JUNIOR
Еременко-младший, известный всей Европе как junior, в общении легок необычайно.
В отеле, где мы разговаривали, внезапно загрохотала музыка — и Алексей взял со
стола корреспондентский диктофон, начав говорить прямо в него, держа на
эстрадный манер.
В тот день Еременко рассказал мне, что вот-вот расстанется с «Сатурном».
Переговоры, мол, близки к завершению. Сутки спустя все изменилось.
Может, оно и к лучшему.
Я — РУССКИЙ
— После этого сезона усталость была страшная. Просто не рассказать, как я устал.
— Как никогда прежде?
— Знаете, было что-то похожее, когда из Финляндии переместился в итальянскую
лигу. Начал играть без всякого отпуска. Но и тогда было проще.
— Один перелет с «Сатурном» во Владивосток чего стоит.
— Страшно представить. Правда, могу только догадываться — я во Владивостоке не
играл. Повезло. Но в отпуске все-таки пришлось узнать, что такое огромный
перелет — 14 часов добирались до Бали. Это еще круче, чем до Владивостока. Еле
выдержал, хоть летел бизнес-классом. Как люди в «экономе» одолевают такие
расстояния, вообще не представляю.
— У каждого игрока своя усталость от футбола. Какая — у вас?
— Я вам так объясню: когда устаешь — замечаешь все. И холод, и насколько
отвратительные поля, еле-еле встаешь на тренировку… Поэтому в отпуске выключил
все телефоны, никого из футболистов слышать не хотел. Сказал: «Мы одиннадцать
месяцев в году проводим вместе, давайте хоть отдохнем друг от друга,
сосредоточимся на своих близких».
— Но сейчас вы выглядите свежим.
— И сам чувствую: отдохнул как надо. Снова хочется играть в футбол.
— Приезжаете домой, в Финляндию, — что говорят родственники? Изменил вас этот
год?
— Говорят, что с русским стало лучше. С чтением русских газет больше никаких
проблем, прежде мне это тяжело давалось. Но как человек я не изменился
совершенно.
— Многие иностранцы после года в России возвращаются домой другими людьми.
— Так то — иностранцы! Какой же я иностранец?
— Кто ж вы?
— Русский. Родился здесь.
СЛЕЗЫ В ПОДУШКУ
— Наверняка за этот год выяснилось, что Финляндия не так близко, как кажется.
Сколько раз за сезон домой удавалось вырваться?
— Пару раз летал на выходные. Но это, конечно, проблема. Играй я в Питере,
было бы проще. Впрочем, человеку, который с шестнадцати лет живет один, ничего
не страшно. Вот когда я совсем мальчишкой жил во Франции, в интернате, — это
было очень печально.
— Во Франции плакали в подушку от одиночества?
— Пару раз. Особенно туго было после отпуска, когда из дома снова возвращался в
этот интернат. В такие моменты кажется, что ты никому не нужен, что один на
свете. Ужасные ощущения.
— Раньше вы годами не приезжали на историческую родину. И не тянуло, наверное?
— Не тянуло. Но странное дело — как только поступило предложение из «Сатурна»,
что-то в душе встрепенулось. В самом деле — потянуло. А прежде раз в год-два
бывал с родителями в России. Не чаще.
— Зато мама ваша, кажется, ни о каком вашем переезде в Россию и слышать не
хотела. Отговаривала от «Сатурна» изо всех сил.
— Да, так и было. Но сейчас она думает иначе.
— Ваш одноклубник Тони Кински, перебравшись в Россию, столкнулся с проблемой
— исчез из поля зрения что чешских специалистов, что корреспондентов. Если бы не
дружба с Карелом Брюкнером, не играть бы ему в сборной...
— Вы думаете, в Финляндии все посчитали, что моя карьера пошла вверх, когда я
менял Италию на Россию? Я тоже потерял в популярности, но это и к лучшему. Мне
за последние годы финские газетчики так надоели, что словами не описать. Пусть
забывают. Это еще один плюс от переезда в Москву. У меня, говорю вам совершенно
честно, не было никакой ностальгии по Финляндии. А еще я в России научился лихо
ездить на машине.
