Сколько машин может быть у футболиста? Если, конечно, его фамилия не Бекхэм…
А лимузинов? Вот здесь, боюсь, даже Бекхэму не угнаться за нашим Сергеем Семаком,
который в прошлом году прикупил их сразу пять штук. Не потехи ради, конечно.
Летом 2006-го полузащитник «Москвы», ежели кто не в курсе, стал совладельцем
фирмы, которая сдает в прокат лимузины.
— Ваша идея, Сергей?
— Нет. Друг предложил на равных правах создать такую фирму. Я заинтересовался.
Выяснил, что эта ниша практически пуста. И риск минимальный.
— Вы полагаете?
— Все вложения окупаются за счет машин. Из десяти лимузинов, что в нашем
распоряжении, пять находятся в моей собственности. В крайнем случае всегда могу
их продать.
— В офис часто заглядываете?
— Вплотную заниматься фирмой у меня пока нет времени. В конторе дела ведет мой
компаньон, а на мне — имидж и «раскрутка».
— Кто из футболистов был уже вашим клиентом?
— Да многие. Из «Москвы», других клубов. Леша Смертин, например. Нередко
обращаются знакомые болельщики. Лимузины заказывают не только на свадьбы или
какие-то торжества, но и для поездок на футбольные, баскетбольные матчи.
— Зачем на футбол приезжать на лимузине?
— Удобно. Решила, скажем, компания из 10 — 12 человек сходить на матч. Перед
этим, как водится, в ресторане посидеть, выпить. Согласитесь, проще скинуться и
заплатить чуть больше, чем каждый заплатит за такси, зато получить в свое
распоряжение шикарный автомобиль и всем вместе с комфортом прикатить на стадион.
— Вам, наверное, постоянно предлагают вложить куда-нибудь деньги?
— Бывает. Однажды нам с Сергеем Шустиковым оборвали телефон. Долго уговаривали
открыть в Сочи футбольную академию, а потом брать деньги за обучение или
зарабатывать на продаже мальчишек. Затея, мягко говоря, сомнительная. Да и
зарабатывать на детях мне не по душе. Конечно, деньги должны работать — это
аксиома. В России сейчас охотно вкладывают их в недвижимость. У меня тоже был
небольшой опыт, связанный с покупкой и продажей квартир. Но тут как раз есть
риск. «Зависнет» любая новостройка на пару лет, что происходит у нас сплошь и
рядом, и помочь тебе уже никто не сможет.
— Говорят, снова за парту скоро сесть собираетесь?
— Получить второе высшее образование необходимо. Генеральный директор «Москвы»
Юрий Белоус рекомендует поступать в дипломатическую академию при МИДе, которую
он недавно закончил. Но это все будет уже после того, как расстанусь с футболом.
Если учиться — то не для галочки, а серьезно.
— С кем вы последний раз разговаривали по-французски?
— Со своим бывшим агентом Кристофом Ютто. Мы перезваниваемся, приезжал он и в
Барселону, где «Москва» проводила первый сбор. Чтобы не забыть язык, смотрю
фильмы на французском, болтаю с сыном. Он-то по-французски говорит свободно.
— Прожив год во Франции, вы на машине объехали почти всю страну. Где особенно
понравилось?
— В Бретани. Тихо, спокойно. Великолепный сидр. И нет такого засилья
иностранцев, как в Париже, что на пользу этому чудесному городу явно не идет.
— В Куршевеле были?
— Да. Катался я на другой горнолыжной станции, не там, где развлекается
российский бомонд. Разок из любопытства съездил в центр Куршевеля. Обычная
французская деревня, но сколько там роскошных бутиков! Я со счета сбился. Цены,
разумеется, небесные. Поразило обилие вывесок на русском языке. На главной
площади Куршевеля возвышается гигантский рекламный плакат: «Прокат лимузинов с
водителем». Написано по-русски, рядом никакого перевода. Видимо, лишь на наших
туристов рассчитано… Французы, конечно, совсем другие. Им чужды пафос и
непонятная гонка к шику, которая царит в Москве. Люди намного проще относятся к
тому, во что они одеты, на какой машине ездят и какая у них дома кафельная
плитка.
