Сергей Кирьяков рассказал корреспонденту еженедельника
«Футбол» Самвелу Авакяну о первом опыте работы агентом, вехах своей карьеры,
прозвищах, опыте выступления за различные сборные, о самых громких победах и скандалах.
Об опыте работы агентом: «После окончания карьеры я какое-то время помогал своим
знакомым в проведении трансферов, из-за чего многие решили, что я стал футбольным
агентом. На самом деле всё иначе: становиться агентом и посвящать этому бизнесу
всё своё время я не собирался. Но если понадобится, могу, как и прежде, помогать
своим знакомым. Особенно если это касается немецкого рынка, который я неплохо знаю».
О Берлине: «Берлин – это город, в котором я сейчас живу. В последнее время
очень часто бываю и в Москве, можно даже сказать, что провожу в столицах Германии
и России одинаковое количество времени. Почему в свое время выбрал Берлин местом
постоянного обитания? Из всех городов Германии он мне больше всего нравится. Плюс
у меня там уже сложился свой круг друзей и знакомых».
О вере: «Я человек верующий, но не фанатик. По воскресеньям в церковь не
хожу, так как считаю, что Бог должен находиться в тебе самом. Я верю один на один
с собой. Крестик на теле ношу, но рядом с ним находится и фигурка футболиста».
О Германии: «Если у немцев отнять футбол, жизнь в стране остановится. Без
футбола в Германии довольно-таки скучная жизнь. Вся страна живёт от субботы до субботы
– дня начала очередного тура чемпионата. Всё остальное время немцы обсуждают футбол,
смотрят специальные передачи и читают новости в прессе. В спортивных газетах восемьдесят
процентов места уделяется именно футболу. Всё остальное уходит на второй план».
О московском «Динамо»: «Динамо» – клуб, давший мне футбольное имя. Тут началась
моя карьера, именно из «Динамо» я попал в сборную, уехал в сильный немецкий чемпионат.
Так что говорить об этом клубе я могу только самые хорошие слова.
Из-за этого мне в последние годы было больно за свой клуб, но в этом сезоне видны
уже позитивные сдвиги. Очень рад за Андрея Кобелева, которому доверили команду.
Я думаю, Андрей своей работой доказывает, что он специалист хорошего уровня. Видно,
что он на верном пути, главное, чтобы ему дали возможность и время претворить свои
идеи в жизнь".
О выступлении на Евро-96: «Вспоминать о чемпионате Европы-96 нет особого
желания. Очень жаль, что команда, которая, по мнению многих специалистов, была сильнейшей
за последние годы в стране, не смогла показать своего потенциала. Помешали этому
наши ставшие уже традиционными скандалы на крупных турнирах. Кто виноват? Все. Компромисс
между игроками, тренерами и руководством всё-таки должен был быть найден. Но каждый
из нас встал в позу, я на какие-то вещи реагировал по-своему, открыто говорил, что
в нашем футболе по отношению к игрокам царит несправедливость. А это воспринималось
всеми болезненно, хотя в Европе такое в порядке вещей: там считают, что каждый человек
имеет право на своё мнение. Другое дело, что мнение должно работать на результат,
а не разжигать какие-то конфликтные ситуации.
Апофеозом всей этой накаленной ситуации стала 85-я минута матча с Германией. Перед
началом чемпионата Европы я находился в расцвете сил, провёл несколько лет в немецком
чемпионате, знал сильные и слабые стороны всех игроков соперника. Понятно, что я
рассчитывал сыграть против немцев в основном составе. Тренер решил иначе, а когда
исход матча был предопределён (мы вдесятером проигрывали 0:3), предложил на 85-й
минуте размяться для замены. Естественно, я послал его на три буквы и предложил
ему самому выйти на поле на две-три минуты».
О жёлтых и красных карточках: «Я их за свою карьеру получил немало, но только
об одном удалении жалею до сих пор. В 1996 году „Карлсруэ“ попал в финал Кубка Германии,
а перед решающей игрой нам предстоял матч чемпионата со „Штутгартом“. Под самый
занавес той встречи я в сердцах ответил на хамство защитника и был наказан красной
карточкой. Как считаю, несправедливо, так как сильной грубости с моей стороны не
было, там была лишь лёгкая отмашка. В итоге пропустил финал Кубка, в котором „Карлсруэ“
проиграл „Кайзерслаутерну“ 0:1.
