Матч за звание чемпиона мира по шахматам между обладателем короны кубинцем Хосе Раулем Капабланкой и русским маэстро Александром Алехиным, состоявшийся осенью 1927 года в Буэнос-Айресе, получился драматичным. В битве двух выдающихся шахматистов было всё: огромный призовой фонд, уважение, переросшее в ненависть, и даже вырванные зубы!
А итог — первая в истории победа русского шахматиста, который к тому времени, правда, давно уже покинул родину и жил во Франции.
Лондонские правила
После победы в матче с Эмануилом Ласкером в 1921 году великолепный кубинец Хосе Рауль Капабланка стал третьим чемпионом мира. Чемпионом, которого называли настоящей шахматной машиной, чемпионом всех времён. И практически тут же он получил вызов от русского мастера Александра Алехина, который к тому времени только начинал свой путь на вершину.
Конечно, вызов принят не был. Чемпион мира мог себе позволить на него не отвечать. А на следующий год в Лондоне Капабланка заставил всех претендентов, мечтавших о матче с ним, подписать «Лондонские правила», написанные им самим.
Главный пункт этих правил – обеспечение претендентом призового фонда в размере $ 10 тыс. плюс возмещение чемпиону всех расходов на проживание и дорогу. Из призового фонда 20 процентов сразу перечислялись чемпиону, а оставшаяся часть делилась из расчёта 60 на 40 процентов в пользу победителя.
Этот документ подписали Александр Алехин, Геза Мароци, Акиба Рубинштейн, Ефим Боголюбов, Рихард Рети, Милан Видмар и Савелий Тартаковер – практически все сильнейшие шахматисты того времени, за исключением Ласкера. Видмар впоследствии вспоминал: «Когда я подписывал тот документ, то ни о чём плохом не думал, а потом только понял, что подписал приговор своей мечте стать чемпионом мира – такую сумму собрать невозможно».
Вызов Алехина
Этот пункт «Лондонских правил» был камнем преткновения абсолютно для всех. Вызов Капабланке послал не только Алехин, но и выдающийся польский шахматист Рубинштейн. Кубинский чемпион даже дал поляку время на поиски призового фонда, но Акиба не смог найти спонсоров. А вот Алехин не останавливался. Ни в своём шахматном развитии, ни в неуёмном желании сыграть чемпионский матч. В декабре 1923 года он написал Капабланке письмо со вторым вызовом, призвав чемпиона согласиться на поединок.
В 1924 году только Алехин вёл работу над поиском призового фонда. Он играл турниры и выставочные партии, давал сеансы игры вслепую и консультации. Но заработать необходимую сумму не мог. Помогло правительство Аргентины, впечатлённое феноменальной игрой русского шахматиста на турнире в Баден-Бадене в 1925-м: Алехин просто стёр в порошок всех соперников.
«В августе 1926 года я отправился в Буэнос-Айрес. Приглашение это я принял тем охотнее, что связывал с ним надежду на возможность организации моего матча с Капабланкой… Меня приняли в Буэнос-Айресе очень радушно, и уже через неделю после моего приезда в местных влиятельных кругах, в частности, президентом Аргентинской Республики Альвеаром, был возбуждён вопрос о матче на мировое первенство. Переговоры шли успешно, и вскоре мне сообщили, что финансовая база, требуемая «Лондонскими условиями», вполне обеспечена. Тогда я послал Капабланке свой вызов», – писал Алехин.
Третий вызов чемпиону был отправлен 2 сентября 1926 года, а 15 сентября подкреплён финансовыми гарантиями аргентинской стороны. Капабланка не сразу, но дал согласие сыграть матч в Буэнос-Айресе.
Фото: Topical Press Agency/Getty Images
Дополнительное условие
Но кубинец всё же нашёл вариант, при котором матч с Алехиным мог быть сорван. Капабланка потребовал, чтобы претендент обязательно участвовал в турнире в Нью-Йорке, где должен был занять место не ниже второго, подтвердив притязания на чемпионство.
