятым, если не до конца, то как можно лучше, российскому футболисту надо играть долго. Вот Андрей Валерьевич Тихонов, семидесятого года рождения, и играет. А мы, основываясь на его судьбе, можем суммировать кое-какие наблюдения за футболом России в XXI веке.
«Спартак» расстался с Тихоновым на рубеже веков. Мне возразят: зачем же говорить за весь «Спартак», когда все решил единолично Олег Романцев? Но в ту минуту еще казалось, что и нет другого «Спартака», кроме «Спартака» Олега Ивановича. Кто бы предположил, что очень скоро «Спартак» в лице нового президента и от Романцева откажется? И, задержись немного Тихонов в команде… Впрочем, допускаю, что и Романцев невольно ускорил свое расставание со «Спартаком», отчисляя Андрея.
После выдворения Олега Ивановича едва не произошло чудо возвращения Тихонова. Но вот думаю: а может быть, и к лучшему, что не произошло? Теперь у Андрея — случай редчайший — две почти равноценные биографии-судьбы. Спартаковская — и послеспартаковская.
При этом я полностью отдаю себе отчет, что именно «Спартак» и никто другой дал Тихонову громкое имя, а он «Спартаку» — лучшие для футбола годы. Но с независимостью — в силу долголетия — Андрею повезло больше, чем выдающимся его предшественникам. Евгению Ловчеву, например, или Юрию Гаврилову.
Предполагаю, что Ловчев к моменту расставания со «Спартаком» не в меньшей, а в большей степени был лицом команды, чем Тихонов. И хотя конфликты тренера и первого игрока, как правило, заканчиваются в пользу тренера, оставалась тень предположения, что коренной спартаковец Ловчев устоит в споре с пришельцем из «Динамо» Константином Бесковым. Тогда впервые во внутрикомандные дела попыталась вмешаться общественность: о конфликте рассуждали все — от сугубо спортивных изданий до «Крокодила». Многие брали сторону Евгения. Но когда победил Константин Иванович (и не просто победил, а к тому же новый «Спартак» за сезон сочинил), Ловчеву ничего не оставалось, как на время уйти в тень.
Теперь — Гаврилов. Слегка гиперболизируя, могу сказать, что, избавляясь от Ловчева, Бесков торил дорогу для своего выдвиженца Юрия — лидера нового поколения, вожака новой в принципе стаи. Казалось бы, никого так не любил Константин Иванович, как Гаврилова. Но, разочарованный выступлением Юрия на мировом чемпионате-82 (при трех тренерах Гаврилов был не просто ставленником, но и опорой Бескова при руководстве командой), обиженный на него Константин Иванович через три сезона отказался от своего любимца вовсе.
К тому времени Гаврилов значил для «Спартака» столько же, сколько до него Ловчев или через годы после него Андрей Тихонов. Провали тренер сезон после увольнения Гаврилова, не сносить бы и великому Бескову головы. Но великий Бесков умел свою правоту доказывать. И начались скитания Гаврилова — и лет до сорока продолжались.
То, что происходило и происходит с Тихоновым, я скитаниями не называл бы. Конечно, ему еще и повезло с тем, что взгляды на футбол меняются в лучшую сторону, — и классного игрока, достигшего тридцатилетия, никто не гонит. А умные тренеры и ценят, как дорогое вино (простите за расхожее, но не подходящее к спорту сравнение).
Если ничего не путаю, и Ловчев попадал в «Крылья». Но что это были тогда за «Крылья» — они и по высшей лиге не играли… А Тихонов пришелся ко двору — и, главное, ко времени. Молодой президент талантливо организовывал дело. Деньги тогда были. И подбирали в команду игроков не по остаточному принципу. Разумеется, и «Крыльям» повезло, что безработным оказался именно Тихонов — и еще больше с тем, что у безработного оставались мотивации. А теперь и «Химкам» с характером Андрея везет.
И я свободен сейчас от воспоминаний об эпизодах прошлого. Даже о том, как заменил он вратаря в игре с «Силькеборгом». При том, что Егор Титов сказал тогда: «Такое бывает раз в сто лет».