Леонид Слуцкий проводит свои первые сборы в качестве главного тренера «Рубина». Времени на раскачку у тренера и его штаба нет, потому что за короткие сроки надо привить команде свои идеи. В интервью «Чемпионату» Слуцкий рассказывает, каким он хочет видеть свой «Рубин», в чём именно его изменила заграница, когда Головину нужно уходить в более топовый клуб и… кем он будет в следующей жизни.
«Рубин», дверь в Европу
— Главное, что волнует многих: зачем вы вернулись в Россию? Как же заграничная мечта?
— На каждом жизненном этапе у человека разные цели, задачи, приоритеты, желания. В одном из интервью я сказал слова, которые потом начали очень активно обсуждать.
— Про то, что вам не было смысла уходить в другой российский клуб после ЦСКА?
— Да. Но это было сказано про этап трёхлетней давности. Я не говорил, что если вернусь в Россию, то только в ЦСКА. Я поработал в Европе, понял все плюсы и минусы этой работы, получил крутейший опыт. И теперь мне захотелось другого. «Халл» и «Витесс» были клубами со своей спецификой. Там не было стабильности состава, существовала большая текучка. На каком-то этапе от этого начинаешь уставать. Тот проект, который предложили в «Рубине», мне безумно интересен. Хотя я понимаю, что в футболе вообще не может быть проектов.
— То есть?
— Стоит тебе проиграть несколько матчей, все твои проекты забываются, и всё, до свидания. Поэтому не хочу рассуждать вдолгую. Есть текущая ситуация. Вариант с «Рубином» показался мне безумно интересным. Я уже давно никому не доверяю, например в оценке футболиста. Мне могут 100 человек сказать, что игрок шикарный, но я не поверю, пока сам его не увижу. Или, допустим, 200 человек мне скажут, что игрок нарушает режим, но я могу пропустить эти слова мимо ушей. Потому что предпочитаю сам выстраивать отношения. Была масса примеров, когда мне попадался якобы проблемный футболист, но я разбирался в сути проблемы и понимал, что она лежит в другой плоскости. Сейчас мне тоже не важно, что говорят люди и что советуют. Я поступил так, как подсказывало моё внутреннее ощущение.
— Но дверь в Европу вы для себя не закрываете?
— Не мыслю такими категориями. Когда я начинал работать в Премьер-Лиге, сначала писал план на ближайшую неделю, потом на две, потом дошёл до месяца. Сейчас могу со 100-процентной уверенностью сказать только то, что точно пройду предсезонку в составе «Рубина» (смеётся). Надеюсь, что за три сбора не дам повода для увольнения. Хотя такие случаи бывали – например, у Красножана в «Анжи». Руководитель может понять, что тренер энергетически не совпадает с командой. Но о каких-то дверях я сейчас просто не думаю.
— Правда, что у вас есть устная договорённость с гендиректором клуба Саймановым — о том, что при наличии предложения из Европы вас отпустят?
— Даже не говорили на эту тему. Как вы себе это представляете? Условно, ты идёшь на войну, тебя бросают на передовую, а ты говоришь: «Слушайте, если мне из тыла сделают предложение, я могу вернуться обратно?». Это так не работает. Для меня было бы странно, если бы эта тема вообще возникла в разговоре. Со мной очень легко договариваться. Любой руководитель, который со мной подписывал контракт, это подтвердит. Для меня главное – увлечься проектом.
— Как шли ваши переговоры с Саймановым?
— Очень быстро. Между уходом из «Витесса» и подписанием контракта с «Рубином» прошли две недели. Меня не надо было убеждать. Самое важное для меня — почувствовать энергетику и понять, насколько мне комфортно внутри этого процесса. В своей карьере я отказывался от сверхинтересных вариантов, если у меня было ощущение внутреннего дискомфорта. Сейчас всё было наоборот, поэтому мы быстро договорились.
— Березуцкие не вошли в ваш штаб в «Рубине». Это потеря для вас как для тренера?
— С братьями мы отработали год в англоговорящей среде, все тренерские совещания проводили на английском, с игроками они общались, разумеется, тоже на нём. В России они были бы более полезны с учётом ментальных и языковых особенностей. Но у меня никогда не было постоянного тренерского штаба, так складывались обстоятельства. И я себя нормально чувствую в любой ситуации. Мне удавалось находить общий язык со всеми своими помощниками, и мы были боеспособной командой.
— Зачем вообще вы приглашали братьев в «Витесс»?