Телеграмма об этом пришла Алехину в Амстердам, где он играл 10 партий тренировочного матча с Максом Эйве. Впервые русский шахматист играл партии в жёстком формате: 2,5 часа на 40 ходов.
«В декабре 1926 года я вступил в состязание с Эйве в Амстердаме. Встреча эта была предрешена ещё за год перед тем. Речь шла лишь о 10 тренировочных партиях. Во время состязания я получил телеграмму, принципиально ставившую мой матч с Капабланкой под вопрос, так как нью-йоркский комитет постановил, что первым кандидатом на мировое первенство должен быть тот, кто займёт по меньшей мере второе место в предстоящем турнире в Нью-Йорке. Чтобы уладить этот вопрос, мне пришлось прервать матч с Эйве и съездить в Париж», – отмечал претендент.
Матч с Эйве Алехин с огромным трудом выиграл, потерпев два поражения, одержав три победы и пять раз сыграв вничью. Он отмечал, что из-за непривычного контроля времени в трёх практически выигранных партиях набрал всего одно очко, и подчёркивал, что Эйве играл прекрасно.
А в марте 1927 года Алехин ценой значительных усилий занял второе место в Нью-Йорке, уступив Капабланке 2,5 очка. Но решил главную задачу, опередив Арона Нимцовича. Естественно, что за полгода до чемпионского матча мало кто верил в Алехина, тем более что за свою карьеру прежде он не выиграл у кубинца ни одной партии, уступив в семи.
«И это шахматная машина?»
Но именно тот турнир многое поменял в сознании Алехина. Хотя изменения начались раньше.
«Я не играю в шахматы, в шахматах я борюсь. Поэтому я охотно сочетаю тактическое со стратегическим, фантастическое с научным, комбинационное с позиционным, причём стремлюсь отвечать требованиям каждой данной позиции», – после турнира в Карлсбаде в 1923-м.
«Я сделал одно утешительное и неожиданное для себя открытие. В нашей первой партии Капабланка, хотя и переиграл меня в дебюте, добился в миттельшпиле выигранной позиции и сохранил львиную долю перевеса в ладейном эндшпиле, в конце концов всё-таки упустил победу и вынужден был довольствоваться ничьей. Это наводит на размышления, ведь Капабланка очень хотел выиграть, стремясь догнать Ласкера… Убеждён: я бы на месте Капабланки непременно довёл дело до победы. Словом, я подметил в своём противнике маленькую слабость: нарастание неуверенности при упорном сопротивлении! Я уже раньше обнаружил, что Капабланка время от времени допускал маленькие неточности, но я не подозревал, что от этого недостатка он не может избавиться даже при полном напряжении своих сил. Это было необычайно важным открытием для будущего!» – после турнира в Нью-Йорке в 1927-м.
«На борту «Массилии», направлявшейся в Буэнос-Айрес, я проанализировал партии Капабланки на мартовском турнире в Нью-Йорке. Только тогда для меня стало вполне ясно, насколько преувеличены были хвалебные гимны, приветствовавшие качественные достижения Капабланки в нью-йоркском турнире. И это шахматная машина? «Чемпион всех времён»? Как абсурдны эти утверждения по отношению к игроку, в подавляющем большинстве партий которого встречаются если не прямые ошибки, то, во всяком случае, две-три неточности, делающие сомнительной возможность выигрыша. Должен подчеркнуть, что эта критика рассматривает полумифического «сверхигрока» Капабланку. Но если отделить творчество от легенды, то он первокласснейший мастер, сила которого в интуиции, а в не в точном мышлении», – перед чемпионским матчем в 1927-м.
За шесть недель до битвы в Буэнос-Айресе Алехин неожиданно принял приглашение сыграть на турнире в Кечкемете. Казалось, что он тем самым подписывает себе приговор, тратя силы на ненужное состязание. Но Алехину этот турнир нужен был для оценки собственных сил и той титанической работы, которую он провёл к битве с Капабланкой. Русский шахматист выиграл турнир, одержав победы в 12 партиях при четырёх ничейных.
