В минувшую пятницу ушел из жизни Адамас Голодец. Человек-легенда. Последний тренер, под руководством которого «Динамо» в последний раз выигрывало медали. Педагог, открывший для большого футбола Юрия Гаврилова и Андрея Кобелева, Александра Бородюка и Игоря Колыванова, Анатолия Кожемякина и Александра Маховикова, Александра Уварова и Сергея Никулина… Да можно перечислить еще десятка два не менее известных игроков, которые могли бы сказать, как когда-то Игорь Добровольский: «Футболистом меня сделал Голодец».
Адамас Соломонович играл под руководством Михаила Якушина и Бориса Аркадьева, потом долго работал в тренерской связке с Константином Бесковым, Александром Севидовым, Валерием Газзаевым. Человек с такой биографией мог бы рассказать много интересного, тем более что был превосходным собеседником, однако под диктофон, «для интервью» говорить не очень любил. Может быть, в силу удивительной природной скромности, но, скорее всего, потому что, будучи человеком обстоятельным, любящим точность формулировок, привыкшим всегда отвечать за свои слова, он и к беседе с журналистами относился, как к работе, которую надо выполнить безукоризненно. Начиная с 2000 (!) года я упрашивал Адамаса Соломоновича об интервью. Именно с того момента и до конца жизни Голодца, мы общались с ним едва ли не каждую неделю. Он много и подробно рассказывал о своей жизни, о тренерстве в любимом «Динамо». Но все время повторял: только это между нами. Наконец, в конце прошлого года мне удалось его убедить побеседовать «для прессы». Я написал материал, показал его Голодцу, а тот сказал: вроде бы все верно, но давай подождем с его публикацией до начала чемпионата, а? Мол, успеем еще встретиться, еще как следует (в сотый, наверное, раз) разобрать все по полочкам. Дескать, не волнуйся, все еще впереди. Интервью, мол, штука такая тонкая… Не успели. В феврале Адамаса положили в больницу — что-то случилось с ногой. Последние годы он мучился сахарным диабетом, и в связи с этой болезнью возникали самые различные осложнения. Недели две назад его выписали. Я позвонил Голодцу и поинтересовался его делами. «Плохо, Саша, плохо. «Динамо»-то как неважно стартовало. Опять, видимо, что-то в команде не складывается».
В тот момент он уже плохо себя чувствовал. Обычно про любимую команду он готов был говорить часами, тут… через несколько дней он снова оказался в больнице. Ему сделали очередную операцию, но, к несчастью, отказало сердце. Инфаркт. Получилось, что разговор оказался неоконченным. Но вдова Адамаса Соломоновича дала «добро» на публикацию интервью.
…Для Голодца не существовало незначительных, неважных деталей, если речь заходила про «Динамо». Его интересовало все, начиная от работы сапожника и заканчивая настроением игроков перед матчем. В последние годы он часто приходил в клубный офис, заходил в тренерскую комнату или в кабинет пресс-службы, тихо садился в уголке на свободный стул. Стараясь никому не мешать, он внимательно смотрел и слушал, стараясь понять, что все-таки происходит в клубе, которому отдал пятьдесят лет жизни. Кое-кто смотрел в его сторону косо: что, мол, старику дома не сидится? Не понимали, что Голодцу и в семьдесят хотелось ощущать себя частью большого динамовского механизма.
Однажды его по чудовищной ошибке собрались лишить динамовских льгот (какой-то надбавки к пенсии). Говорят, бумага уже была на подписи у руководства, но оно, начальство, ужаснувшись, воскликнуло: «Я такого греха на себя не возьму». И Голодца тут же восстановили в правах. К счастью, Адамас Соломонович так никогда и не узнал, что его пытались вычеркнуть из списков.
Нередко Адамаса можно было встретить рядом со стадионом «Динамо», беседующим с кем-то из динамовских ветеранов. Заметив меня, он обычно говорил излюбленную фразу: «Ты знаешь, я ничего не понимаю. Что сейчас с «Динамо» происходит? Раньше команду тренировали Якушин, Бесков, Севидов. А сейчас? Как его там? Вортманн какой-то. Откуда? Зачем? Почему его в «Динамо» пригласили? Что он для этого в своей жизни выиграл?»