— В чужой стране очень сложно работать без штаба, без людей, которые знают твои принципы. Я давно, как и любой тренер, мечтаю создать костяк, команду. Всегда хотел сделать ставку на молодых людей, которые понимают твои принципы, с которыми ты работал, как с игроками. Это безумно интересно. Когда я открывал свою школу в Волгограде, основной идеей было дать возможность моим воспитанникам из «Олимпии» работать там тренерами. Это крутая штука, потому что идёт преемственность поколений, передача знаний. Такая же ситуация была бы и в случае с братьями. Но я тут с интересом обнаружил, что все мои три помощника в «Рубине» — Козко, Кузьмин и Веретенников — уже работали со мной в бытность футболистами. С Веретенниковым мы провели один сезон в «Уралане», с Козко работали в «Москве», а с Кузьминым вообще в трёх местах — «Уралане», «Москве» и сборной России.
— Три вещи, по которым больше всего скучали в Европе?
— Во-первых, по семье, это очевидно. Во-вторых, безумно скучал по театру. В моём нестабильном и эмоциональном мире театр — это то место, где я могу что-то переосмыслить, прокрутить в голове. Даже если на какой-то спектакль нет билетов, система перекупщиков работает очень чётко. (Смеётся.) В-третьих, очень скучал по регулярному общению на русском языке. Когда я работал в Европе, у меня всё равно было ощущение командировки. Было желание, чтобы она была максимально успешной, но чувство командировки не покидало.
— Слуцкий, уехавший в Европу и вернувшийся из неё, – это два разных тренера?
— Конечно. Я стал более гибким и менее категоричным. Понимаю, что к цели можно идти разными путями. А ещё я понял, как нужно относиться к самой игре. Enjoy – ключевое слово. Нельзя забывать, что футбол создан для удовольствия, эмоций. Эти эмоции можно черпать не только из результата. У меня была история в «Халле». Мы проиграли 2:3 домашний матч, ведя к 80-й минуте 2:0. Утром я вышел на улицу, ко мне подходит мужчина и говорит: «Спасибо за игру, классно». Я отвечаю: «Мы же так обидно проиграли». А он мне: «Я получил кучу эмоций, я за ними прихожу на стадион». Именно такое отношение к футболу правильное. Нельзя всегда побеждать, и нельзя всё оценивать сиюминутным результатом.
Слёзы Кварацхелии, шутки
— Первый сбор – что уже порадовало? Что можно выделить особо?
— Я приятно удивлён тем, что все футболисты справились с уровнем интенсивности, который был предложен, — говорит Слуцкий. — Тяжёлый шестидневный цикл, высокий объём работы. Мне было важно увидеть, как футболисты адаптируются к нагрузкам, будет ли теряться качество. Но все отлично отработали этот тяжёлый период. Второй момент: у меня есть требования, которые я пытаюсь до них донести. Мне приятно, что футболисты пытаются ответственно их выполнять. Третье: у каждого тренера есть своя манера общения с коллективом, и в первые пару дней у меня возникали вопросы, не все понимали и принимали мой вариант коммуникации. Но к концу первой недели я уже мог сказать, что коммуникация налажена. Больше ответов дадут контрольные матчи. В них видишь, как твои идеи воплощаются на деле.
— «Рубин» на днях провёл интересный эксперимент. Вам прикрепили микрофон, и все могли слышать, что вы говорите игрокам. Было много шуток, но вот эта фраза, обращённая к Кварацхелии, зацепила: «Хвича, больше не будешь плакать?». О чём шла речь?
— У футболистов разный уровень болевого порога. И разные метальные традиции – в зависимости от национальности. Отсюда различная реакция на столкновения, которых на каждой тренировке масса. Например, в «Халле» за полгода моей работы доктор во время занятий оказывал помощь футболисту лишь раз. Причём им был Диоманде, не англичанин. Британцы будут лежать на газоне только в случае, если останутся без ноги. Зато в Голландии и в ЦСКА были футболисты, которые валялись по пять раз за тренировку. Сейчас у нас в «Рубине» высокая интенсивность занятий, много стыков. Поэтому я бы хотел, чтобы футболисты умели терпеть и преодолевать себя. Даже если у них низкий болевой порог. Хвича – из числа тех, кто может поваляться после столкновений. Это не значит, что он слабак. Это индивидуальные особенности реакции на боль плюс эмоциональная черта. Поэтому я и решил сказать те слова. Перед этим был прецедент на тренировке, когда доктор долго оказывал ему помощь. Этими словами я готовил его к тому, что таких ситуаций может быть много.
— Вы много шутите во время тренировочных занятий. Это реально нужно? Помогает?
— Я работаю с людьми, мой метод построен через сознание. Шучу я в те моменты, когда вижу, что футболисты максимально ответственно относятся к работе, когда нет вопросов по уровню старания. Если бы видел обратную ситуацию — был бы пихач, жёсткие вещи. Мне обязательно нужна обратная связь от футболистов.