— А потом приезжаете в Хельсинки и гоняете на московский манер?
— Да, к сожалению. И тут же получаю проблемы с дорожной полицией. Куча денег
разлетается на штрафы.
— Войцех Ковалевски как-то мне говорил, что только в России научился ездить
по встречной полосе.
— И я научился.
НЕШТАТНЫЕ ПАПАРАЦЦИ
— Какая из двенадцати желтых карточек прошедшего сезона — самая дурацкая?
— Пожалуй, против «Шинника». Начал вносить коррективы в игру — вместо того,
чтобы штрафной пробивать.
— С Вайссом были разговоры на дисциплинарную тему?
— Ох, да какие разговоры! И не с ним одним — еще с Воронцовым…
— Русские судьи в довесок к карточке обматерить игрока могут?
— Еще как могут, сам тому свидетель. Меня один судья так обматерил, что я в шоке
был. Думал, ослышался. А потом понял, что в России это нормально. Но меня тоже,
бывает, темперамент захлестывает. Достаточно в очереди долго простоять, чтобы
начать выражаться.
— И драться, наверное, приходилось?
— Конечно, приходилось. В Финляндии, как и везде, люди завидуют футболистам,
провоцируют конфликт. А потом моментально все оказывается в газетах, спортсмены
в маленькой стране на особом счету. Если обычный человек позвонит в редакцию и
сообщит, что Еременко был там-то и делал то-то, получит деньги. 300 или 400
евро. А если еще и сфотографировал тайком, вообще под тысячу евро можно
получить. Для меня это огромная проблема.
— Часто вас снимают?
— Постоянно. Смешнее всего наблюдать, как люди пытаются это маскировать.
Прикрывают этот мобильный рукой, чем угодно еще…
— Как-то в Питере Титов с Радимовым сидели в баре, заметили снимающего
человека — так Владислав драку устроил.
— У меня тоже часто бывает желание вырвать камеру. Драться-то — вряд ли. Бывшая
моя девушка болезненно на такие заметки реагировала. Разве приятно читать, что у
твоего парня — якобы новая подруга?
— Когда у вас была последняя драка в жизни?
— Года полтора назад. Да и не драка это была по большому счету — так,
потолкались… Кулаком в лицо я никогда никого не бил.
— Похвально. А толкали кого?
— В Финляндии одного портье. Не хотел в отель моих друзей пропускать.
СБОРНАЯ РОССИИ МЕНЯ НЕ ЗАМЕТИЛА
— Однажды вписавшись в ритм огромной Москвы, потом трудно от него отказаться.
Согласны?
— Да, в нашем крошечном Якобстаде, где каждый встречный — знакомый, мне уже
будет сложно. Сейчас-то приезжаю — и через два-три дня начинаю сходить с ума от
скуки…
— Какое главное развлечение молодежи в Якобстаде?
— Футбол и только футбол. Летом еще выкупаться можно. Зимой солнце поднимается в
одиннадцать, заходит в три часа дня, — какие могут быть развлечения? Правда, лет
десять назад построили большой спортивный зал, в нем можно часами находиться. Я,
собственно, так и делал.
— Сейчас город жмет Еременко-младшему в плечах?
— Может, и не жал бы, оставайся я в нем. Но теперь, когда увидел Москву,
освоился в ее красоте и масштабах, — не представляю, как смогу жить в крошечном
городке.
— Чего не сделала Россия, чтобы вы и брат Роман играли за нашу сборную?
— У меня только один ответ: не заметила! Не представляла, наверное, что где-то в
чемпионате Финляндии может играть парень, который пригодится сборной России. А у
Ромки еще есть шанс, он за первую сборную Финляндии не играл.
— И, помня ваш пример, не будет торопиться подписывать бумаги с Финской
футбольной федерацией?
