Андрей Владимирович Червиченко, пожалуй, единственный человек в российском
футболе, кто в совершенстве владеет искусством быть ненавистным. Если хотите, в
этом деле он профессор. Абсолютная величина! Но вот ведь парадокс, когда мечты
многих болельщиков о том, чтобы Червиченко навсегда покинул футбол,
осуществились, часть этих самых болельщиков изрядно огорчилась. Такой колоритной
личности, такого возмутителя спокойствия российскому спорту №1 явно будет не
хватать. Андрей Владимирович, что бы там ни говорили, прекрасно популяризации
этого самого спорта способствовал. Его интервью зачитывались даже те люди,
которым на футбол прежде было откровенно наплевать, скандалы с его участием
освещались с таким размахом, что их обсуждали даже старушки у подъездов. В нашем
разговоре с экс-президентом «Спартака» и экс-владельцем «Химок» мы подвели итоги
публичной деятельности Червиченко и попытались разобраться в том, как успешный
бизнесмен сумел вызвать к себе антипатию значительной части фанатских масс.
— Андрей Владимирович, как полагаете, ваш уход для российского футбола — это…
— Это как потеря больного зуба, он вроде не болит, но зуба нет.
— А для вас футбол — потеря?
— Для меня… Знаете, я сейчас очень хорошо себя чувствую, ну просто замечательно!
Даже не представляете, насколько! Так легко дышится…
— Не забыли, о чем думали, когда, будучи благополучным бизнесменом, влезали в
такую непростую вещь, как спорт?
— У меня и планов-то никаких не имелось. Просто было интересно посмотреть,
что это такое, и с чем его едят. А вот уже когда влез, тогда бо-о-ольшой интерес
появился. Выиграть что-то захотелось, что-то ощутимое создать.
— Не жалеете, что пришли в чужой монастырь со своим уставом?
— Ну и нормально! Все значимые события в истории происходят, когда кто-то
приходит как раз со своим уставом. Ленин так поступил, Горбачев. Это если
смотреть глобально. В конце концов, важно не то, что у тебя устав другой, а то,
что в нем заложено.
— Насколько это тяжело: маршировать не в ногу со всеми?
— Я вышагиваю так, как мне нравится, а как там остальные — меня не особо-то
волнует. И поступаю я так не из чувства противоречия или банального желания
выделиться, а исключительно потому, что считаю: именно так правильно! Кто в
толпе идет, тот ведь лишен маневренности. Если толпа заведет тебя в грязь, ты и
сделать ничего не сумеешь — наступишь со всего размаху. А тот, кто сам по себе,
он имеет возможность любую лужу обойти.
— Неужели вы никогда не задумывались над тем, как следует себя вести в той
или иной ситуации?
— В принципе, когда мне очень надо, я могу быть пушистей малолетней козочки.
Другое дело, я уже забыл, когда в последний раз заставлял себя это делать.
— Ну а хотя бы свои ощущения в тот день, когда стали владельцем «Спартака»,
не забыли?
— Не помню. Совсем не помню.
— То есть это не было для вас каким-то грандиозным событием?
— Сейчас мне кажется, что нет. Это так удивительно? Да я даже не помню, каково
это — быть владельцем народной команды на протяжении длительного времени.
Смутные какие-то чувства остались.
— Когда вы оказались в «Спартаке», что вас больше всего поразило?
— Увиденное никак не вязалось с образом того «Спартака», который мне
представлялся. Без преувеличения скажу, это было откровение. Я не мог понять,
как же клуб существует при таком беспорядке во всем: от финансов до дисциплины.
Любое бизнес-предприятие давно бы загнулось.
— В футбольном мире в целом много любопытного обнаружили?
— За все предыдущие годы своей жизни столько неискренности, вранья, лицемерия,
зависти, как в футболе, я вообще не встречал! Здесь все это в порядке вещей,
называется «правила игры».
— И вы уютно себя в рассаднике «вранья, лицемерия и зависти» чувствовали»?
— Конечно, я бы предпочел работать в другой атмосфере, но и в той мне было
нормально. По-другому нельзя, иначе затоптали бы.
— Вам, постороннему на тот момент для футбола человеку, быстро удалось
утвердиться в мире функционеров и президентов?
— Я же не в тренерский мир входил, а в мир руководителей. Там практически
все люди изначально были «нефутбольными».
— Но никто не вышибал дверь ногой.
— У каждого свой стиль. Я не столкнулся с каким-то отторжением. Все было
нормально: со мной считались, к моему мнению прислушивались, а что еще надо?