«Я охотно принял приглашение на кечкеметский турнир, хотя до моего отъезда в Буэнос-Айрес оставалось лишь шесть недель. И я вскоре убедился, что играю с такой же ясностью и лёгкостью, как это было в Баден-Бадене», – подчеркнул Алехин.
Карате против классической борьбы
Русский шахматист настраивался на тяжелейшую битву, а чемпион ехал в столицу Аргентины за лёгкой победой. «Сто к одному ставить не нужно, но пять к одному – можно», — сказал он перед началом матча своим поклонникам.
Но матч начался с сенсации. Претендент красиво нокаутировал чемпиона в первой партии, что практически все сочли случайностью. Тем более что уже в третьей партии кубинец счёт сравнял, а после седьмой вышел вперёд.
В газетах тогда писали, что с русским шахматистом происходит что-то странное. На четвёртую партию он пришёл бледным и осунувшимся, а после игры его чуть ли не на руках вынесли из здания Аргентинского шахматного клуба. Как оказалось, у Алехина началось воспаление надкостницы. Перед пятой партией он взял больничный перерыв, чтобы сходить на приём к дантисту. Врач сказал, что нужно либо брать тайм-аут и начинать лечение, либо удалять больные зубы. Алехин выбрал второй вариант и лишился шести зубов.
«За каждый вырванный зуб я вырвал у Капабланки по победе», – так он потом отшутился. Кстати, известный украинский гроссмейстер Василий Иванчук прислал в «Что? Где? Когда?» вопрос о зубах: «Чем пожертвовал Алехин, чтобы вырвать победу у Капабланки?» Знатоки не ответили. Не нашёлся чем ответить и Капабланка. Алехин его просто сломал. Физически и морально.
13-й чемпион мира Гарри Каспаров, анализируя этот матч, сделал интересное сравнение: «Капабланка был чемпионом по классической борьбе, а Алехин применял в этом матче приёмы самбо или карате».
Русский шахматист повёл 3:2, измотал соперника серией ничьих, а после победы в 21-й партии максимально приблизился к чемпионскому титулу. Капабланка нашёл в себе силы выиграть ещё одну партию, но Алехин одержал две победы и отобрал корону у деморализованного соперника.
«Примите мои поздравления»
29 ноября 1927 года, не приступая ко второму доигрыванию 34-й партии, Капабланка прислал письмо с признанием поражения:
«Доктор Алехин! Я сдаю партию. Итак, вы – чемпион мира. Примите мои поздравления с этим успехом и наилучшие пожелания. Поздравьте также от моего имени госпожу Алехину. Искренне ваш, Х. Р. Капабланка».
Не явился кубинец и на банкет, где Алехин был объявлен новым чемпионом мира. Матч соперники начали как друзья, а закончили как злейшие враги. Три партии с начала матча они вместе анализировали то, что случилось за шахматным столиком, а затем между ними начался разлад.
Уже по ходу матча пока ещё действующий чемпион мира начал высказывать мысли о матче-реванше, а после своего поражения призывал Алехина дать ему шанс. Первый русский чемпион мира ответил согласием, но на тех же условиях, на которых сам бился за корону. А Капабланка настаивал на сокращении количества партий до 20. В конце концов, когда соперники вроде бы окончательно договорились, а кубинец нашёл спонсора для призового фонда, Алехин согласился на матч с русским шахматистом Ефимом Боголюбовым, с 1914 года жившим в Германии.
К сожалению, матч-реванш Алехин – Капабланка так и не состоялся. А это сражение наверняка стало бы не менее драматичным, чем в Буэнос-Айресе в 1927-м.
«Выигрыш Алехиным матча у Капабланки стоит в истории шахмат особняком. Кубинский гроссмейстер — думаю, вообще самый гениальный игрок в истории шахмат. Проигрывал он исключительно редко, а Алехин выиграл у него шесть партий. Мне это кажется самым выдающимся достижением в истории шахмат», – говорил о своём великом предшественнике последний на данный момент российский чемпион мира Владимир Крамник.