— Он сейчас как раз думает над этим вопросом. Очень хорошо думает. Вот как раз
его сборная России заметила — звонят люди, спрашивают.
— Вы, наверное, знаете про другого русского вундеркинда, сына Дмитрия Черышева,
который играет в мадридском «Реале»?
— Первый раз слышу.
— Поверьте, есть такой. Как сохранить его для сборной России?
— Во-первых, надо, чтобы он чувствовал себя русским. Во-вторых, узнать, два ли у
него паспорта. А потом — начать изо всех сил уговаривать. Другого пути нет.
— Если бы вас в свое время начали уговаривать играть за Россию, — все равно
выбрали бы Финляндию?
— Трудно мне пришлось бы, но выбрал бы Финляндию. Я Россию к тому моменту толком
не видел, бывал какими-то наездами. Тогда она была для меня огромной и чужой.
Это сейчас, пожив в Москве, мыслю иначе. Одних уговоров для мальчишки мало —
надо привозить его в страну и показывать.
— При том, что в Финляндии на каждом шагу чувствовали популярность отца?
— В том-то и дело. Он то ли два, то ли три года подряд признавался лучшим
игроком финского чемпионата. Его обожали!
— Финляндия умеет чествовать своих звезд?
— Нет. Совершенно не умеет. В других странах спортсменов любят совсем
по-другому. В Финляндии нет никаких праздников вокруг спорта — все холоднее и
проще, чем в Европе. Они и болеют-то на трибунах слабенько. Там в чести вялые
семейные походы на футбол.
— Чем финны отличаются от шведов? Говорят, разница огромная.
— Даже не хочется говорить на эту тему Потому что финны и шведы это… война.
— Терпеть не могут друг друга?
— Шведы — могут. Финнам сложнее, они шведов не любят. Может, из-за хоккея, в
который шведы постоянно выигрывают? Я, кстати, тоже люблю хоккей, у меня
знакомые хоккеисты есть…
МАЙКА СБОРНОЙ СССР
— В вашем финском доме сохранилась от старых добрых времен спартаковская
футболка, в которой отец выходил на поле?
— Спартаковская — нет, зато осталась реликвия покруче. Майка сборной СССР —
красная, с гербом. Отец позволял мне в этой майке во дворе в футбол гонять. На
финских пацанов она огромное впечатление производила.
— С кем-то из давних партнеров по «Спартаку» отец дружбу поддерживал?
— С Черчесовым очень хорошо общались, постоянно созванивались. И общаются до сих
пор.
— У вас есть ответ на вопрос, почему Еременко-старший до 42 лет играл на
приличном профессиональном уровне?
— Между прочим, он играть не бросил, до сих пор продолжает. Правда, переместился
во вторую финскую лигу. По физическим затратам, поверьте, там не легче, там
только с техникой горе. Как отец следит за собой — это надо видеть, рассказать
сложно! За весом следит, в бассейн ходит, кроссы бегают вдвоем с мамой, — а я,
например, эти кроссы терпеть не могу, ни разу к ним не присоединился. Мама
бегает по 10 километров в день и тоже прекрасно выглядит.
— Отец с юности режимил?
— Нет, начал после 27 лет.
— Вы так можете?
— Нет. Я совсем другой человек. Впрочем, может быть, после 27 начну. Папа так
выглядит, что нас за братьев принимают, а маму — за сестру. Вайсс как-то нас
увидел, а я еще с бородой был: «Да отец выглядит лучше тебя!» В первых играх,
когда на поле вместе выходили, мы с отцом препираться начинали по-русски. Я не
стеснялся отвечать.
— Какой момент карьеры отец вспоминает как звездный час?
— Чаще, как с юниорской сборной играл на чемпионате мира в Мексике, кажется.
Чемпионами не стали, зато папа против многих будущих звезд играл.
— За какую из детских проделок вам особенно досталось?