— В ваш спартаковский период у вас были бессонные ночи?
— Почему кто-то считает, что если он будет какую-то дурость выкрикивать, я буду
нервничать? Я ко всему относился и отношусь философски.
— И все же?
— Из-за того, что лично у меня какие-то сложности в «Спартаке» возникали, я не
мучался. Бессонные ночи были непосредственно из-за проблем клуба. Сидишь до утра
и думаешь, как же из всего этого выбираться? Первая подобная ситуация возникла в
2002 году, когда мы Лигу чемпионов играли практически детским составом и
устанавливали антирекорды.
Мы тогда за шесть матчей забили только один гол. Вот это было ужасно! Накануне
старта в турнире Егор получил травму, Дима Парфенов сломался, Сычев сбежал. Мы
фактически остались без лидеров. И в таком положении надо было жить. Мы
проигрывали и проигрывали, а фанаты устраивали обструкцию. Заявочный период
закончился, купить никого было нельзя. Да даже если бы и было можно, не уверен,
что нас это спасло бы. У нас и впрямь в этом плане дела не лучшим образом
обстояли. Покупать новичков на свой страх и риск надоело, а по-другому не
получалось, потому что добиться ответа, кого же надо покупать, было невозможно.
— Кстати, насколько специфичны переговоры в футбольном мире?
— Это неблагодарное занятие. В бизнесе все иначе. Здесь же ты вынужден тащить за
собой воз прилипал. Из-за этого я совершил ряд сделок, которые ну никак нельзя
назвать удачными. Те шаги, которые я хотел предпринять, уже были известны
противной стороне. Это была элементарная разводка. Когда покупаешь футболиста,
ты думаешь, что ты торгуешься, а оппоненты уже знают, сколько ты готов дать за
него в конечном итоге. Так как в том, чтобы ты его купил, заинтересованы люди,
которые к тебе прилепились и которым ты доверяешь. Оказывается, они на твоей
стороне только тогда, когда надо зарплату получать… Это часто бывает, это
проблема почти всех руководителей. Или тогда надо отстранить всех и заниматься
всем самому, никому не доверяя. А это тяжеловато.
— И как вы поступаете с теми, кто вас предал?
— Я потом их просто вычеркиваю из своей жизни. Новых помощников себе я всегда
найду.
— Часто возникали такие моменты, когда перед вами стояла дилемма: сказать
правду или взять огонь на себя?
— Нет, дилемма никогда не стояла, ведь правду рассказывать бесполезно. Потому,
что большинство людей у нас, как я понимаю, туго соображают своим умом, а больше
доверяет телевидению, толпе. Рассказывать правду — в общественной интерпретации
означает «оправдываться». А оправдываться мне не за что! Умный человек сам
додумается, а дураку… Ну что ему объяснять? Он схватил плакат и побежал.
— Критика задевает до поры до времени, а потом наступает момент, когда
хочется делать все наоборот и чуть ли не умышленно вызывать у масс раздражение.
Было у вас такое?
— Думаю, через это я тоже прошел.
— Кто кому больше насолил, вы спартаковским фанатам, или они вам?
— Я с ними не соревновался. Для чего мне это надо? Если бы я этого хотел, то
много способов можно было бы найти. Но, уверяю вас, мне от этого лучше бы не
стало.
— За эти годы столько на вас помоев вылили. Внутри вы запачкались?
— Ну, как же иначе?! Конечно. В дерьме живешь, изволь дерьмом и мазаться.
Образно говоря, если все вместо того, чтобы маршировать, присаживаются в теньке
и курят, почему я должен ходить по плацу-то? Я тоже найду себе под эвкалиптом
хорошее отдельное местечко.
— И как долго вы держались, прежде чем «присесть под эвкалиптом»?
— Наверное, как понял общие правила игры, так сразу и присел.
— На ваш взгляд, вы как-то повлияли на российский футбол?
— По крайней мере, то, что первому дивизиону стали уделять гораздо больше
внимания, хоть и нескромно так говорить, это и моя заслуга тоже. Раньше и
посмотреть негде было, а тут и передачи тематические, и обзоры, и трансляции, и
статьи многочисленные.
— Когда вы почувствовали себя топовой фигурой?
— Я не топовая фигура.
— Спрошу иначе, когда почувствовали к своей персоне бешеный интерес?