— Контракт не запрещал вам кататься на горных лыжах?
— Нет, такого пункта у меня там не было. Если к спуску с горы на лыжах подойти с
умом и без экстрима — ничего страшного в этом не вижу.
— А какой был самый экстремальный ваш поступок?
— Он впереди. Моя мечта — прыгнуть с парашютом. Я пытаюсь бороться со страхом
высоты. Именно поэтому в парке Горького два раза прыгал с тарзанки. Незабываемые
ощущения.
— С Парижем вас что нынче связывает?
— Друзья. Филипп Лежиган и его жена, опекавшие когда-то в Париже Игоря
Яновского. Через него мы и познакомились. Дома у них храню свое вино, которое не
перевез в Москву.
— А когда вы успели окончить курсы сомелье?
— Еще до отъезда во Францию. Я дружу с Алексеем Сидоровым — президентом
Российской гильдии сомелье. При ресторане, где он работал, были открыты курсы
сомелье, куда я записался. Хотелось побольше узнать о вине и виноделии. Занятия
проходили дважды в неделю, но мне предоставили индивидуальный график. Принимал
участие в дегустациях, изучал специальную литературу. Было очень интересно.
— Как вы после дегустации за руль садились?
— Я же не выпивал, а только пробовал вино на вкус и потом выплевывал. Дегустация
не подразумевает под собой распития вина. Ни один уважающий себя дегустатор не
пьет. По крайней мере на работе…
— Смертин рассказывал, что в «Бордо» время от времени вся команда выезжала на
дегустацию в какой-нибудь престижный шато. В «ПСЖ» это практиковали?
— Ну, вы сравнили! Бордо — сердце виноделия всего мира. В Париже вино
дегустировать негде.
— Можете назвать точное число — сколько у вас бутылок?
— Около ста пятидесяти. Причем уже давно. Покупать больше нет смысла. Во-первых,
пью нечасто, во-вторых, для коллекции требуется вино долгого хранения. У меня
была бутылка урожая 1971 года. Вино редко сохраняет свои вкусовые качества более
тридцати лет. В основном этим отличаются французские вина. Остальные долго не
«живут». Максимум — лет пятнадцать — двадцать.
— Самый ценный экземпляр вашей коллекции — это...
— Сложно выделить что-то одно. Есть бутылок десять, которые дороги по разным
причинам. Многие подарили друзья. Они уже не ломают головы, с чем идти ко мне на
день рождения.
— Какую самую большую сумму вы потратили на бутылку вина?
— В районе двухсот евро. Но в Москве это вино стоит гораздо дороже. Иногда даже
попадаются бутылки стоимостью тысяча долларов.
— Объясните дилетанту: что в нем такого особенного?
— Ничего. В том-то и дело. Точно также можно купить хорошие джинсы за сто
долларов, а можно — за тысячу. Из аналогичного материала, но от какого-нибудь
кутюрье. Вы платите не за качество, а за «лейбл». Так и здесь. Существуют
недорогие вина, по своим вкусовым качествам ничуть не уступающие тем, за которые
просят тысячу долларов.
— Вы какие предпочитаете?
— Французские. На мой взгляд, равных им в мире нет. Впрочем, среди американского
и испанского вина тоже попадаются весьма достойные экземпляры. Стараюсь покупать
по две бутылки. Одну выпиваю, другая отправляется в коллекцию.
— Где ее храните?
— В специальном шкафу, в котором поддерживается определенная температура и
влажность. Туда влезает полторы сотни бутылок.
— Кого из наших игроков считаете лучшим знатоком вин?
— Тот же Смертин прилично разбирается. Все-таки пребывание в Бордо не прошло для
него бесследно. Год назад в родной Молдавии купил виноградник мой одноклубник
Станислав Иванов.
— А у Радимова свой виноградник в Испании.
— Его вино не пробовал. Никак довезти не может. Похоже, все по дороге
выпивает… Кстати, не уверен, что Влад сам производит вино. Очень уж долгий и
трудоемкий это процесс. Легче купить на заводе, наклеить этикетку и продавать.
Лет в 12, когда я жил с родителями в деревне, пытался заниматься виноделием.