— Ох, чего только не было! В школе я вел себя непринужденно. Помню, увидел на
стоянке возле школы машину учителя — тут же слепил снежок покрепче и запустил в
окно. Разбил, естественно. Учитель скандал поднял, отца в школу вызвали,
заплатил за стекло… А потом — я «заплатил».
— Андрей Аршавин как-то из-за «двойки» прямо во время урока школьный журнал
разорвал.
— Нет, мне журнал рвать не приходилось. Быстро привык, что мне «двойки» ставят.
Время от времени «тройки» случались. Вместо учебы и дискотек у меня был футбол.
Мне поблажки если и делали, то небольшие — никто и подумать не мог, что парень
из Якобстада доиграется до сборной Финляндии.
— Город не дал, кроме вас, ни одного известного человека?
— Ни единого.
— Ваш отец сейчас управляет собственным фитнес-центром, хотя мог бы работать
агентом собственных сыновей...
— Нет, он считает, что не может работать агентом. Тот должен знать слишком много
всего. У нас есть хороший агент, Роберто Де Фанте, и отцу достаточно регулярно с
ним общаться. А фитнес-центр — это тот маленький бизнес, который необходим для
семьи. Родителям интересно. Отец недавно купил огромную специальную машину,
теперь делает людям массаж. Начали этим заниматься недавно, а все новое
интересно.
— Большой доход центр приносит?
— Нет. Но планы насчет большого дохода у нас есть.
СЕМЬЯ НИКОГДА НЕ ОБМАНЕТ
— Судя потому, что на матч «Сатурна» в Санкт-Петербурге специально приезжали
наблюдать за вашей игрой корреспонденты из Хельсинки, личность вы там
популярная.
— Да, я чувствую эту популярность — но лучше бы ее не было вовсе. Потому что
газеты в Хельсинки не очень интересуются, как я играю в футбол, — им гораздо
интереснее личная жизнь. С кем я провожу время и как отдыхаю. Мне это не
нравится.
— Почему?
— Потому что много врут. А если и правду пишут, все равно это плохо. Никого не
касается моя личная жизнь — я не убийца, наркотиками не занимаюсь, а все
остальное должно остаться при мне.
— Но какое-то время вам популярность наверняка была в радость?
— Поначалу — да, и это была моя проблема. Года три назад я был лучшим другом
журналистов, никому не отказывал, говорил на любые темы… Но не со всеми
корреспондентами надо общаться по-хорошему.
— Андрей Червиченко, бывший президент «Спартака», как-то сказал: «Для меня
открытием в футболе стало то, что однажды даже самые близкие люди пытаются
обмануть».
— Что-то в этом есть — только я был бы осторожнее со словом «близкие». Семья
меня никогда не обманет, это точно. Вот друзья — может быть. За последние два
года у меня очень много друзей появилось… (Смеется.) Но я, во-первых, знаю
цену каждому новому приятелю, а во-вторых — все старые друзья, с которыми
общаюсь с десяти лет, остались.
— Вы хорошо разбираетесь в людях?
— Очень.
— И кто ваш самый близкий друг?
— Один швед из Якобстада, с которым я с 8 лет дружу. «Скорую помощь» водит. Мне
совершенно не нужно, чтобы круг общения состоял из известных людей.
— В чем для вас обаяние Хельсинки?
— У меня там много приятелей, я жил в Хельсинки достаточно долго. Там прекрасный
центр и совершенно восхитительные закаты. Прекрасная набережная, очаровательные
кафешки. Очень люблю там сидеть.
— И вам дают спокойно в них сидеть?
— Сидеть-то дают, в этом никаких проблем. Только по четвергам и пятницам в
Хельсинки выходят те самые газеты, из которых я многое про себя узнаю. Пишут:
«Еременко в четверг сидел с такой-то подружкой, а в пятницу — уже с другой. Да
он их каждый день меняет...»
— Самая большая глупость, которую про вас написали за последнее время?