Ещё одна дисквалификация случилась со мной во время краткосрочной работы на посту
главного тренера латвийского „Диттона“. Тут другая история. Я уже много лет в футболе
и вижу такие вещи, которые незаметны для болельщиков и журналистов. В один момент
мне надоело терпеть судейский произвол. Представьте ситуацию: мы играем два матча
с лидерами латвийского футбола, и в каждой игре (причём в родных стенах) нам ставят
липовые пенальти. Если в игре со „Сконто“ я ещё как-то терпел, то против „Металлурга“
из Лиепаи я не выдержал и выскочил на поле. Ничего серьёзного я, кстати, не сделал,
просто оттолкнул судью, который меня обматерил».
О главных победах в карьере: «Золото» юношеского ЧЕ-88, а также победа на
молодёжном ЧЕ-90 – две главные победы в моей карьере. Той сборной прочили блестящее
будущее. Однако так получилось, что успеха добились лишь личности, а не команда.
Каждый из нас сделал хорошую карьеру, поиграл в известных зарубежных клубах, добился
чего-то как личность, но как коллектив мы для страны ничего не выиграли. На то были
объективные и субъективные причины. Все эти скандалы и конфликты, которые преследовали
нашу сборную, не позволили нам добиться результата".
Об отношении к азартным играм: «Я достаточно азартный человек, но могу себя
контролировать. Могу зайти в казино, проиграть какую-то сумму, но вовремя остановиться.
Максимальный проигрыш в моей жизни в казино — 1000 долларов. Но тут нужно понимать,
что в игровой клуб я прихожу не ради выигрыша, а только ради выплеска адреналина».
О прозвище, которое дали в Германии: «Кики» – прозвище, данное мне в Германии.
Как только я приехал в Карлсруэ, буквально на первый или второй день наш тренер
Вини Шефер решил меня так назвать. Ему, видимо, было так удобнее. Сначала произносилось
короткое прозвище, а потом уже шли какие-то указания.
Так как китайцы букву «К» не могли произнести, там меня называли Тзили. В России
же всё было просто — Киря. Иногда за цвет волос называли «Рыжий», но это в основном
тогда, когда случались какие-то напряжённые моменты и на первый план выходили эмоции".
О латвийском этапе карьеры: «В этой стране началась моя тренерская карьера.
На меня вышли мои друзья и предложили поработать главным тренером „Диттона“, который
принадлежал российским бизнесменам. К тому времени я уже получил немецкую тренерскую
лицензию, и у меня было огромное желание где-то использовать свои знания. До меня
команду тренировал Сергей Юран, но к моменту моего приезда он уже покинул Латвию.
Так что Сергея я не подсиживал, в чём потом меня пытались обвинить. Мы с ним хорошие
друзья, и первое, что я сделал, это позвонил ему. Сергей меня отговаривал, но моё
огромное желание поработать главным тренером всё перевесило. Я принял „Диттон“,
поработал четыре или пять месяцев, но, как и все игроки, не получил ни копейки.
Вопрос футболистов: „Когда будет зарплата?“ — я какое-то время терпел, но однажды
мне всё это надоело».
О Непомнящем: «С Валерием Кузьмичом меня столкнула жизнь в… Китае, когда
Мне только непонятно, почему ему не предложат работу в России. У Непомнящего такое имя в футболе, что его знания и опыт пригодятся и в нашей стране.
он пригласил меня в команду „Шаньдун Лунэн Тайшань“. С первого же дня у нас сложились
отличные профессиональные отношения. Это очень сильный специалист, доказавший своей
работой в самых разных частях света свою высокую квалификацию. Мне только непонятно,
почему ему не предложат работу в России. У Непомнящего такое имя в футболе, что
его знания и опыт пригодятся и в нашей стране».
Немецкая обязательность: «Орднунг — одно из сильных качеств немецкой нации.
Если немец что-то сказал, значит, он это обязательно сделает. Немецкому порядку
я, конечно, научился, но и в моём характере всегда были черты организованности.
