Интервью с Дианой Дэвис и Глебом Смолкиным: смена гражданства на американское, пропуск российских турниров, жизнь в США

Российские танцоры Диана Дэвис и Глеб Смолкин блеснули в прошлом году, сенсационно отобравшись на главные старты и заняв на Олимпиаде в Пекине достойное для дебютантов 14-е место. Но в сезоне-2022/2023 фигуристы пропали с радаров, не выступив ни на контрольных прокатах, ни на этапах Гран-при России.

Они остаются в США, где тренируются в группе Алексея Килякова и Елены Новак, а болельщики строят теории: Диана и Глеб меняют гражданство на американское и отбывают карантин? Или просто ждут оформления грин-карты для партнёра? А может, всё ещё сложнее?

Дэвис и Смолкин сами ответили на все вопросы в интервью Екатерине Бобровой и Андрею Журанкову для подкаста «Ход коньком». О возможной смене гражданства, участии в чемпионате России, причинах ухода от Игоря Шпильбанда, источниках финансирования и не только.

«Расстались в очень теплых отношениях с Игорем Шпильбандом»

Екатерина: С разницей в восемь часов мы берём интервью. Ребята, как ваше настроение?

Глеб: Всё замечательно. Только что с тренировки, после вас сразу обратно.

Андрей: Где вы сейчас находитесь? Где тренируетесь, что за лёд?

Диана: Живём в Лисбурге, а тренируемся в десяти минутах отсюда, от дома.

Глеб: Штат Вирджиния, в получасе от Вашингтона.

Андрей: Расскажите о себе чуть-чуть. Как там житьё-бытьё, как выстраивается жизнь, как тренировки? Как ваша жизнь в Америке?

Екатерина: Очень интересно расписание ваших тренировок. Лёд, что помимо льда, хореография, танцы. Как вы ещё развиваетесь?

Глеб: Как только мы приехали работать с Игорем Шпильбандом, с тех пор ничего не поменялось. Американская система едина для всех и одинакова. У каждого индивидуальные уроки — как на льду, так и в зале: хореография, танцы, ОФП, воркаут и так далее. Работаем так же, у нас комфортный график — обычно к более-менее взрослым спортсменам прислушиваются по времени тренировок, и у нас есть возможность выбирать в зависимости от самочувствия или каких-то планов, дел. А так всё то же самое. Две ледовые тренировки в день. Сейчас тренируемся с Еленой Новак и Алексеем Киляковым — новая команда, мы переехали в Вирджинию к ним. Обычно один урок утром, другой — во второй половине дня. Зал или два зала.

Диана: Два раза в неделю — академия, занимаемся всей группой скольжением.

Глеб: Раньше такого не было, это то, о чëм мы с Игорем долго говорили — чувствовали, что для дальнейшего развития хотелось уделять больше времени именно базовому скольжению, поскольку мы с Дианой бывшие одиночники и танцами не занимаемся всю жизнь. Чувствовали, что и для общей скатанности, и для более тонкого ощущения льда нам нужно проводить больше времени, именно занимаясь базовыми вещами. Сейчас у нас есть возможность, к счастью, уделить этому время. Не только потому, что такой сезон — его нет — а потому, что есть обязательные тренировки в расписании, от них никуда не деться.

Диана: Два раза в неделю у нас по три льда, именно скольжения.

Екатерина: Сколько времени тренировка длится ледовая?

Глеб: Утром мы катаемся полтора-два часа, то же самое во второй половине дня. Если есть желание поработать самим, спокойно после урока остаёмся и отрабатываем какие-то вещи сами с собой.

Диана: Льда много, поэтому мы можем выйти в любое время, когда захотим.

Глеб: Лёд в Америке обычно выкупается с шести утра до четырёх часов дня. Обычно у маленьких пар есть расписание, и им, наверное, пока не разрешают выходить, когда они хотят. Но со старшими — можешь кататься, когда считаешь нужным, дополнительно, сколько тебе надо.

Андрей: Сколько пар вместе с вами катаются?

Глеб: Ребята сейчас в сезоне. У нас есть польская пара — они постоянно на соревнованиях, ездят везде, где только можно, уезжают на месяцы. Конкретно на льду где-то до пяти пар, что и в соревновательной разминке считается максимумом. Стараются больше не допускать, чтобы не было неприятных ситуаций. А так пар сейчас в группе достаточно много: Италия и Франция, Польша, Америка, Израиль, Япония. Приезжала новая пара — Бразилия, планируют скоро появиться на мировой арене. Достаточно много интернационала.