— Вот, например, — пусть это не глупость, а правда, но глупо об этом писать:
отдыхал я со своей русской подружкой в Якобстаде. На Новый год должны были ехать
в Лапландию. У меня не было теплых ботинок, пошли вместе покупать. Увидели очень
хорошенькие, одного типа — для мужчин и для женщин. Купили две пары. А пару дней
назад мне передали заметку: «Еременко видели с новой подружкой, она русская. А
сам Еременко — метросексуал, покупает одинаковую обувь для себя и девочки...»
ЧТО СКАЗАТЬ МАМЕ И ПАПЕ?
— Значит, у вас новая подруга?
— Да, из России. Дружим. Ее зовут Наташа. Учится в Малаховке, в спортивном
институте.
— Я в каком-то журнале видел фотографии вашей бывшей подруги, финки Дженни.
Очень симпатичная.
— Расстались. Осталась только дружба.
— Жалко?
— Это сложно объяснить, мы долго были вместе. Расстались месяцев восемь назад.
Москва есть Москва. Было ощущение, что потерял близкого человека, но… Это
жизнь. Кстати, у меня было только две постоянные девушки.
— Перевезти ее в Россию не пытались?
— Обсуждали этот вопрос. Она и в Италии со мной жила, бросала на время институт.
Но сейчас решила окончить его во что бы то ни стало.
— И Россия наверняка ее пугала?
— Россия всех пугает, кто здесь никогда не был. Знали бы вы, как меня она
пугала. Финны русских ужасно боятся. В новогодние праздники в Хельсинки больше
русских, чем местных. Скупают, как ненормальные, абсолютно все. А финны живут
скромнее, не могут себе такого позволить — и смотрят, конечно, с ужасом.
— Посмотрите, за соседним столиком сидит Мартин Йиранек. Знаете, что вас
объединяет?
— Что?
— И ваша, и его любовь не выдержала испытания Россией.
— Смешное совпадение. Я же говорю: Москва умеет проверять отношения на крепость.
А если вспоминать все глупости, которые обо мне сочинили — на первом месте,
конечно же, история с разбитым «мерседесом». Расписали во всех красках. Мне
тогда было особенно тяжело, единственный по-настоящему черный день в моей жизни.
Тогда как раз шли отборочные матчи, и меня из-за дурацкого газетного скандала на
одну игру выгнали из сборной. Матч в среду, а, начиная с понедельника, газеты
только о моей аварии писали. Тренер сказал: «Для всей команды будет лучше, если
ты передохнешь...» На следующий матч уже выпустил.
— Вы врезались в столб, кажется?
— Удар был не настолько сильный, как расписали. Важнее другое: произошло все на
месте… Если по российским меркам судить — точно на Красной площади. Самый
центр Хельсинки. Да еще и номера на том «мерседесе» были итальянские, все знали,
чей это автомобиль.
— В последнюю секунду перед ударом вся жизнь пронеслась перед глазами?
— У меня была одна мысль: «Что сказать папе и маме?!»
— Машина восстановлению подлежала?
— Долго ее ремонтировали, только сейчас починили. Год спустя. А у девушки моей,
которая была за рулем слегка нетрезвая, тогда права отобрали и не вернули до сих
пор. Кажется, в Финляндии за такие вещи года на два наказывают.
ПОЧЕМУ ФИННЫ НАПИВАЮТСЯ?
— Думая про себя, сбиваетесь на финский язык?
— Бывает. Но чаще — на шведский.
— Рашид Рахимов так когда-то руководил своим австрийским клубом: в немецкую
речь вставлял русский мат.
— Вот это у меня постоянно случается. Все финские команды, где я играл,
прекрасно разбирались в русском матерном. Это еще папа им помог.
— Почему финны, приезжая в Петербург, напиваются до обморочного состояния?
— Не знаю, но напиваются они везде, куда бы ни приезжали. Для них это нормально.
Впрочем, для этого необязательно уезжать, в Финляндии происходит то же самое.
Люди просто не умеют пить. Сидят и забрасывают стакан за стаканом, а это
называется не «пить», а «убиваться».
