«Чемпионат» запускает новую рубрику. Собственно, это даже не рубрика, а скорее проект. Проект имени одного человека – Льва Россошика, лучшего спортивного журналиста России прошлого года. В этом году исполнилось ровно полвека, как Лев Волькович пришёл в профессию, в которой пережил с десяток Олимпиад, несколько десятков чемпионатов мира и Европы, сотни чемпионатов страны. В какой-то момент мы подумали, что, конечно, волейбол волейболом, но не воспользоваться на полную катушку присутствием такого человека в нашей редакции будет преступной халатностью. Заказали написать текст на любую тему – на его выбор. И после прочтения поняли, что хотим продолжения.
Рубрика Льва Россошика будет называться «В мемориз!» – в честь популярного у интернет-аудитории выражения. Этим мы как бы намекаем, что здесь вы не найдёте архивной пыли, скрипучего тона и интонации «а вот в наше время». А что найдёте, так это рассказанные от первого лица истории-воспоминания о великих чемпионах прошлого (и, подчеркнём, не только прошлого), где они предстают живыми людьми со своими удивительными талантами и простительными слабостями. Истории, взятые не из Интернета – из своей жизни.
В общем, добавляйте в закладки. Такое вы больше нигде не прочтёте.
ОЛИМПИАДА БЕЗ ТЕЛЕТРАНСЛЯЦИЙ
50 лет минуло с того памятного соперничества, но споры о событиях 18 октября 1964 года не прекращаются. Этот полувековой юбилей прошёл как-то буднично, без особой помпы. А жаль. Этой осенью исполнилось ровно 50 лет летним Олимпийским играм 1964 года в Токио.
«Добродушный хозяин начал с порога: «Пока ближе не познакомимся, ничего рассказывать не буду». Под словами «ближе познакомиться» Леонид Иванович понимал конкретное возлияние».
Мне, в то время первокурснику горьковского иняза, впрочем, уже засветившемуся на страницах «Советского спорта», в основном отчётами о хоккейных матчах «Торпедо» и футбольных «Волги», пришлось следить за происходящим прежде всего по материалам единственной в то время всесоюзной спортивной газеты и другой периодики: про телевизионные трансляции, честно говоря, не помню. Да, кажется, их и не было вовсе: чёрно-белые экраны кавээнов с линзами, «Темпов», «Экранов», «Воронежей» с «Горизонтами» уже светились во многих квартирах. Не круглосуточно, конечно. Однако позволить из-за разницы во времени прямые передачи из Токио в утренние часы (читай: в рабочее время) советское руководство не могло. Разве что где-нибудь на Дальнем Востоке. Так что о победах наших атлетов если и узнавали оперативно, то больше по радио или в теленовостях. Подробности же черпал из газет.
Больше всего, помнится, интересовался происходящим на тяжелоатлетическом помосте и на фехтовальных дорожках. Тут всё просто объяснялось: на предыдущих Играх 1960 года в Риме трое моих земляков выиграли олимпийское золото: тяжелоатлет Виктор Бушуев и фехтовальщики Людмила Шишова и Герман Свешников. К тому же Шишова со Свешниковым находились в Токио на своей второй Олимпиаде. Да и с Германом Александровичем был уже знаком благодаря своему учителю в журналистике Михаилу Марину, с которым известный рапирист приятельствовал, даже раз побывал у чемпиона дома.
В памяти помимо всеобщей шумихи – ещё бы: «советские спортсмены опередили американцев по количеству завоёванных медалей и в общекомандном зачёте» (хотя во всём мире даже в те времена на первое место ставили сборную, завоевавшую больше золотых медалей) – сохранились три эпизода из программы тех Игр. Уникальное соперничество двух самых великих в то время тяжелоатлетов Юрия Власова и Леонида Жаботинского, блестящая победа советской сборной в финале командной рапиры и золото Валерия Брумеля, который в те годы был у всех на слуху и на виду.
