— Доната, что вы сейчас чувствуете? И если бы вы заранее знали, что ситуация будет развиваться таким образом, переехали бы в Россию?
— Конечно, я чувствую себя очень расстроенной из-за такой ситуации. Но своего решения не поменяла бы, если бы и знала, что всё так будет происходить.
Вообще, весь процесс был похож на какое-то шоу, представление. Я бы даже сказала, цирк. Было неприятно произносить свою речь. Когда я говорила, на некоторые слова, некоторые фразы из зала долетали крики и комментарии «враньё», «ложь». Мне даже не дали высказаться. Меня сбивали с толку.
— Расскажите, пожалуйста, поподробнее, что происходило на заседании Генеральной ассамблеи в Олимпийском комитете Литвы.
— Это очень неприятные воспоминания, поскольку я приехала с уверенностью, что попаду туда, в этот зал, где будет проходить ассамблея, что мне дадут высказаться. В итоге я узнаю, что меня решили не впускать и не давать слова. До последнего оставался вопрос, попаду ли я в зал и дадут ли мне высказаться. Долго ждала с матерью под дверью. Писала дополнительные заявления с просьбой пустить и дать слово. Даже заключённый имеет право высказаться в суде, а здесь не суд и решается очень серьёзный вопрос о спортивной карьере.
В итоге меня пустили в тот момент, когда решался мой вопрос. Очень много людей высказывалось отрицательно, обвиняли во всём, чём только можно. Меня рисовали в самых плохих красках. Не знаю, как это объяснить. Было очень неприятно слушать. Журналисты тоже нападали, причём не только на меня, но и на мать. Моя мама два раза плакала. У меня слов даже не хватает. Журналист спрашивал у матери, как вы вырастили такую дочь, которая уезжает из страны, предаёт её. Это объективность? По-моему, это совершенно непрофессионально.
Вообще, весь процесс был похож на какое-то шоу, представление. Я бы даже сказала, цирк. Было неприятно произносить свою речь. Когда я говорила, на некоторые слова, некоторые фразы из зала долетали крики и комментарии «враньё», «ложь». Мне даже не дали высказаться. Меня сбивали с толку. Было очень неприятно.
— Вы неоднократно подчёркивали, что вопрос этот гуманитарный с той точки зрения, что вы вышли замуж. Поддерживает ли ваш муж вас в данной ситуации и достаточно ли активно он это делает? За всё время не было видно ни одного его выступления, даже неизвестно, кто он.
— Это моя личная жизнь, и она должна оставаться личной жизнью, спортивные вопросы должны решаться отдельно. И да, муж меня всячески поддерживает.
Если я не смогу выступить в Лондоне, то очень хотела бы принять участие в Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро, а если позволит здоровье, то, конечно, хотела бы продолжать и дальше.
— Вы как-то говорили о том, что планировали завершить спортивную карьеру после Олимпийских игр в Лондоне. В случае, если вам не удастся поехать в Лондон, продолжите выступать до Рио-де-Жанейро?
— Мои высказывания о том, что я хочу заканчивать спортивную карьеру, были связаны только с Литвой. Я не видела смысла там дальше тренироваться и выступать. Думала пойти учиться, работать, жить простой жизнью. Естественно, спортивный характер мне не позволяет этого сделать сейчас, так как я хочу выступать. И если я не смогу выступить в Лондоне, то очень хотела бы принять участие в Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро, а если позволит здоровье, то, конечно, хотела бы продолжать и дальше.
— А литовский Олимпийский комитет какую-то альтернативу предлагал или просто выдал запрет на профессию?
— Когда летом в 2010 году я им объявила, что хотела бы уехать в Россию, хотела бы там жить, что, скорее всего, придётся просить федерацию современного пятиборья России, чтобы они мне помогли и что буду выступать за Россию, мне было сразу сказано, что они будут против. Они практически мне угрожали, что закончат мою спортивную карьеру.