— Вы пить умеете?
— Я не пью (смеется).
— В 29 лет вам, кажется, придется идти служить в финскую армию?
— Скорее всего, да. Совсем недавно, неделю назад, дали отсрочку на три года. Но
они, думаю, пролетят быстро. Очень надеюсь, что за эти три года что-то
переменится в финском законе.
— Это — проблема?
— Вот вы сейчас напомнили, и для меня это снова проблема. Пару часов буду думать
только об этом. А так — стараюсь выбросить из головы плохие мысли.
— Знаете, как в России решаются подобные проблемы?
— Как?
— С помощью денег.
— А в Финляндии попробуй только предложить кому-то денег — тебя моментально
отправят в тюрьму.
— Знаменитый Литманен — он такой же, как остальные финны? Холодный и
самодостаточный?
— Совершенно другой. Замечательный парень, немного моего папу напоминает.
— Чем?
— Тем, насколько за собой следит. У него талант — общаться с молодыми, постоянно
им что-то рассказывает. Всем помогает. Мне, кстати, объяснял однажды тактические
моменты.
— Он тоже натерпелся от газет?
— Литманен совсем другой человек, он не ходит по таким местам, где можно
встретить меня. А я каким был лет шесть-семь назад, таким и остался. Только не
подумайте, что Яри — скучный человек.
— Не скучный?
— Нет. Солидный. Сейчас он, кстати, без контракта, но заканчивать с футболом не
хочет. А до недавних пор играл в Швеции за «Мальме».
ИТАЛИЯ ВМЕСТО «СПАРТАКА»
— Одновременно с «Сатурном» вас приглашал лондонский «Арсенал». Если бы
выбрали его — где бы сейчас были?
— Надо думать, в Лондоне. Играл бы за второй состав. Моя судьба сложилась лучше,
в «Сатурне» играю в первом составе. Мне очень хорошо в России. Меня сразу
потрясла эта солидность, когда только увидел базу «Сатурна». Фантастическое
сооружение, ничего подобного прежде не видел. Вы знаете, где жили футболисты «Лечче»,
например?
— Где?
— Поле, раздевалка — и все. Базы не было вообще, мы жили в гостинице.
— Давний отказ от «Спартака» не был ошибкой?
— Ни в коем случае. Тогда я еще не был готов к команде такого уровня. Из финской
лиги попадать двадцатилетним в «Спартак» — это слишком. Правильнее было уехать в
Италию. Пусть играл я там не много, но тренировался, видел этот ритм…
— Но ведь вы — смелый человек.
— Смелый, но тогда важнее было быть осторожным.
— Как объявляли «Спартаку», что все договоренности отменяются?
— Слава богу, объяснял это папа. Мне не пришлось краснеть. Отец всегда за меня
стоял. Вообще в том приезде было много странного. Отцу объяснили, что Скале я не
понравился, но это, в общем-то, не страшно.
— Почему?
— Потому что Скалы, сказали, скоро в «Спартаке» не будет. Отец поразился, мне
сообщил — я тоже не понял.
— Кински как-то сказал, что Россия научила ничему не удивляться.
— Это в точку. Меня именно этому и научила.
— Если снова перед вами положить два контракта — «Спартак» и «Лечче», — какой
выбрали бы?
— Снова «Лечче». Никаких сомнений.
— Тренер Шевчук на тренировках выражения не выбирал. Удивлялись?
— Нисколько. Думаете, у Вайсса на тренировках мата меньше?
— Боялись Владимира Михайловича?
— Очень уважал.
— Хоть раз встречали тренера, которому хотелось, чтобы его боялись?
— Было. На второй год моего пребывания в «Лечче» пришел отвратительный человек
по фамилии Бальдини, который только назывался тренером. Когда-то с «Пармой»
работал. Через два месяца из «Лечче» его выгнали. У него не только ко мне, а ко
всем сразу было море претензий. Вот Вайсс совсем другой, он понимает игроков.
