Болельщики со стажем помнят: у московского «Спартака» был чистокровный немец в ту пору, когда о трансферах с иноземцами в Советском Союзе никто и не помышлял. В 1989 Эдгар Гесс уехал в Германию, а на постсоветском пространстве появился через 15 лет. Семь месяцев проработал в Казахстане, а это весной неожиданно стал старшим, а затем и главным тренером «Алании».
— Впору спросить традиционное: что же, по-вашему, немцу хорошо, а русскому смерть?
— Обычно этот вопрос задают так, что летальный исход достается немцу… Но мне, честно говоря, без разницы, как фразу читать — справа налево или наоборот. Я ведь гибрид, русский немец, поэтому все равно остаюсь в плюсе. К трудностям привык, жизнь меня не баловала.
— И пятнадцать лет в сытой Германии ничего не изменили?
— Возвращаться было немного боязно, я же за эти годы ни разу здесь не появлялся. Путешествовал по Северной Америке, Европе, а сюда как-то не тянуло. В западной прессе о России писали всякое, по большей части негативное, у меня воспоминания о советском периоде остались светлые, не хотелось их омрачать. Но когда собрался и приехал, выяснил, что опасался напрасно, даже чувство возникло, будто и не уезжал вовсе.
— Может, и об эмиграции пожалели?
— Абсолютно нет. В Средней Азии, где работал тренером, с середины 80-х все отчетливее попахивало национализмом, в Москве мне тоже особенно ловить было нечего. Решил попытать счастья на новом месте. Если бы силой не держали, еще раньше отчалил бы. Впервые документы на выезд подавал в 1976 году. Получил отказ, но ежегодно продолжал тупо писать новое заявление и относил в ОВИР. Эта бодяга тянулась более десяти лет…
— Нелегально остаться за кордоном — такая мысль не посещала?
— И бросить здесь семью, родителей? Нет, бегство — не мой стиль. Уйти могу, но не драпать. Мы уехали все вместе, получив официальное разрешение. Обосновались в Биберахе, городке, расположенном километрах в 120 от Штутгарта.
— Знаю, вы долго работали на заводе, выпускающем башенные краны, крутили баранку на грузоподъемнике.
— Для пенсии был нужен стаж, отчисления в страховой фонд, поэтому и сел на автокар. Пошел на курсы, сдал экзамены, получил права… Техника-то ведь серьезная: подъемник для грузов до 25 тонн. Не шутки! Но главным моим занятием всегда оставался футбол. Отработал семичасовую смену, а дальше — вольный стрелок. Я ведь даже успел поиграть два года! Не в бундеслиге, конечно, а сначала в шестом дивизионе, поднялся с командой до четвертого, стал чемпионом оберлиги, перешел в играющие тренеры…
— Это все за так, бесплатно?
— Почему? Получал по тем временам прилично — до полутора тысяч марок. Это даже больше, чем платили на заводе. В деньгах, не скрою, тогда сильно нуждались, из России ведь ничего вывезти не дали. Трехкомнатную квартиру в Москве заставили сдать государству, валюты официально позволили взять 270 долларов на троих…
— Когда с завода ушли?
— В позапрошлом году.
— С чего вдруг изменили привычный образ жизни?
— Одно время у меня тренировался парень из Казахстана, приехавший в Германию по спортивной визе. Потом он вернулся домой и рассказал обо мне дяде, члену попечительского совета клуба «Алма-Ата». Мне позвонили и предложили возглавить команду. Я согласился, поскольку в любом случае ничего не терял. На полулюбительском уровне в Германии поработал, хотелось чего-то нового, большего.
— А тренерская лицензия у вас есть?
— Я окончил Душанбинский институт физкультуры, немцы мой диплом признали, разрешили тренировать команды оберлиги. В Казахстане написал реферат, получил лицензию для работы с клубами высшего дивизиона. В России предстоит пройти собеседование в Высшей школе тренеров. Полагаю, это чистая формальность.
— Почему в Алма-Ате не задержались?
— Ребята подобрались молодые, талантливые, команда заиграла, из аутсайдеров поднялась на пятое место в таблице, но, как это часто бывает, возникли проблемы с финансами. Футболистам зарплату кое-как отдавали, но там деньги совсем смешные — не больше тысячи долларов в месяц у ведущих игроков, а мне сказали: «Извини, Яковлевич, платить нечем». Мол, сумма велика. Предложили уйти в отпуск посреди сезона или потерпеть. А ради чего, спрашивается? Казахские условия с немецкими не сравнить, и хотя поначалу получал больше, чем имел в Германии, это не компенсировало неудобств, с которыми пришлось столкнуться. Там у меня был «Мерседес», сидел не клятый, не мятый и в ус не дул, а тут… Да вы сами знаете, какие бывают поезда и номера в гостиницах. Словом, за последние два месяца не получил ни копейки и уехал. Без всяких обид. Люди не рассчитали силенок, деньги закончились быстрее, чем планировалось, а судиться или требовать компенсации — не в моих правилах… После Алма-Аты отправился в Ташкент, откуда было пару предложений. На поверку они оказались сущей ерундой, и я решил: хватит, пора возвращаться домой.