«БЛИЗКОЕ ЗНАКОМСТВО» ПО ЖАБОТИНСКОМУ
Мне посчастливилось узнать из первых уст все уникальные подробности дуэли Власов — Жаботинский, споры о которой не утихают и сейчас, а недавно мой коллега Михаил Чесалин вновь напомнил о ней. Дело было так. Зимой 1988 года главный редактор «Советского спорта» поручил срочно подготовить очередной монолог великого спортсмена под очень популярную в то время рубрику «Уроки жизни. Повесть о спорте, написанная знаменитыми чемпионами». Они выходили в определённые дни, кажется, раз в неделю, и у меня, в то время редактора отдела публицистики и актуального репортажа (вот ведь название!), был план публикаций, расписанный на несколько месяцев вперёд, Кстати, утверждённый тем же главным. Посему не очень понимал, к чему такая спешка.
Ларчик открывался просто: оказывается, был телефонный звонок по вертушке со Старой площади, где в то время находился отдел пропаганды ЦК КПСС, с указанием отметить в газете 50-летие Леонида Жаботинского. Редактор и решил опубликовать монолог двукратного олимпийского чемпиона. И я отправился на север Москвы.
В то время полковник Жаботинский жил почему-то в малюсенькой однокомнатной квартире (сопоставьте с габаритами богатыря!), пусть и в современной по тем временам башне. Добродушный хозяин начал с порога: «Пока ближе не познакомимся, ничего рассказывать не буду». Под словами «ближе познакомиться» Леонид Иванович понимал конкретное возлияние. В процессе знакомства решил всё-таки оговорить с великим штангистом тему беседы. Хотя понимал, что меня, да, думаю, и всех любителей спорта больше всего интересовала токийская дуэль двух выдающихся атлетов современности, вокруг которой ходило много кривотолков. И Жаботинский, как бы прочитав в моих глазах это пожелание, сам предложил рассказать, как всё было на самом деле там, в далёком 1964 году в японской столице.
Откровения заняли, если не ошибаюсь, больше трёх часов.
ЗАВЯЗКА
Начал Леонид Иванович с места в карьер.
«Всё решалось в толчке. Уже отвалились и 40-летний американский дедушка (это я так его называл) Роберт Шемански, и его соотечественник Гарри Губер, молодой, честолюбивый, но ещё слабоватый, чтобы с нами тягаться – с Власовым и со мной.
«Власову тогда одна из газет приписала такие слова: „Вот ты, Леня, сейчас вынес меня с помоста. А через несколько лет также вынесешь меня из спорта“.
Что творилось в зале «Сибуйя», трудно даже вообразить. Конная полиция оцепила арену, где соревновались самые сильные люди на земле. Олимпийские игры в Токио только-только набирали темп – штангисты открывали соревнования, и всё внимание было приковано к помосту. До этого дня – 18 октября – в активе нашей тяжелоатлетической команды были уже три золотые награды. Все надеялись, более того – были уверены в четвёртой. Ибо не сомневались в очередном олимпийском триумфе Юрия Власова. Все, кроме меня и моего тренера Алексея Сидорыча Медведева…».
Тут я был вынужден прервать собеседника, чтобы задать ряд вопросов, смысл которых в итоге сводился к следующему. Откуда появились сомнения в успехе САМОГО, который в канун токийских Игр творил чудеса, низвергая один мировой рекорд за другим? Жаботинский спокойно выслушал, но, прежде чем начать отвечать, предупредил, что ответ будет долгим.
«СЕЙЧАС ТЫ ВЫНЕС МЕНЯ С ПОМОСТА, А ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ВЫНЕСЕШЬ ИЗ СПОРТА»
Начал Леонид Иванович от печки. Рассказал, как стал заниматься в секции тяжёлой атлетики при Харьковском тракторном заводе, на котором работал его отец, а потом и он сам. Как переехал в Запорожье, когда женился. Вспомнил всех своих замечательных учителей и как впервые смог покорить гроссмейстерский 500-килограммовый рубеж в троеборье. Это случилось на чемпионате СССР в Днепропетровске в канун 1962 года. «Жаботинский стал седьмым в мире – после Андерсона, Сельветти, Медведева, Власова, Брэдфорда и Шемански», — писал тогда «Советский спорт».