Знает, когда надо накричать и когда говорить спокойно. Многие тренеры грани не
чувствуют, только давят и давят.
ЧУТЬ НЕ УМЕР НА БЕГУ
— Когда-то от нагрузок тренера Земана сходила с ума «Фоджа».
— И мой «Лечче» тоже. Это был кошмар, вспоминаю, как страшный сон. Жили в
гостинице, которой и две-то «звезды» не дашь. Горы, 30 градусов жары — и кросс,
бесконечный кросс… И так — месяц. Выворачивало на бегу, многим было плохо.
Некоторые просто останавливались.
— Вы тоже?
— Мне часто казалось, что вот-вот сорвусь. Или умру на бегу. Но ни разу не
сорвался, выдерживал до конца. Прибегал одним из первых, у меня хорошее
здоровье.
— Как Земан реагировал?
— Никак. Земан — самый спокойный тренер из всех, кто мне встречался. Его не
слышно, даже когда с ним разговариваешь. Ни разу не видел его кричащим, зато
видел, как он жестко выговаривал даже капитану. Кто-то огрызался, как Божинов,
но Земан на эти возражения — ноль внимания.
— Столько бегать — глупость?
— Когда бежишь, кажется, — да. А потом начинается сезон, и ты летаешь. Но у
Земана все игроки чувствуют себя винтиком в схеме. Мы каждый день занимались
тактикой по несколько часов. Отрабатывали все варианты, которые могут возникнуть
на поле. И это я считал глупостью, а потом в первых играх чемпионата все
поражались, насколько «Лечче» слаженно играет. Но у Земана недостаток — все силы
брошены на атаку, об обороне команда забывает.
— Шалимов поражался — подъезжает команда на отличных автомобилях, а следом
Земан. На чем-то разваливающемся.
— О, это правда. Ездил на маленькой древней «тойоте». Необычный человек.
Настолько тихий, что даже свистел еле-еле. Хотелось вырвать этот свисток и
показать, как надо в него дуть. А потом этот человек, которого газеты выставляли
символом жесткости, объявлял: «Кто лучше всех пробежит — тому пиво от меня!»
— Это он начал в Италии громкие допинговые разоблачения?
— Он, а кто же? У нас в «Лечче» ни одной таблетки не было, даже витамины не
давали. Питались одними фруктами.
— Чего знаменитому Земану не хватает, чтобы стать великим тренером?
— Он не сможет тренировать команду с возрастными игроками. Кто будет в 30 лет
столько бегать? Ну и сборы, конечно. Прямо посреди сезона мог на неделю нас
куда-то увезти — мне это не по душе было. Тактика и бег. Но если бы Земан
остался в «Лечче», мне было бы в этой команде легче.
КРИЧАТЬ МОЖНО, ТОЛКАТЬ — НЕТ
— После матча в Перми вы с Вайссом кричали друг на друга?
— Было. Но это ерунда, в Финляндии у меня с тренером вообще до рукоприкладства
доходило. Играли на предсезонке с ХИКом какой-то дурацкий турнир, холод,
покрытие гаревое, которое терпеть не могу. Да еще и поставил меня правым
полузащитником — я весь тайм простоял, до мяча три раза дотронулся. В раздевалке
покричали-покричали, а потом толкаться начали… Команда растащила.
— Не терпите, когда на вас кричат?
— Терплю. Не терплю, когда меня толкают.
— После поражения в Италии по городу ходить тяжело?
— Очень. Были ЧП. Как-то прямо в раздевалку ворвались человек тридцать с камнями
и палками, закрылись изнутри с игроками вместе — и начали распоряжаться: «Ты
больше не капитан. Капитан — ты...» Страшно было. Хотя понятно, что палки в ход
не пустят. Однажды на светофоре нашему защитнику Кобини едва стекла не побили —
так он на красный рванул с перепугу…
А в Катандзаро был случай, когда футболисты утром вышли на разминку, а на поле
вместо каждого игрока — воткнут крест. Четыре защитника — четыре креста, всю
игровую схему продублировали. Включая запасных. А вечером им играть…
— После поражений за покупками друзей посылали?