Я не люблю никогда опаздывать на встречи, не люблю, когда опаздывают другие».
О заработанных пенальти: «Пенальти я за свою карьеру заработал столько, что
впору уже написать книгу под названием „Пособие для нападающих“. Сейчас во всём
мире идёт борьба за картинные падения в штрафной, но считаю, что всё это — часть
футбола, причём одна из зрелищных. Если, к примеру, я вхожу в штрафную и вижу, как
защитник тупо и безграмотно делает подкат, почему мне не использовать тактико-технический
приём и не наказать его за это?! Хотя, конечно, когда это явная симуляция, то игрока
нужно обязательно наказывать. Но не дисквалификацией, а менее серьёзными санкциями.
Под влияние этой истерии, кстати, порой подпадают и арбитры. Говорю об этом на своём
примере. В первом же моём сезоне в Германии Отто Рехагель, к чьему мнению в Германии
прислушивались, выступил в прессе против моей манеры игры. Причём эти слова были
сказаны после того, как я провёл суперматч против его „Вердера“, забил три гола
и заработал один пенальти. После той встречи расстроенный Рехагель заявил, что теперь
»Карлсруэ" буквально в каждом матче будут ставить 11-метровые. И судьи какое-то
время специально не фиксировали пенальти, хотя меня буквально ломали на поле".
О прозвище «Рыжий»: «Так меня называли в юношеском возрасте партнёры, особенно
когда хотели обидеть. Но конфликтные ситуации в футболе — в порядке вещей. Видимо,
из-за этого я очень быстро нашёл общий язык с главным тренером „Карлсруэ“ Винфридом
Шефером, у которого тоже большая копна рыжих волос.
Говорят, что рыжие — везучие люди. Не могу сказать, что я везунчик, так как всего,
чего я достиг в жизни, добился не благодаря цвету волос. Ничего мне с неба не упало,
для этого пришлось немало поработать. В 13 лет я уехал из родного Орла, приехал
один в Москву и поступил в футбольный интернат. Время было непростое, но мне было
интересно. У меня было огромное желание стать профессиональным футболистом, добиться
каких-то высот: играть в национальной сборной и за сильный зарубежный клуб. Почему-то
ещё в детстве я мечтал о бундеслиге. Мечта осуществилась. Вот в этом смысле меня
можно назвать везунчиком».
О скандалах: «Самый громкий скандал в моей карьере — это знаменитое „Письмо
14-ти“. Ту историю я вспоминать не люблю, мне просто в какой-то степени обидно,
что из-за него я не принял участия в таком большом футбольном турнире, как чемпионат
мира-1994. С другой стороны, я не сожалею, так как в той ситуации, которая сложилась
вокруг нашей сборной, невозможно было сделать результат. Все — игроки, тренеры,
руководство — должны сидеть в одной лодке и работать на общий результат. Этого у
нас не было. Мы в Америке были изначально обречены. Да, мы могли за счёт индивидуальных
действий выйти из группы, но не более. В такой гнетущей обстановке лучше было вообще
никуда не ехать, чем позориться».
О тренерской карьере: «В Германии я окончил тренерские курсы и теперь являюсь
обладателем лицензии категории А. Она позволяет мне работать в любой профессиональной
команде и со временем защититься на категорию Pro. В общей сложности я проучился
больше года, прошёл три курса по две-три недели и сдал экзамен отцу Маттиаса Заммера,
Хорсту Хрубешу и ещё нескольким преподавателям из Федерации футбола Германии. Было
тяжеловато, но я с удовольствием изучал немецкий опыт. В Германии очень много внимания
уделяется детскому футболу. Немцы вообще пересмотрели всю систему подготовки детско-юношеских
команд, сделав ставку на технику и координацию, а не на физическую мощь, чем традиционно
славился их футбол. Детей готовят постепенно, а уже потом начинается тактическое
образование. Плюс мне очень понравилось, что немцы перестали обращать внимание на
результаты детских команд. Главное требование — воспитание мастеров высокого уровня».