Приходу Семина он искренне был рад, хотя все равно очень осторожно оценивал перспективы родной команды. «Неизвестно, сколько Юре дадут поработать», — рассуждал он. Был доволен приглашению Семшова, которому искренне симпатизировал. Неизменно интересовался делами своего любимого ученика — Кобелева. Прошлым летом, когда тот исполнял обязанности главного тренера, Адамас Соломонович неизменно повторял перед каждым матчем: «Будем держать за Андрюшу кулаки». Затем всегда спрашивал: «Как там Коба?»
Отдельная тема в жизни Адамаса Соломоновича — динамовский дубль и футбольная школа. Когда подопечные Сергея Силкина играли на Малой арене, рядом с тренерской скамейкой ставили специальный стульчик. Все знали, что это место Голодца. Если он по каким-то причинам не приходил — стул пустовал. Все понимали, для кого он персонально предназначен. После матча Голодец тепло общался с Силкиным, а потом частенько оказывался в окружении болельщиков. Однажды после матча дублеров Голодец… пропал. Жена и родственники не на шутку испугались за пожилого человека. Он добрался до дома только в полночь, а на расспросы близких кратко ответил: «Разговаривал с болельщиками». Он мог с ними беседовать и сутки напролет. Причем нередко болельщики ему были лично мало знакомы.
В прошлом году он прочитал большое интервью одного из тех, кого искренне считал своим учеником. Тот заявил, что в 1998 году Голодец потерял контакт с игроками в «Динамо», мол, это и стало причиной его отставки. Адамас Соломонович был искренне возмущен и при первой же встрече с этим человеком сказал, что больше никогда не подаст ему руки. Подобное было не очень похоже на миролюбивого и не злопамятного Адика, как его звали друзья и ровесники. Любую, даже малейшую критику происходившего в «его» «Динамо» он стал воспринимать в штыки. Заканчивая телефонный разговор, он каждый раз мне говорил: «Подожди минуточку. Я тут для себя кое-что выписал. Вот. 1996 год. Тренер А.Голодец. Команда «Динамо» заняла четвертое место. Набрано 67 очков. А вот разница мячей — 60:35. Смотрим дальше. 1997 год. Тренер А.Голодец. Третье место! Взглянем теперь на разницу мячей…» Он не успокаивался, пока не зачитывал все цифры. На следующий день повторялось то же самое. Это можно было принять за чудачество, если не знать Голодца как человека. Он сильно переживал, что кто-то пусть сгоряча поставил под сомнение его труд, профессионализм, преданность динамовскому делу, объективность. Приходилось говорить: «Адамас Соломонович, дорогой! Да успокойтесь вы! Все знают, что вы — выдающийся тренер и истинный динамовец». Но Голодец не успокаивался. «Нет, ты представляешь, что этот в интервью-то сказал! Да еще на всю страну!» И снова доставал свою бумажку.
…Он обещал выбраться на стадион в апреле, когда потеплеет. Про какой стадион он говорил — думаю, уточнять не надо. Вот и сейчас перед глазами картина: невысокий Адамас Соломонович в сопровождении родителей Дмитрия Половинчука (он с ними очень дружил) идет неспешной походкой в сторону входа на Северную трибуну. К нему подходят все — от ветеранов футбола до простых болельщиков. Здороваются за руку. Голодец задает свой излюбленный вопрос: «Ну что там в «Динамо»-то новенького?» А после матча спускается в пресс-бар к старому товарищу еще со времен бакинского «Нефтчи» Сергею Крамаренко. И опять разговоры про «Динамо». Искренняя радость в случае победы, и не менее искреннее огорчение, если «наши» проиграли. Но при любом раскладе — объективный и неторопливый разбор игры за чашкой чая. Потом традиционный вопрос: «Адамас Соломонович, придете на следующий матч?» И не менее традиционный ответ: «Обязательно! Как я могу пропустить игру «Динамо»? Такая мысль казалась ему преступной. И он не спеша (так же, как и приходил) удалялся в сторону дома.
Учитель и друг Голодца, великий Константин Бесков любил по-свойски пошутить над Адамасом Соломоновичем, когда тот приводил на просмотр в «Динамо» очередное юное дарование. Мэтр говорил: «Адамас, ты кого ко мне привел?» Хотя отлично знал, что Голодец приведет именно того, кого нужно. Увы, теперь Голодец в «Динамо» больше никого не приведет. Никогда…
ПРО ПЕРВЫЕ ШАГИ
— Ваше посвящение в организованный футбол состоялось в 1948 году…
— Заметил меня динамовский детский тренер Владимир Иванович Хайдин. Об этом человеке можно говорить часами — о нем теперь как-то подзабыли. Энтузиаст своего дела, он ходил по дворам, по пустырям, разыскивая таланты. А тут получилось, что я сам узнал, что на стадионе «Красная Роза» (сейчас улица Льва Толстого) проходит набор в школу мальчиков. Набрался смелости и пошел. Как сейчас помню: в раздевалке, на столе лежит целая гора бутс. Глаза разбегаются. Проявил инициативу. И получил я первые в своей жизни бутсы. Вышел на поле («Динамо» играло с «Красной Розой») и забил несколько голов. Так и стал динамовцем.