— Когда в «Химки» попал. Ведь когда ты берешь «Спартак», то понятно, что тебе в
нагрузку дается все это внимание. Оно фактически адресовано не лично тебе, а
твоей должности, твоему посту. А вот когда я вошел в «Химки», то почувствовал
огромное внимание непосредственно к себе. Это меня несколько удивило. Ни одна
газета сей факт стороной не обошла. Одна только химкинская гостевая три дня
полнилась проклятиями спартаковских болельщиков.
— Чему-то вас футбольная жизнь научила в практическом плане?
— Да, верить нельзя никому. Как бы сладко ни пели.
— Ведь все равно верите.
— Верю, но теперь ни один удар не станет для меня неожиданным.
— Насколько вы научились чувствовать, когда человек приходит к вам с
корыстной целью, а когда просто так?
— Таких, кто приходит просто ко мне, очень мало, а подавляющее большинство идет
в принципе с перспективой что-то получить.
— Читали у нас в газете интервью с Евгением Гинером…
— …Где он говорит, что нужно смотреть на людей сквозь черные очки? Читал. Вот
как раз и я об этом. До попадания в футбол у меня такого взгляда не было.
— У вас есть уникальная способность, часто ваши враги становятся вашими
друзьями, и наоборот. Как так получается?
— Что поделаешь? Если человек может обратить врагов в друзей, это его
талант. А то, что друзья становятся врагами, так это оттого, что кто-то считает,
будто я ему что-то недодал. Хотите, показательную историю из литературы вам
расскажу?
— Хочу.
— Один зажиточный человек встретил своего старого друга, тот сидит весь в
лохмотьях, голодный, изможденный. Богатый человек думает, что я могу для него
сделать? Просто так денег дать — значит, унизить друга. Подумал, подумал и
решил: давай ты будешь у меня работать, платежки в банк таскать. Я буду тебе 10%
от суммы, указанной в платежке, платить. Ну, оборванец согласился, пару неделек
поносил документы, а потом говорит богатому: знаешь, я чего-то не пойму,
работаем мы вместе, а я всего 10% получаю. Давай хотя бы 50 на 50. Вот так и
появляются враги.
— Вы понимаете, что вы всегда будете себе вредить? Вы зачастую до конца
тащите за собой людей, даже после того, как они себя дискредитировали. Что за
странная особенность такая?
— Согласен, страдаю от этого. Давайте будем считать, что теперь я встал на путь
исправления.
— Есть у вас еще одна необъяснимая особенность. Вы почему-то торгуетесь, как
правило, по мелочам, а когда большие деньги на кону, когда серьезного игрока
покупаете, такое ощущение, что вам гордость не позволяет торговаться.
— (Улыбается.) Может быть, может быть. Я вообще-то к деньгам без пиетета
отношусь. Как сказал один мой знакомый, надо считать не расходы, а доходы. Ну
что, надо потратить, значит, надо потратить. Зачем думать о том, как сэкономить,
надо думать о том, как заработать. Вот тогда ты будешь двигаться вперед.
— Стало быть, действительно большую сумму вложили в «Спартак»?
— Эта цифра при мне останется.
— Тогда скажите хотя бы, для вас это ощутимо?
— Наверное, для любого человека это было бы ощутимо. Деньги никогда не бывают
лишними. Особенно для тех, кто знает им цену.
— Когда вы появились в футбольном мире, вас превозносили, чуть ли не с
арабским шейхом сравнивали.
— Да ну, бред какой-то. Надо просто уметь тратить.
— Много занимательного о себе тогда узнавали?
— Еще бы! Единственное, до сих пор не могу понять, где эти деньги народной
команды, о которых писал «сенсационные» статьи один журналист. Я, когда
прочитал, весь офис обошел, во все углы заглянул, подумывал над тем, чтобы стены
начать крушить, может, миллионы где-то там запрятаны. Досадно, что клад так
обнаружить и не удалось.
— Вы всегда к подобным вещам с юмором относились. А со злобой — было?
— Я же здравомыслящий человек. Вот были статьи, где сообщалось, что у меня жена
Наталья. Ну автор не в курсе, как мою супругу зовут, что ж мне теперь, волосы на
себе рвать? А вообще, столько всякой ереси было, что я старался не утруждать
свою голову ее запоминанием.
— Есть такое слово, которые вы не любите и не признаете, это слово «ошибки».
Так были они в ваш красно-белый период?
