— Наверное, самый популярный вопрос, который вам задают после матча за Перламент-Суперкубок: так это ЦСКА выиграл, или «Спартак» проиграл?
— Да, так и спрашивают, а я отвечаю: мы должны были выигрывать. Наши собственные ошибки привели к тому результату, который был на табло. О чем можно говорить, если во втором тайме минуты до семидесятой армейцы не смогли создать ни одного опасного момента. У меня даже успела появиться мысль, что на этот раз мы их наконец-то обыграем. Как оказалось, преждевременная мысль. Надо будет мне как-то до первого апреля поправить мозги, чтобы в матче чемпионата уже не ошибаться.
— А вы уже сегодня думаете про тот матч с ЦСКА?
— Честно говоря, да. Несмотря на то, что нам предстоит сыграть еще целых два матча с «Лучом-Энергией», мои мысли о ЦСКА. Очень хочется выиграть, поэтому опасаюсь, как бы не было проблемы с настроем на «Луч». При всем уважении к команде из Владивостока и тренеру Павлову, настроиться на них будет непросто.
— Что случилось со «Спартаком» в конце второго тайма?
— Мы очень грамотно вели игру, хорошо ее начали. Это была и тренерская установка, и большинство футболистов так подсознательно решили: мы отдали пространство ЦСКА, потому что знали, что у них очень быстрые форварды, любящие играть на контратаках. И этим мы лишили ЦСКА серьезного оружия. Четыре защитника в линию, два опорных: Моцарт и Ковальчук, спокойно все контролировали сзади, давали возможность созидать впереди. А в концовке, может быть, из-за усталости, может, из-за психологии, но мы сами организовали себе эти голы.
— Кого-то в них вините?
— Сейчас многие накинутся на Бояринцева или на Зуева, но я не считаю, что в пропущенных голах есть их вина. Когда я начинал, все голы, которые мы пропускали в 1995 году, были из-за меня. Мне Романцев прямо говорил: «Не подходи к нашей штрафной, тебе там нечего делать».
— Раньше перед матчами «Спартака» и ЦСКА публика ждала, смогут ли армейцы что-то противопоставить красно-белым. Сейчас интрига: выстрелит на этот раз «Спартак» или нет.
— Я очень надеюсь, что после этого матча у наших ребят внутри что-то изменится. Мы все увидели, что ЦСКА — обычная команда, что у них тоже много проблем, что они совершают ошибки. Мы можем и должны их обыгрывать. Если мы к первому апреля изменим свою психологию, то победим и будем побеждать и дальше. Восемь лет назад мы выходили против ли ЦСКА, или против «Реала», и я был уверен, что мы сегодня выиграем. Сегодня нам нужно вернуть эту уверенность, что мы может побеждать кого угодно.
— Как так получается, что в важных матчах: кубковых финалах или решающих судьбу медалей, вы обязательно забиваете головой?
— Есть такая закономерность. И прошлогодний «Локомотив», и финал Кубка России с «Ростовом» в 2003. А если покопаться, то всплывает и финал Кубка Содружества с «Динамо» Киев, когда я забил головой в падении.
— Получается, что вы, когда ехали на игру, уже знали, что забьете?
— Вы не поверите, но — знал. За день до матча мы разговаривали с Аленичевым. Он спрашивает меня: «Забьешь?», я отвечаю: «Забью». «Головой или ногой?» — «Головой». И уже в перерыве матча за Суперкубок он подошел ко мне, говорит: «Обалдеть!»
— Когда бежали в штрафную, чувствовали, что Павлюченко сможет доставить вам мяч?
— Я был уверен, что Рома выиграет забег, еще когда они с Акинфеевым стартовали к этому мячу. В его скоростных качествах я нисколько не сомневался. Знал, что сейчас он пробросит мяч мимо вратаря. Но я думал, что Акинфеев будет Павлика сбивать, и его удалят за фол последней надежды.
— По исполнению ваш гол тоже не самым простым получился.