Но в тот же декабрьский вечер настоящее чудо сотворил Юрий Власов. Он набрал в сумме троеборья доселе невиданную сумму 550 кг. И Жаботинский выбежал на помост и унёс счастливого рекордсмена и своего одноклубника-«армейца» со сцены дворца культуры.
«Не помню точно, так ли было на самом деле, — продолжил рассказ Леонид Иванович. — Но Власову тогда одна из газет приписала такие слова: «Вот ты, Леня, сейчас вынес меня с помоста. А через несколько лет также вынесешь меня из спорта». Может, не запомнил я их, потому что не придавал значения сказанному Юрой: для меня, да и для всех нас он был кумиром, на которого равнялись, которому пытались подражать. Но при этом я действительно никогда не расставался с мыслью, что смогу-таки рано или поздно и мировой рекорд установить, и Власова превзойти».
Жаботинский установил свой первый мировой рекорд ещё через полтора года на III Спартакиаде народов СССР летом 1963-го. Власов вновь был вне конкуренции, опередив своего преследователя всего на 12,5 кг в сумме троеборья. «Ничего себе „всего“, – может подумать кто-то. Но это слово из лексикона Жаботинского. Так вот, вырвав в дополнительном подходе 165 кг, Леонид Иванович на килограмм превзошёл официальное мировое достижение Шемански. Так американцы лишились своего последнего вселенского рекорда.
Тут надо бы рассказать о том, как уже в олимпийском сезоне последовали непонятные жмурки или прятки – называйте, как хотите: все стремления Жаботинского сойтись с великим конкурентом на соревновательном помосте завершались ничем. Власов избегал любых контактов. При этом наш герой попал в команду, пройдя отбор, в самый последний момент, а его оппонент за месяц до Олимпиады сокрушил в Подольске рекорды мира во всех трёх упражнениях – и заранее получил олимпийскую форму. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. К сочинской Олимпиаде Гостелерадиофонд приготовил нам шикарный подарок – сайт, где наконец-то можно посмотреть и послушать архивные материалы о спорте советского времени. Есть среди них и документальный фильм 1976 года «Вес взят». Вот в нём-то, начиная с примерно 10-й минуты, подробно рассказывается весь предолимпийкий расклад дуэли Власов – Жаботинский.
А мы вернёмся к главному событию, ради которого, собственно, и затевалась наша беседа. Итак, мы снова в Токио, 18 октября 1964 года, зал «Сибуйя». Говорит Леонид Жаботинский.
Юрий Власов
КУЛЬМИНАЦИЯ
«По давно заведённым у нас правилам начальный вес назначают тренеры. В жиме мне определили первый подход к 180 кг, Власову — больше, это его упражнение. Во втором мне не засчитывают 187,5. И только в третьей фиксирую этот вес.
«Вот тогда я нежно-нежно, словно боясь разбить стеклянный сосуд, аккуратненько поставил снаряд на помост. Всё…»
Юрий, хотя и у него была осечка во втором подходе к штанге в 192,5, идёт в третьем на мировой рекорд и устанавливает его — 197,5! Здорово! Но я-то теперь отстаю на 10 кило, а с учётом моего гораздо большего (на целых 18 кг!) собственного веса и на все 12,5.
Душный зал, большая влажность. Дышать нечем. Спасаемся кислородом из подушек.
Начинаю рывок со 160. Юра — со 162,5. Я беру – он нет. И во втором подходе Власову вес не покоряется. Плёвый вес-то для него, но… Тут уж не до соперничества, не до личных амбиций. Подхожу к Юре: «Протяни повыше, вложись. И всё будет в порядке». Нуля нам нужно было избежать. И он рвёт злополучные 162,5 с третьего раза. Я в свою очередь фиксирую 167,5 во втором подходе, а следующие 172,5 мне не покоряются.
И тут самолюбивый Власов решает доказать, что он и в этом упражнении сильнее: в четвёртом дополнительном рвёт штангу в 172,5 и устанавливает мировой рекорд. Но в зачёт троеборья вошёл результат на 10 кило меньше. Я же разрыв чуть сократил».