— Почему?
— Я не хочу машинального исполнения. Мне важно, чтобы футболисты осознавали всё, что они делают. Осознанность подразумевает воздействие на интеллект. А через шутку ты можешь сказать сверхсерьёзные вещи. Если жёстко пихануть Кварацхелии на тему того, что на тренировках нельзя рыдать, реакция может быть не очень хорошей. Я работаю с молодыми людьми, у которых неокрепшая психика. Через шутки даже обидные и неприятные вещи воспринимаются легче. Например, я назвал Кипиани псевдогрузином — он прекрасно говорит по-русски, и у него есть татуировки, а кавказские родители запрещают делать тату. Он сразу начал работать по-другому. Тренер должен пытаться управлять футболистом, но управлять в положительном ключе.
Это как воспитание детей. Если ребёнку дать затрещину, он в данную секунду сделает быстрее то, о чём ты просишь. Но после пяти затрещин он тебя будет ненавидеть. Вряд ли ты сможешь воспитать в нём то, что хочешь видеть. Некоторые считают, что тренер должен добиваться своего через мат. Думаю, они придерживаются таких же принципов с детьми, в общении с другими людьми. Так быть не должно. Мой способ длиннее и сложнее, но точно фундаментальнее и правильнее. Использовать недопустимые методы в работе с людьми – каменный век.
— Любопытный момент: на тренировках вы постоянно переключаетесь с русского на английский, чтобы вас понимал шведский легионер Старфельт. Вам легко это даётся?
— Да. У меня нет проблем с футбольным английским. Вот если мы начнём говорить о сельском хозяйстве, могут быть сложности. Это плюс, что я могу я со всеми общаться напрямую. Жаль, не говорю на грузинском (улыбается). Но наши грузины всё очень хорошо понимают. Кипиани по-русски вообще идеально говорит. С остальными тоже можно выстроить контакт на русском языке.
— Уже можете дать характеристику составу?
— В команде сейчас нет людей с принципиально выделяющимся статусом. С одной стороны, это большой плюс. Мы все стартуем без pole-position, с масс-старта: встали в линию и понеслись. Но с другой стороны, коллектив опирается на личности, на людей, которые доносят тренерские принципы. В «Рубине» не так много опытных футболистов. При этом большинство из них в команде недавно. Например, Дюпин – всего полгода. Трудно стать хранителем ценностей за такое время. Это не проблема, но эта ситуация есть. Нам необходимо растить лидеров внутри коллектива.
Бакаев, Игнатьев, Тарасов
— Ваша главная цель в «Рубине»?
— Стабилизировать состав и донести игровые принципы. Хочу понять, на что способна команда, кого и как конкретно можно использовать. Задача номер один — сделать команду тренерской во всех смыслах: в уровне взаимоотношений, понимания игры, тактики, оценки эпизодов.
— «Рубин» ждёт борьба за выживание?
— Да, это очевидно.
— Для вас это вызов?
— Только вперёд со штыком, нет шансов сдать назад. Будем пытаться. Хотя, безусловно, задача не из лёгких.
— Как удалось убедить Солтмурада Бакаева перейти в «Рубин»?
— Я разговаривал с ним. Любому игроку в беседе с тренером интересно, как тот будет его использовать. Я просто раскрыл Бакаеву своё видение ситуации. Общаться с ним лично уже было можно, ведь в мае у него заканчивался контракт со «Спартаком». К примеру, перед разговором с Игнатьевым я спрашивал разрешения у Галицкого, потому что у Ивана был длительный контракт с клубом. Тогда я не имел ни юридического, ни морального права вступать в переговоры с игроком, не уведомив клуб. А с Бакаевым ситуация была иная.
— Чем он вас привлёк как игрок?
— Футболист с очень ценными качествами: скоростным дриблингом, скоростью, кучей индивидуальных скиллов. Солтмурад — один из самых талантливых игроков в молодом российском поколении. Понятно, что в «Спартаке» перебор футболистов такого уровня, а для нас это крайне интересный вариант. Те качества, которые есть у Бакаева, могут позволить ему сделать хорошую карьеру. Для меня большой вызов – это не только достижение общекомандных результатов, но и подготовка игроков. Условно, развитием Мартина Эдегора я горжусь больше, чем пятым местом, завоёванным с «Витессом», хотя пятое место — серьёзный результат.
— Как раскрыть потенциал Игнатьева?
— Посмотрим, попытаемся. Прежде всего, чтобы раскрыть потенциал любого игрока, ему нужно предоставлять большое количество игрового времени. Без объёма полученной информации вряд ли можно сделать анализ.