— Почему не признаю? Много их было. Но это не повод навешивать на меня еще и
чужие просчеты. Вот сегодня утром мне вдруг, ни с того ни с сего, вспомнился
визг по поводу то ли шести, то ли восьми вратарей в «Спартаке». Я потом ходил и
думал, так, а я-то тут при чем? Я и вратари — это совсем несовместимые понятия.
Я никогда не скрывал, что совсем в них не разбираюсь. Каждый, кто приходил в
команду, приводил своих голкиперов. Двух взял Прудников, двух Чернышов, были
ставленники и у Романцева, и у Перескокова. Самое любопытное, что когда мне всех
этих вратарей грузили, рассказывали, что на них очередь стоит от Москвы до
Одессы. А как настал мой черед их продавать, так что-то в очереди никого не
оказалось. Я совсем не понимаю, почему кричали, что Червиченко негодяй — кучу
вратарей набрал. Да даже если бы я сам их набрал, что, эти вратари пиво у
болельщиков отнимали или чьи-то места на трибуне занимали? Мне кажется, что
все-таки лучше, когда у тренера есть выбор. А во сколько мне этот выбор обошелся
— это мои проблемы.
— И часто у вас подобные футбольные ситуации в сознании всплывают?
— Бывает. Вот перед вашим приходом не давала покоя загадка: почему «Химки» с
выезда в Сибирь к двум слабым командам не привезли очков? И почему так странно
сыграли у себя дома с двумя кавказскими командами? Я обязательно до истины
докопаюсь.
— Правда, что команду первого дивизиона практически так же накладно содержать,
как и команду премьер-лиги?
— Чтобы не бояться вылететь во второй дивизион, нужно иметь бюджет не меньше
8 миллионов долларов. Ну, а чтобы завоевать путевку в элиту… Это совсем другие
суммы. Не надо забывать, что в первом дивизионе в таких вещах деньги все-таки
играют решающую роль.
— Значит, честная команда выйти в вышку шансов не имеет?
— Расходы на перелет, вот это честно. 150 тысяч чартер в Хабаровск, 120 тысяч —
в Читу. А в остальном…
— Если какой-нибудь ваш приятель решит купить футбольный клуб, что вы ему
посоветуете?
— У меня по этому поводу есть нецензурное выражение, только вряд ли вы его
опубликуете.
— Догадываюсь, какое. Это точно не опубликую.
— Сами посудите, как я могу давать советы человеку, который хочет выбросить свои
деньги? Да это его право, как хочет, так пускай и изгаляется.
— То есть вас не коробит, как Алексей Федорычев палит свои миллионы?
— Ну как его можно судить? Может, он не понимает, что делает, а может, наоборот,
знает больше и видит дальше, чем все мы. Я не в курсе, какая там ситуация. Я
даже ни разу не пытался в нее вникнуть. Тем не менее полагаю, что за те деньги,
которые были анонсированы, я, наверное, смог бы добиться более ощутимых
результатов. В этому году мы потратили гораздо меньше — и до кубкового финала
добрались с командой, которая была собрана с нуля.
— Согласны, что с позиции прошедших лет многое воспринимается иначе?
— Конечно. Раньше у тебя не было опыта, потом он появился.
— И как с позиции опыта вам сегодня видится ситуация с Сычевым?
— Точно так же, как и раньше.
— То есть вы и сейчас так бы поступили?
— Да, абсолютно. Мы высмотрели мальчика, мальчик всю страну объездил, да никому
не подошел. В итоге я его увидел на Содружестве и сказал, что нечего тянуть,
надо срочно его в офис везти и подписывать контракт. Приехали, мальчик
подписывает контракт с ничего не понимающими от счастья глазами. Все ему
сделали, обо всем договорились. Мальчик съездил на чемпионат мира, не без
нашего, между прочим, участия. И голова у него закружилась от успехов. И человек
пошел вразрез со всеми канонами, всеми принятыми нормами. Наплевал на все, что
было. Я и сегодня поступил бы так. Единственная ошибка, что я тогда находился в
конфронтации с прессой, потому что не считал все ее высказывания объективными.
Если бы пресса была на нашей стороне, то Диме не удалось бы выкинуть такие
фортели. У него был контракт на пять лет, зарплату ему повышали, в общем,
нарушений, из-за которых человек идет на КДК или разрывает контракт, не было и в
помине. Просто было неуемное желание продаться подороже. Причем не у самого
парня, а у его папы.
— Как думаете, лет через 20-30 футболисты, которые были с вами в «Спартаке»,
в «Химках», что будут о вас рассказывать?