Собственно, и в те далёкие годы, да и во все последующие, возвращаясь к дуэли Власов — Жаботинский, специалисты спорили, стоило ли олимпийскому чемпиону Рима-1960 идти на дополнительный подход в рывке. И все сходились, что решение идти на побитие рекорда в одном движении сразу снизило вероятность успеха в следующем и в троеборье в целом. Но неугомонный характер и желание доказать своё превосходство, особенно после того, как Жаботинский не справился с тем же весом, перевесили. Полагаю, что в тот момент Власов был уверен, что он сильнее и ему всё нипочём.
РАЗВЯЗКА
Впрочем, послушаем Леонида Ивановича.
«Всё решалось в толчке. Мне ставят 200, Власову — 205. Оба справляемся с начальными весами и обеспечиваем два первых места на пьедестале. Победа-то за нами, это главное! И только после этого начинается тактическая игра.
Мы с Медведевым ждём, какой вес закажет Власов. Он идёт на 210 – и толкает. Чтобы отыграться и опередить Юрия, мне нужно идти на 217,5 — на два килограмма выше мирового рекорда. У меня в запасе два подхода – у оппонента один. Каждый из нас в ожидании, на какой вес пойдёт соперник. Сидорыч уговаривает не спешить, подойти вначале к 212,5. Я — непреклонен: торопиться не будем, да и что мог дать этот вес? Ничего.
Перезаказываем на 217,5. Иду на помост. Берусь за гриф, пытаюсь выпрямиться — у меня тяга: снимаю снаряд с помоста, потягиваю – бросаю. Выше колен поднял – подход засчитывается.
Теперь очередь Власова. Не сомневался, что он возьмёт этот вес, и уже мысленно настраивался прибавить недостающие до победы 7,5 кило. На тренировках ведь мне покорялись и большие веса, готов был толкнуть даже 230. А тут, когда не только медаль, а рекорд и победа на горизонте замаячили, начался кураж.
Смотрим, заканчиваются положенные на попытку три минуты, а из «лагеря Власова» никаких движений. Всё, говорю, надо заявлять 222,5. Собрались было объявить наше решение, но Власов вдруг пошёл на помост.
Я ничего не видел, но по громкому вздоху разочарования понял, что подход не удался. Мне уже и прибавлять ничего не надо. Выхожу в зал, как всегда, мысленно проделываю все движения. Услышал предупредительный сигнал — осталась минута, сработало в голове. Резко подошёл к снаряду, ухватился, взял на грудь, поднялся. Дальше – проще. За все годы выступлений не случалось, чтобы я с груди не толкал. Но здесь особый случай.
Толкнул и держу. Старшим на помосте был англичанин Оскар Стейт, не самый большой наш друг, мягко говоря. Дождался его команды «Даун!» — опустить, значит. А я держу. Стейт аж с места вскочил, рукой машет – опускай, мол, хватит. Вот тогда я нежно-нежно, словно боясь разбить стеклянный сосуд, аккуратненько поставил снаряд на помост. Всё...».
Удивительно, но легендарная битва Власова – Жаботинского почти никак не представлена в официальном фильме Игр в Токио, который традиционно делается по заказу МОК. Всё, что в нём можно найти – это победная попытка Жаботинского. И даже эти несколько секунд дают представление, почему соперничество полувековой давности многие считают самым-самым в истории мировой тяжёлой атлетики.
ЭПИЛОГ. «ЗАКРЕПЛЕНИЕ ЗНАКОМСТВА»
Когда привёз готовый материал на визу по известному адресу, пришлось вновь пройти через уже знакомую процедуру, только теперь она называлась «закрепление знакомства». У автора монолога почти не было замечаний, и уже через день очередная, 73-я, глава «Уроков жизни» была опубликована.
Так уж получилось, с Леонидом Ивановичем я больше не встречался. Правда, несколько раз сталкивался с двукратным олимпийским чемпионом, неоднократным чемпионом мира, Европы и СССР, кандидатом педагогических наук, профессором Жаботинским на различных тусовках – тех же Балах олимпийцев, но тот почему-то проходил мимо. Ну да ладно, я не в обиде. Главное, что теперь могу рассказать правду о том, что происходило аж полвека тому назад.
Леонид Жаботинский на высшей ступени пьдестала