Екатерина: как вы общаетесь? Как к вам сейчас относятся тренеры, спортсмены?

Андрей: Тренер — нормально, мне кажется. Отношение к вам как к русским, каково оно?

Диана: В группе к нам хорошо относятся. С нами все дружат, дружная команда очень.

Глеб: И у Игоря Шпильбанда на катке, и на новой арене к нам очень хорошо и тепло относятся. Что на том катке, что на этом — сразу сказали: «Ребята, если какие-то недопонимания с кем-то, проблемы — сразу обращайтесь, всё это решим». К нам здесь, где мы работаем, очень хорошо относятся. Бывают ситуации на других катках, если мы куда-то приезжаем на время покататься — наверное, не все этому рады. Но так было всегда.

Андрей: Один из основных вопросов — почему вы перешли в эту тренерскую группу? Со Шпильбандом, как я понимаю, вы расстались очень по-доброму, комментарии были рабочие и профессиональные, но почему вы всё-таки перешли к Алексею Килякову и Елене Новак?

Глеб: Мы действительно расстались в очень тёплых отношениях с Игорем, потому что на сто процентов, когда уезжали из России, попали с выбором тренера — это было наше с Дианой решение, даже больше решение Дианы, когда она меня подтолкнула, что можно выбрать Игоря. И это стопроцентное попадание: мы обязаны ему всем тем, где на данный момент находимся. Он абсолютно перевернул наше понимание фигурного катания и отношение нему и конкретно к танцам на льду, скольжению, взаимодействию в паре. В первое время это было таким шоком — то, что он нам давал. Не то чтобы в Москве что-то по-другому — просто его личный подход, его личное отношение, личная энергия, понимание и опыт за такое количество времени. Он с таким количеством чемпионов поработал и сделал их чемпионами — это было совершенно бесценно.

Касательно именно перехода — в течение сезона, как мы уже сказали, мы смотрели, мы соревновались, много выступали — и на Гран-при, и на международных соревнованиях. Европа, Олимпиада. Постоянно сталкивались с лучшими парами, мы смотрели, ходили на все тренировки на всех турнирах, старались все вещи подмечать — кто как работает, кто что делает. Сравнивали, что нужно делать, чтобы оказаться там с ними и быть конкурентоспособными в дальнейшем. Понятно, что прошлый сезон был просто заявкой на будущее. Но мы понимали, что дальше надо что-то сделать, продолжать двигаться, это только начало. В течение всего сезона мы это обсуждали, и после Олимпиады вопрос встал очень остро: мы почувствовали, что нам не хотелось терять ни одной секунды на льду, нам очень важно было делать что-то новое, искать новые направления, развивать себя по-другому. И работа над скольжением была очень важна – в частности, в группе Елены и Алексея этому уделяется огромное количество внимания, это то, что что даёт тебе свободу на льду, общение телами, сердцем. Если ты не стоишь на ногах, это довольно сложно сделать. И хореографические составляюшие — те придумки, которые были в их парах, впечатляли как минимум!

Андрей: То есть вам какие-то пары Килякова прошлого сезона запомнились? Грин — Парсонс?

Глеб: Конечно, произвольный Грин и Парсонса — не знаю насчёт революции, но это совершенно другой взгляд на танцы на льду. Это надо признать. Ребята были невероятно конкурентоспособны в прошлом году. Мы, честно говоря, были немного расстроены, что они не попали на Олимпийские игры. Нам казалось, что они заслуживают всех самых больших турниров с такой постановкой. Не могу сказать, что я что-то понял в этой постановке, скорее всего, я не понял ничего (смеётся). Но то, что сама хореография вызывает интерес с первой секунды до последней — то, что ты не знаешь, какое движение произойдёт после того, что ты видишь сейчас — безусловно, очень было интересно на это смотреть, и ребятам это шло на 120%, никто другой не сделал бы это так, как они сделали.