ПРО ЗНАМЕНИТЫЙ ДУБЛЬ
— Вы были настоящим лидером динамовского дубля. Больше вас за резервный состав забили за всю историю только два футболиста. И по иронии судьбы они играли под вашим руководством…
— Наверное, это Леша Куценко и Сережа Артемов?.. Жаль, что они так и не заиграли. До сих пор перед глазами стоит матч со «Спартаком» осенью 1997 года. Выигрываем — боремся за чемпионство. Теряем очки — выбываем из гонки. И уж какие передачи Кобелев на Куценко не выдавал! А тот — то в штангу, то мимо… «Спартак» тогда еле «отскочил». У них еще и Робсона в конце игры удалили. А вот в дубле такие моменты Леша с закрытыми глазами реализовывал.
— Но и вам из лучшего бомбардира дубля не суждено было стать бомбардиром основы «Динамо».
— Да ведь конкуренция была сумасшедшая. Владимир Рыжкин, Генрих Федосов, Владимир Ильин, Алекпер Мамедов, Юрий Кузнецов, Валерий Урин!.. Все были игроками сборной СССР. Михаилу Якушину было из кого выбирать. Хотя за дубль я действительно здорово играл. На матчи приходили десятки тысяч зрителей, а игры с дублерами «Спартака» проводились на центральном стадионе «Динамо». На играх собиралось иногда и пятьдесят тысяч (!) зрителей. Это на дубле! И у меня кое-что получалось. Обводка, передачи, удары.
— По своей манере вы, наверное, чем-то напоминали игроков последнего поколения — Сергея Кирьякова, Валерия Кечинова, Максима Бузникина…
— Натянутое сравнение. Думаю, я был техничнее, чем они.
ПРО ДЕБЮТ В «ДИНАМО»
— Помните свой дебют?
-Такое не забывается. В 1955 году играли с «Локомотивом». По каким-то причинам Юра Кузнецов не смог выйти на поле. Якушин поставил меня. И я забил победный гол!.. Но это был единственный мой матч за «Динамо» в том чемпионате. Михаил Иосифович любил повторять — для игрока «Динамо» забивать — это не главное. Надо еще уметь играть. Правда, эта присказка касалась совсем другого игрока, а не меня.
ПРО СКАНДАЛ С БЕСКОВЫМ
— Почему Бескова в 1972 году сняли с тренерского поста? До сих пор эта история вызывает много вопросов?
— Действительно, темное дело. Мы в том году до финала Кубка кубков дошли, но там уступили шотландскому «Рейнджерс». В динамовском клубе этот результат многие почему-то восприняли чуть ли не как провал. Вот какие были времена. А тут еще несколько опытных игроков стали выражать недовольство методами Бескова. Боялись, видимо, что он может отчислить их за нарушение режима, или просто пригласить на их место молодых и более перспективных. Они стали жаловаться на Бескова Льву Яшину, как начальнику команды. Тот их постоянно выслушивал. Я же находился с командой двадцать четыре часа в сутки и знал, что Бесков все правильно делает, а вот игроки не всегда адекватно воспринимают его жесткие, но верные требования. И вот в конце года обстановка накалилась до предела. В декабре я поехал на сбор с командой один, без Бескова. Он остался в Москве объясняться с динамовским начальством. Когда я вернулся в столицу, то узнал, что планируется какое-то грандиозное собрание по подведению итогов сезона. Меня даже отговаривали на нем присутствовать, намекая, что все вопросы уже решены. На заседании неожиданно для меня поставили вопрос об отставке Константина Ивановича. Было сказано много незаслуженных слов критики в адрес Бескова. Яшин в мягкой форме тоже сделал какие-то замечания. По-моему только я выступил на стороне главного тренера. Заявил, что увольнение Бескова будет страшной ошибкой. Говорил, что другого такого специалиста мы будем искать еще долго. Но меня не послушали. На следующий день позвонили и сказали, что мне лучше написать заявление и перейти на работу в динамовскую школу. Так я и сделал.