— Не соглашусь. Мне нужно было сделать шаг назад и всего лишь не промахнуться по воротам. Если уж такие не забивать, то как вообще ворота поражать? На тренировке любой футболист забьет подобный гол девять раз из десяти. Поэтому 80 процентов заслуги в этом голе принадлежит Павлюченко. Роме выдать точный пас было гораздо сложнее, чем мне его замкнуть.
— Ночью после игры какой эпизод крутился в голове?
— Гол Павлюченко. Я смотрел повтор и в субботу, и в воскресенье. Уверен, что судья ошибся, и гол был чистым. Рома находился в момент паса на одной линии с Березуцким, а это должно трактоваться в пользу нападающего.
— То есть ни свой гол, ни голы ЦСКА в голове не крутились?
— Нет, я все вспоминал этот эпизод и думал: почему так? Почему его отменили? Поведи мы 2:0, игра уже совсем другая была бы. Мы бы точно ее не отдали. По себе знаю, когда ты проигрываешь два мяча в такой встрече, это чудовищно закрепощает. Мы спокойно бы довели матч до победы. Уверен, что и Жирков бы нам тогда не забил.
— Когда Газзаев выбежал на поле во время драки, не удивились?
— А Газзаев выбегал на поле? Я его не видел. Я сначала разнимал дерущихся, потом на правах капитана общался с Егоровым. Ну что тут сказать, очевидно, армейцы поднялись на такую высоту, что им все можно.
— Не показалось несправедливым, что ударившему Моцарта Одиа и Моцарту показали по желтой, а с поля уйти пришлось спартаковцу?
— Я хорошо видел начало стычки. Одиа как дал двумя руками в лицо Моцарту! Егоров это не видел, он сам потом в этом признался. Иначе сразу должен был достать красную карточку. Тут должен был подсказать лайнсмен, но не подсказал. Я слышал, как он говорил Егорову: потолкались и все. А это — по желтой каждому. Если бы удалили хотя бы обоих, мы бы после удаления Березуцкого остались девять против восьми. А так, как и в хоккее, легче играть, чем десять против девяти. Может быть, устроив навал, и смогли бы сравнять счет.
— Что было после финального свистка в раздевалке?
— Ничего не было. Сначала все молчали, потом пошли потихоньку мыться. Мне кажется, каждый может легко представить ощущения футболистов после такой игры. Обязаны были выигрывать и не смогли, какие тут могут быть эмоции?
— Не собирались с ребятами после игры?
— У меня так замерзли ноги, что, когда я снял бутсы, пальцы были белые. Я думал даже, что их лучше будет сразу отрезать. Я очень долго отогревался в душе, и когда я вышел, то в раздевалке уже никого не было. Поэтому просто сел в машину и поехал к себе. Только Коля Трубач с женой меня дождались.
— С медалью, которую вам вручили, что будете делать?
— Могу вам подарить! Не знаю, зачем мне эта медаль, мы же ничего не выиграли. Просто как память об участии в матче? Ну давайте будем давать медали за выход в полуфинал Кубка России, или еще лучше за четвертьфинал! Я привык получать медали за победы, а не за участие.
— Кроме разочарования от этого матча в душе что-то осталось?
— Осталась гордость за наших болельщиков. Когда я увидел, как они выложили на трибуне эмблему «Спартака», ощущения были непередаваемые. Я думаю, что у нас лучшие болельщики в Восточной Европе точно, а может быть, даже и в Европе вообще. Мне очень жаль, что мы их огорчили. Обидно не столько за себя, сколько за них. Да, если бы мы выиграли, я бы получил еще один трофей, нам бы заплатили хорошие премиальные. Но гораздо больше мне хотелось бы подарить нашим болельщикам праздник, которого они давно ждут и которого заслуживают.
Я знаю, что напишут в понедельник во всех газетах: «Драма! Триллер! ЦСКА проигрывал, но победил! Три удаления, семь желтых карточек, пятьдесят тысяч на трибунах!» Все останутся довольны, кроме тех, кто болеет за «Спартак». Я уже сейчас очень жду первого апреля, чтобы исправить наши ошибки.