О хет-триках: «Хет-трик — гордость для любого форварда. В моей карьере их
Хет-трик — гордость для любого форварда. В моей карьере их было пять: три в бундеслиге и два в Китае. Первый из хет-триков — для меня самый памятный.
было пять: три в бундеслиге и два в Китае. Первый из хет-триков — для меня самый
памятный. Именно после того матча Рехагель и произнёс свои злополучные. Я до сих
пор под впечатлением от того матча. Мы тогда проигрывали 0:2 „Вердеру“ — действующему
чемпиону, но сумели сравнять счёт в первом тайме, а во втором провели ещё три мяча.
После той встречи я получил признание немецкой публики и прессы.
Был ещё один хет-трик, который забыть сложно. Мы встречались с дортмундской „Боруссией“,
которую тренировал Оттмар Хитцфельд. Перед игрой я прочёл его слова обо мне: якобы
Кирьяков постоянно симулирует. И разозлился. Пусть начало встречи мы провалили —
к 20-й минуте горели 0:3, — но сумели до перерыва благодаря моим трём мячам (все
— с игры!) спасти матч. Команда Хитцфельда стала моим самым большим раздражителем:
»Боруссии" я забивал больше, чем любому другому клубу".
О сильных качествах характера: «Целеустремлённость — одно из моих качеств.
Если бы я не был целеустремлённым, ничего в этой жизни не добился бы. У меня были
большие цели в детстве и юношестве, и многие из них осуществились. Естественно,
ещё хотелось стать чемпионом мира и Европы. Но футбол — коллективный вид спорта,
а я всегда был индивидуальным игроком, из-за чего вряд ли смог бы в те годы заиграть
в московском „Спартаке“, в котором всё было подчинено командным действиям».
О Шефере: «У каждого футболиста есть свой тренер. Вини Шефер для меня из их
числа. Это первый специалист, с которым я столкнулся в Германии. Перед тем как поехать
в „Карлсруэ“, я очень сильно волновался и переживал. Но с первых минут общения с
Шефером почувствовал, что тренер видит во мне игрока, который должен вести за собой
команду. И даже в самых сложных ситуациях он меня подбадривал, а это придавало мне
большую уверенность.
В общей сложности в „Карлсруэ“ мы с ним поработали шесть лет. В 1999 году Шефер
пригласил меня в берлинскую „Теннис-Боруссию“, во вторую бундеслигу. Естественно,
получив от него предложение, я отмёл все остальные, хотя меня на тот момент звали
в команду бундеслиги „Гамбург“.
Теперь мы с Шефером хорошие друзья. Недавно общался с ним по телефону и долго рассказывал
ему о российском футболе. Наверное, эта информация должна заинтересовать руководителей
наших клубов. Человек, который тренировал сборную Камеруна, был лучшим тренером
Германии, проявляет громадный интерес к нашей стране и к российскому чемпионату».
О китайском этапе карьеры: «Юньнань Хунта» — первый клуб, за который я играл
Вообще я считаю, за Китаем будущее. Сужу об этом по отношению китайцев ко всему — к экономике, культуре, спорту.
в Китае. Моя последняя немецкая команда — «Теннис-Боруссия» обанкротилась, я какое-то
время с ними судился, и в этот момент мне позвонил китайский агент и пригласил в
эту команду. Естественно, я отказался. Но он оказался настойчивым и предложил провести
ознакомительную поездку. Прилетев туда, я был приятно удивлён. Посмотрев на современнейшую
базу, стадион на 60—70 тысяч и изучив финансовые условия, решил принять предложение.
О чём потом ни разу не пожалел. За три года в Китае я получил огромный опыт, посмотрел
и изучил страну с великим прошлым и большим будущим. Вообще я считаю, за Китаем
будущее. Сужу об этом по отношению китайцев ко всему — к экономике, культуре, спорту".
О признаках полиглота: «С немецким, думаю, всё ясно. На нём я прекрасно разговариваю
и, как уже говорил, даже сдавал экзамен при получении тренерской лицензии. Неплохо
владею и английским языком, которым активно пользовался в Китае. Познания же в китайском
ограничиваются матерными словами, которые я до сих пор помню (смеётся). Одним словом,
для общения на поле в Поднебесной у меня был нормальный запас слов».