— Да, Земан советовал так поступать. Но фанаты тоже не промах, они нам заявили:
«Будем лупить не вас, а ваших друзей. Из-за них и проигрываете!» Друзьям тоже
страшно было.
— Сейчас как думаете, нужен был вам этот итальянский опыт?
— Еще как нужен. Я вернулся другим человеком. Тактику мне Италия точно
подтянула. Научился играть в касание.
— Татуировки начали делать в Италии?
— Нет, первую сделал во Франции. Это в самом деле затягивает. Еще не решил,
какая будет следующая, но в России обязательно сделаю.
— У отца они есть?
— Да вы что, какие татуировки?!
МАТЕРАЦЦИ — НЕПРИЯТНЫЙ
— Самый неприятный игрок, с которым сталкивались на поле?
— Матерацци. Пару раз против него играл. Всегда старается задеть, сделать больно
исподтишка… Я не удивился, когда Зидан ему врезал. Если бы он мне такое
сказал, в голову ногой ударил бы. Самое интересное, болельщики его обожают.
— Самые странные люди на свете — вратари?
— Пожалуй.
— Самый странный из виденных вами вратарей?
— Кински.
— Чего итальянского вам сегодня не хватает?
— Моцареллы. Итальянского сыра. В Кузьминках, где живу, такого не отыскать. Еще,
наверное, пляжа в Лечче, он считается одним из лучших в Италии.
— Сегодня смешно вспоминать времена, когда получали 2500 евро в финском ХИКе и
чувствовали себя обеспеченным человеком?
— Не смешно, а трогательно. Это были отличные времена. Хоть не представляю
сегодня, как тогда справлялся. Впрочем, если бы жизнь заставила, я и сегодня
прожил бы на такие деньги.
— Но на «порше» не ездили бы.
— Я уже «порше» продал. Купил «Линкольн Навигатор», огромный джип. В нем уютно.
Как раз машина для русской зимы.
— Когда-то, провожая одноклубника Божинова из «Лечче» в «Фиорентину», вы
грустно заметили ему вслед: «Мне бы миллион евро, построил бы дом для отца».
Строительство идет?
— Полным ходом. Будет шикарный двухэтажный дом, 300 квадратных метров. В
километре от нашего прежнего дома, и в ста метрах от стадиона. Отец счастлив. И
папарацци до этого строительства пока не добрались. Еще строим здоровенный
фитнес-центр в Якобстаде, полторы тысячи квадратных метров. Маленький городок о
таком центре и не мечтал, там и аэробика будет, и сауна.
— Кто самый знаменитый человек в Якобстаде?
— Мы, конечно. Даже маму знают все, она по гимнастике первый человек в городе.
Когда-то была чемпионкой СССР, в сборную входила.
— Есть матч, который смотрели в записи много-много раз?
— Пересматривал только матч Македония — Финляндия. Мы выиграли, я два забил на
выезде.
— Джордж Бест как-то сказал, что почти все свои деньги в молодости тратил на
девушек, машины и выпивку. На что тратите вы?
— Не на выпивку — это точно. На девушек — бывало, но не очень… Хотя Москва
есть Москва…
— Когда финны спрашивают про самую сильную команду России, какую называете?
— «Сатурн». И «Локомотив».
— Почему вы не хотели бы играть в ЦСКА?
— Не хотел бы, и все. Там есть Дуду, Карвалью, которые играют на моем месте.
— Да и потешались вы как-то, забив пенальти, над этой командой. Лошадку
изображали.
— Я не над ЦСКА, а над их фанами. Но я же по-хорошему, разве не так? Акинфеев,
правда, болезненно отреагировал.
— Что сказал?
— Что Еременко — маленький игрок. Но это же Акинфеев, я понимаю. Куда мне до
него?