— Не знаю. Я думаю, что за редким исключением, я имею в виду тех
бездарностей, которых я безжалостно выгонял, или людей нечестных, никто плохого
слова обо мне не скажет. А лестные отзывы тех, кого я пинком под зад вышвыривал,
мне не нужны.
— У вас был любимый игрок?
— Любимой может быть женщина. А игрок — кто-то нравится, кто-то не очень. Ну и
что? А вообще-то много прекрасных талантов: Роналдинью, Зидан, Шевченко, Титов
Егор.
— Со своими футболистами по какому принципу выстраивали отношения? Или
считали: пускай они под вас подстраиваются?
— А им-то что подстраиваться? У них один подход — условия контракта и
зарплата. А дальше у них подход должен быть к тренеру. Мое дело им платить, а их
дело играть. Вот и все выстраивание.
— Но ведь были футболисты, на которых только вы могли повлиять.
— Значит, я выполнял чужую работу.
— Чувство ностальгии вам знакомо?
— Ой, да мне некогда ностальгировать, проблем полно и без ностальгии.
— Может, остались приятные воспоминания от матчей со спартаковскими
ветеранами?
— Насколько я знаю, не у всех из них остались такие же радужные чувства. Хотя
было здорово. Впрочем, и без тех игр тоже неплохо. Травм стало меньше, не надо
ноги отпаривать, ногти сдирать отбитые и отмороженные. Там ведь на поле никто не
церемонился: президент ты клуба — не президент. Один Вася Кульков так
отоваривал, что быстро можно было со спортом закончить!
— Теперь на смену футболу пришел теннис?
— Да, регулярно выхожу на корт. Кажется, в последнее время у меня это хорошо
получается.
— Какое ваше главное качество в спорте?
— Жажда победы. Ну совсем не умею проигрывать.
— А в жизни?
— У меня есть способность из всех ситуаций выходить без потерь. И в финансовом
плане, и в моральном. Мне так даже интересней, чем просто спокойно жить.
— В футболе вам было интересно в последнее время?
— Было. А после некоторых событий «интерес интересоваться» за свои деньги у меня
угас. За чужие — пожалуйста.
— И каково вам сейчас вне футбола?
— У меня пока нет никакой истории вне футбола. На мне еще пару недель назад
«висело» 25 химкинских игроков, и еще пятерых я успел купить для нового сезона.
Я ведь не собирался никуда уходить, так сложилось. И теперь мне приходится
трудоустраивать ребят. У некоторых нет ни агентов, ни кого. Они шли лично ко
мне, и теперь я в какой-то степени за всех них ответственен. Я на одного
Данишевского Сашку три дня потратил, пока мы с ним документы оформили в
«Торпедо», потому что футболист — человек неорганизованный и не до конца
понимающий, что и как нужно делать. Всеми трансферами занимаюсь сам. И хоть
спрос на моих футболистов высокий, пока еще далеко не со всеми наступила полная
ясность.
— Какие у вас сейчас мечты?
— Пристроить ребят и больше не заниматься футболом.
— Значит, стоит ожидать от вас проектов в каких-то других сферах
деятельности?
— Сейчас жизнь стремительно развивается. Раньше человек ходил, рубли считал до
зарплаты, а сейчас придумал что-нибудь, и уже у него миллионы. Намереваюсь
что-нибудь еще придумать.
— Футбол, значит, не отбил у вас охоту к новым рискованным предприятиям?
— У меня трудно отбить охоту. Да и потом, какое это рискованное предприятие? В
принципе, если грамотно подойти, при правильном использовании всех ресурсов, эта
вещь даже на сегодняшний день не такая уж убыточная. В тех же «Химках» ситуация
сложилась хуже некуда, но я, полагаю, даже при таком раскладе половину вложенной
суммы верну.
— На Новый год что себе загадаете?
— Не определился еще, но что-нибудь обязательно загадаю. Всегда надо к чему-то
стремиться.
— Кого-нибудь хотели бы поздравить с Новым годом официально в газете?
— Конечно, всех ребят-футболистов, которые со мной были, Павла Яковенко, его
ребят, спартаковских игроков, с которыми многое вместе преодолели.
— С кем-нибудь из них общаетесь?
— Да. Вот с Егором общаемся.
— Порадовались сейчас за него?
— Конечно. Я ему позвонил на следующий день после ничьей красно-белых с
«Локомотивом», поздравил. Надеюсь, в новом году у него дела еще лучше обстоять
будут. Впрочем, как и у всех, кто этого заслуживает.