— Эх, не любите вы узбекский плов!
— Очень даже уважаю, но ради него не стоило лететь за тридевять земель. Плов и в Германии с успехом можно приготовить. Нет, тут другое. Я человек долга и искренне хотел поработать в Средней Азии, с которой у меня много всего связано, но не сложилось… Словом, еще минувшей осенью думал, что постсоветский период завершил навсегда. И вдруг — звонок из Владикавказа. Приехал, посмотрел, уточнил круг обязанностей, успокоил Бахву Тедеева, что подсиживать его не собираюсь. Действительно, работал с молодежью, помогал советами, в чужие вопросы не лез. А потом стали возникать разные нюансы…
— Типа?
— У Бахвы Отаровича пошли разногласия с руководством, он не поехал на сбор в Сочи, я занимался с командой. В Испании ситуация повторилась, когда Тедеев отказался проводить тренировки. Я надеялся, с началом чемпионата все стабилизируется, но «Алания» стартовала неудачно, и Бахва сильнее задергался.
— Горячая кавказская натура?
— Не хочу давать характеристик, но факт: после поражения в первом же туре от «Торпедо» главный тренер заговорил об отставке. Я просил не делать скоропалительных заявлений, однако не был услышан. Когда закончилась игра с «Сатурном», Тедеев заявил команде об уходе. Он-то ушел, а я остался. Признаться, в связке с Бахвой чувствовал себя комфортнее. Он молодой, перспективный, амбициозный, а я на баррикады не рвусь. Для меня главное — применить знания, принести пользу команде. Я ведь до сего дня контракта не имею, строю отношения с клубом на честном слове.
— Как-то не по-немецки.
— Говорю же, я русский немец… Давно знаком с президентом клуба Александром Албеговым, не посмел отказать, когда он позвал на помощь. И деньги сейчас просить у него не с руки. Наверное, сначала надо, чтобы команда заиграла, а потом уже разбираться с контрактами.
— В первом же матче под вашим руководством был повержен «Спартак».
— «Повержен» — сильно сказано… Мы сумели навязать борьбу, выстояли в ней. Конечно, для меня очень важен этот успех. Сейчас главное — морально раскрепостить ребят. Вообще считаю, что основная задача главного тренера — создание психологического климата в команде. В мире играют по одним и тем же тактическим схемам, стратегия на матч у всех похожа, да и методика тренировок давно известна. Словом, к чему изобретать велосипед? Часто побеждает не тот, кто лучше физически или теоретически подкован, а у кого волевой настрой выше. Увы, российские команды в этом нередко уступают. Мы любим посыпать голову пеплом, говорить о себе в уничижительном тоне, но я сравниваю чемпионат России с западными первенствами и готов утверждать: в жестких стыках, силовом единоборстве наши ребята не хуже немцев, испанцев или англичан.
— О наших футболистах когда-то весьма определенно высказался Франц Беккенбауэр, пообещав, что ни одного русского в его команде не будет. Мол, дашь ему контракт на миллион, он и счастлив, перестает расти, а немец из кожи вылезет, чтобы получать два…
— Увы, это правда. Вспомните Кирьякова. Люди специально ходили на «Карлсруэ», чтобы на игру Сергея посмотреть. А потом — провал. Парень остановился. Где он теперь? Или Бута возьмите. Талантище! Как он им распорядился? Сидит на лавке в «Нюрнберге». И такие примеры можно продолжать. Менталитет! В прежние времена мы славились морально-волевым настроем, на зубах побеждали, а сегодня разучились.
— Кстати, о Победе. С большой буквы. К 9 мая как относитесь?
— В детстве вместе со всеми кричал: «Ура! Ура!» Потом стал задумываться… Моего отца в 1941 году отправили на лесоповал в Красноярский край. За то, что немец. 17-летний возраст в расчет не принимался. Батя валил лес во имя Победы, зарабатывал силикоз на урановых рудниках в Таджикистане… Паспорт получил только в 1956-м году. При этом отец не жалуется на Советскую власть, мол, жизнь такая была тогда. Но и ехать в Россию не хочет. Говорит, что все уже там видел и ничего не забыл… Мамину семью после войны вместо родной Одессы отправили в Сибирь, оттуда в Среднюю Азию. Так получилось, что мой дед служил в вермахте, воевал на западном фронте. Словом, к 9 мая у меня отношение философское. Войны начинают политики, а страдают рядовые люди. Нельзя народы делить на победителей и проигравших. Преклоняюсь перед памятью павших, перед ветеранами, но, честно говоря, предпочел бы сейчас рассуждать о победе применительно лишь к спорту. Живу футболом. Во Владикавказе мне сняли квартиру, но я там ни разу не ночевал. Остаюсь на базе, просматриваю видеозаписи, готовлюсь к следующему матчу.
— Если выиграете, всем хорошо будет — и русскому, и немцу?
— Осетин не забудьте. Во Владикавказе заждались наших побед…