Обрезал кусок лозы, посадил, вырос виноград. Для производства вина он не
годился, однако меня это не остановило. А отец любил вишневую наливку делать.
Помню, как закапывал в землю 20-литровые стеклянные бидоны.
— Родители по-прежнему на Украине?
— Да, Луганская область, село Сычанское. Который год хочу уговорить их переехать
в Москву. Хотя понимаю, тяжело уезжать оттуда, где прошла фактически вся жизнь.
К тому же хозяйство у них огромное.
— У вас четыре брата. Чем они занимаются?
— Старший, Виталий, в Москве. Помогает мне вести дела. Андрей, игравший в разных
командах Краснодарского края, с футболом закончил, пробует себя в бизнесе. Как и
Алексей, живущий в Луганске. Самый младший, Николай, после интерната ЦСКА играл
в реутовском «Титане», сейчас ищет новую команду. Талантливый парень, может
вырасти в неплохого футболиста.
— Из братьев только вы окончили школу с золотой медалью?
— Да. Но «ботаником» я никогда не был и за учебниками с утра до вечера не
просиживал. Просто у меня хорошая память. Достаточно было слушать внимательно на
уроке, и с ходу усваивал материал.
— Однажды кто-то из футболистов ЦСКА проспорил вам пять бутылок шампанского
за правильный ответ, как пишется слово «оккупация». Кто же это был?
— Сашка Гришин. Он рьяно мне доказывал, что в этом слове одна буква «к». С
Гришиным еще забавный эпизод связан. Пошли мы в Америке в «пещеру ужасов». Там
актеры могут пугать как угодно, но дотрагиваться до посетителей права не имеют.
В конце я решил над Сашкой подшутить. Кругом темнота, спрятался в уголке и
схватил его за ногу. С диким воплем Гришин выскочил на улицу. Как он обиделся!
Два дня со мной не разговаривал.
— В 93-м во время октябрьского путча вы были игроком «Асмарала». О том, что
творилось в те дни на вашем стадионе, который расположен прямо напротив Белого
дома, говорят разное. Вплоть до того, что в раздевалки свозили тела убитых. Вам
что-нибудь об этом известно?
— Все может быть. В раздевалке следов крови и впрямь тогда хватало. В закутке
рядом с ней вообще вся стена была залита кровью. Ходили слухи, что там кого-то
расстреливали. А танки нам все поле перепахали. Следы от гусениц были повсюду.
— К вам прочно приклеился образ человека, положительного во всех отношениях.
Но ведь наверняка вы совершали поступки, за которые приходилось краснеть?
— Как и любой другой. Например, очень неудобно чувствовал себя перед Филатовым.
Полтора года назад в нашем телефонном разговоре я дал понять, что готов к уходу
из «ПСЖ». Филатов с Биджиевым прилетели в Париж. Клубы между собой быстро
договорились, последнее слово оставалось за мной. Я же сказал «нет».
— Почему передумали?
— Были причины, вынудившие меня дать именно такой ответ. Одна из них — смена
тренера в «ПСЖ», мне казалось, что теперь я буду чаще играть. В общем,
получилось, зря сорвал людей. Правда, Филатову принес извинения. И по телефону,
и лично, уже когда в Москве встретились.
— Какова судьба смокинга, который вы получили в 2002-м как джентльмен года от
«Комсомолки»?
— Висит в шкафу. Ни разу его не надевал. Не было повода.
— Что всегда с собой берете, уезжая на сборы?
— Телефон, ноутбук, пару дисков с фильмами. Книжку. Вот дочитал «Невыносимую
легкость бытия» Милана Кундеры. Понравилось. Также обязательно кладу в сумку
свитер и джинсы. Не тот уже у меня возраст, чтобы в спортивном костюме по городу
гулять.
— Вы знаете слова нового гимна России?
— В сборной все игроки его разучивали, но наизусть, если честно, весь гимн
сейчас не расскажу. Когда начинает играть музыка, мне сразу слова старого гимна
приходят на ум. Все-таки трудно выкинуть его резко из памяти, если двадцать с
лишним лет он был для тебя родным. Новый гимн слишком юн и молод, чтобы быть
таким же близким, понятным и дорогим, как тот, советский.