— Вы в нём уверены, несмотря на все слухи?
— Я уже говорил, что все выводы я делаю исходя из собственного видения.
— Правда, что по поводу приглашения Макарова консультировались с Гончаренко? Он же был вашим конкурентом в борьбе за футболиста.
— Неправильно рассматривать ситуацию именно так. Мы с Виктором Михайловичем — товарищи, обсуждаем огромное количество тем. Если честно, я даже не помню, обсуждали ли мы Макарова. Возможно, эта тема всплывала в разговорах, но таких тем очень много. Мы не говорим о конкуренции, а просто обсуждаем большое количество насущных вопросов. «Рубин» вступил в переговоры по поводу Макарова задолго до подписания моего контракта с клубом. Это не было так, что я выпытал информацию у своего друга, подписал контракт с «Рубином», а потом предложил взять Макарова.
— Как вам Тарасов? Почему решили его позвать?
— Мне хочется иметь больший баланс между атакой и обороной. Дима может дать его нам. Когда игрок пропускает столько времени, всегда возникает вопрос по поводу его кондиций и роли в команде. Сама идея приглашения Тарасова лежит на поверхности. Не могу понять, почему это вызвало такой ажиотаж. Наверное, из-за его медийности. Возможно, если бы это был кто-то другой, такой активности бы не было. Финальное решение по нему мы примем позже.
— Слышал кое от кого, что по поводу этого потенциального трансфера вам пишут в «инстраграм» поклонники Бузовой.
— В «инстаграм» писали, да. Но не особо всё это читаю. Я не профессиональный инстаграмщик. Сын постоянно говорит, что надо вставлять «свайп-ап». Я не очень этим владею, поэтому прочитал лишь небольшую часть сообщений.
Головин, матч с ЦСКА
— Готовы через свой «инстаграм» решать проблему с посещаемостью матчей «Рубина»?
— Если это как-то сможет помочь, готов. Просто не очень понимаю, можно ли это использовать. У меня нет подобного опыта. Наоборот, я пытаюсь не использовать «Инстаграм» как ресурс для помощи в работе. К примеру, у меня не было ни одного поста про мою академию. Хотя там проблем хватит на целую книгу — «Как убивали футбол в Волгограде». «Инстаграм» для меня — это соцсеть для хорошего настроения. Хочу, чтобы люди поняли: место для самоиронии есть и в спорте.
— Так что по поводу низкой посещаемости?
— В Казани слишком много команд высокого уровня в различных видах спорта. В этих условиях болельщик может быть очень избирательным, иметь высокие требования. Тут шикарная футбольная, хоккейная, волейбольная команды. Я уже даже хочу посмотреть график хоккея с мячом.
— Зачем?
— Всегда мечтал посмотреть этот вид спорта. До этого не доводилось.
— Как вы относитесь к расширению РПЛ до 18 команд? Гендиректор «Рубина» выступает за этот вариант.
— Я могу точно сказать, что нужно стараться увеличить количество матчей. А как конкретно это должно происходить, вопрос к руководителям. Но если команды, играющие в еврокубках, спокойно проводят два матча в неделю, то и другие смогут так играть.
— Почему наши клубы так провалились в Европе?
— Я смотрел очень мало матчей, хотя мне никто не верит. Когда работаешь в другом чемпионате, смотришь свои матчи, анализируешь соперников. Плюс всегда смотришь что-то топовое для души. До того, как подписал контракт с «Рубином», я даже не знал, что некоторые футболисты из состава этой команды играют в РПЛ.
— Вы много общаетесь с Головиным, навещаете его. Насколько он готов к тому, чтобы выйти на уровень топ-игрока?
— Головин уже находится в топовой команде, играя на топ-уровне. И этот уровень он потихоньку пытается превзойти, прибавляя во всех игровых компонентах. Вопрос о том, что Головину надо покидать клуб, точно не стоит в острой форме.
— Почему?
— Он должен стать футболистом, который будет явно выделяться на фоне одноклубников. Как только он перерастёт уровень этого клуба, варианты с другими командами появятся автоматически. Пока я доволен динамикой его прогресса. А когда говорят: «Ой, а где там «Монако»-то?», хочу сразу ответить: «Вы что, издеваетесь? Тилеманс, не проходящий в стартовый состав «Монако», солирует в «Лестере»! Вот это и есть уровень конкуренции.
— Чем для вас будет матч против ЦСКА 3 мая?
— Ой, это так далеко. Мы будем играть в следующей моей жизни. Пока не готов обсуждать, кем буду в этой следующей жизни: может, котом, а может, кем-то ещё.