Олег Архангельский, который работал вторым доктором ЦСКА, рассказал о травме голкипера Сергея Перхуна, который скончался 28 августа 2001 года, через 10 дней после столкновения с нападающим «Анжи» Будуном Будуновым.
«Как сейчас всё помню, каждую минуту. Перхун вышел за пределы штрафной площади и мог играть только головой. В этот момент в воздухе также оказался Будунов. Оба не попали по мячу и столкнулись головами: Будун — лбом, а Сергей — лобно-височной областью. Поскольку удар получился довольно сильным, игроки упали на поле. Я выбегаю — у Сергея небольшое рассечение брови. Сознание он не терял.
Спрашиваю: «Как себя чувствуешь?» Говорит: «Больно. Кружится голова». Его на носилках уносят в подтрибунное помещение. Докладываю начальнику команды: требуется госпитализация — для хирургической обработки и ушивания раны. Рассечение было небольшое, но требующее наложения швов, рентгена и вакцинации от столбняка, так как имел место контакт с землёй. Нам быстро организуют скорую помощь. Катулин как главный врач команды остаётся на матче, а я с Сергеем еду в центральную больницу Махачкалы.
В скорой с ним разговаривал, всё замечательно было. Приезжаем. На всю больницу одна дежурная медсестра и терапевт. Суббота — все на дачах. Пока ждали лаборанта из дома, чтобы сделать рентген, медсестра сделала Сергею противостолбнячную прививку. Обязательная процедура в таких случаях. После рентгена нам сказали: «Самолёт ждёт, команда в аэропорту». Я как молодой врач робко возразил: «Хорошо бы два часа подождать». Это классика, золотой стандарт.
При сотрясении мозга, даже с лёгкими проявлениями, желательно два часа выдерживать человека лёжа, наблюдать за ним. Это может пройти бесследно, а может ухудшиться состояние — например, гематома натечь в мозговой оболочке и спровоцировать генерализованный припадок. Что у него в итоге и случилось… Мне сказали: «Через четыре часа мы уже будем в Москве, и, если понадобится помощь — её окажут». Меня с Сергеем и двумя местными охранниками посадили в «Гелендваген», и мы поехали в аэропорт.
Как он себя чувствовал? Хорошо. Ходил по приёмному отделению. После рентгена я спросил: «Как голова, кружится?» — «Уже нет, — говорит. — Нормально». Я постоянно проверял глазодвигательные нервы. Всё было в норме.
Минут через семь поездки у Серёжи случился генерализованный судорожный припадок. С потерей сознания и остановкой дыхания. Он резко повернул голову вправо и начал заваливаться набок. Я кое-как уложил его на пол в этом несущемся «Гелендвагене» и прямо на ходу стал делать непрямой массаж сердца. Пульса не было, счёт шёл на минуты. Десять минут бездействия — и всё, смерть мозга…
Говорю охранникам: «Срочно обратно в больницу». Пока доехали, у меня почти не осталось сил качать его. Со слов местных врачей, в реанимации его сразу подключили к ИВЛ — и вроде бы «завели» сердце. Через час сказали: повторная остановка сердца. И снова «завели», уже на медикаментах! Всё осложнил этот генерализованный припадок. Как я потом выяснил, в таких случаях потребность мозга в кислороде увеличивается в 200 раз. Как это ни больно, его гибель уже тогда была предрешена» — сказал Архангельский в беседе с корреспондентом «Чемпионата» Олегом Лысенко.