Но и касательно других пар — у них и у юниорских пар, на Гран-при которые выступали. Берёшь обязательный танец по паттернам — ну что там можно сделать? Понятно, что есть Кацалапов и Сизерон, кто просто летает, на дугах, все эти взаимоотношения, а есть пары чуть пониже уровнем, которые где-то ползут, где-то таз отставляют, где-то зубчики. Но эти тренеры находят для своих пар совершенно нелогичные решения, которые работают почему-то позиционно. Оказывается, можно было с другой стороны повернуться, а почему мы не догадались? И как-то всё это логично, и этот вопрос, который задаёшь себе: почему мы не догадались? Как мыслить так же? Как выйти из этой коробки и начать смотреть во все стороны, а не только туда, куда мы привыкли смотреть? Этот вопрос мы часто в последние годы себе задавали, хотя считаем, что наши программы были очень успешные – и ритм-танец, и произвольный были очень удачными и нам очень подходили. Мы с Игорем провели большую работу, и мне кажется, он выжал из нас то, что позволило нам проехать по всем главным турнирам сезона. Не могу сказать, что мы чувствовали себя отстающими. Но чувствовали, что ребята движутся к чему-то новому как будто, а мы стараемся сделать хорошо то, что уже существует. И это напрягало. Мы боялись очень упустить момент.

«Карантин никакой не высиживаем, по крайней мере, специально»

Екатерина: Всё, что ты рассказал, только можно похвалить. Когда это приходит в столь раннем возрасте — это очень важно, потому что мы вас видим уже обновлёнными, главное — не потерять этот запал. Ответьте на наше голосование, друзья — Диана с Глебом отсиживают, чтобы поменять страну, или правда какие-то проблемы с отъездом в Россию?

Андрей: Вы сами говорите, что не можете приехать в Россию. Что за проблемы?

Глеб: Давайте по порядку тогда. Карантин никакой мы не высиживаем, по крайней мере, не высиживаем ничего специально. Если бы у нас были этапы Гран-при, всё было бы по плану — мы бы везде выступали, потому что у нас всё готово, все программы, все костюмы. У нас было всё накатано ещё к контрольным прокатам. Мы написали пост где-то в июле…

Диана: Мы готовы были к прокатам, хотели показать программы.

Глеб: Действительно, всё было готово — за исключением моих документов. Когда в феврале случилось то, что случилось, мы сразу подали документы на мою грин-карту. Все эти годы, что мы тренируемся в США, у меня постоянные проблемы с въездом. С российским паспортом, к сожалению, очень тяжело относятся к молодым людям. Меня постоянно останавливают на границе, я торчу по шесть-семь часов на каких-то собеседованиях, Диана ждёт меня с чемоданами. Это дикая проблема. И это совершенно другая история, когда у тебя есть вид на жительство, как это называется в других странах. Поэтому мы воспользовались моментом, подали на это, и всё до сих пор в процессе рассмотрения, я пока не получил. Причин для отказа, наверное, у них нет, но это тянется очень долго, особенно сейчас, с российским паспортом. Мы надеялись, потому что у многих это происходило чуть быстрее — наши юристы тоже прогнозировали, что это может быть быстрее, что мы сможем успеть куда-то приехать — но не случилось. Это первая причина.

Даже несмотря на это, была какая-то лазейка мнимая, которой мы всё равно не смогли воспользоваться — они могут дать разрешение на выезд в исключительном порядке в связи с каким-то большим турниром. Если я скажу: «Ребят, у меня бизнес, я занимаюсь спортом, это то, чем я зарабатываю, я живу за счёт этого». Как вы понимаете, этапы Гран-при России не звучат. Поэтому, конечно, никто мне ничего не дал, это совершенно неуважительная причина. Но худшее — то, что за неделю до объявления о мобилизации, за неделю до контрольных прокатов к моей семье пришёл участковый уже с повесткой. Интересовался, где я, что я. Мы сели просто обсудить с Дианой, с семьями, с тренерами, что, если мы приезжаем, совершенно неизвестно, в какую ситуацию мы попадаем бумажно-бюрократическую. Все эти процедуры, как они будут происходить, что будет конкретно со мной происходить, будет ли у нас возможность выступить и после вернуться в наш дом. Мы здесь живём четвёртый год, у нас здесь быт, команда, мы здесь тренируемся, и у нас нет планов менять свою жизнь. Не хотелось бы, по крайней мере. Для нас важно тренироваться там, где мы тренируемся. Мы считаем, что для нашей карьеры это невероятный плюс и возможность, которой нет у многих, кто хотел бы делать то же самое. Мы не хотели бы с ней распрощаться. Поэтому это был очень большой риск и по-прежнему является большим, не очень оправданным риском. Поэтому сейчас пока такой сезон — никакой сезон — лучше мы решили переждать. У нас есть над чем работать, мы не теряем время.

Екатерина: Исходя из того, что ты сказал, вопрос в лоб: на чемпионате России вас не ждать?

Глеб: К сожалению, нет.

Екатерина: Как вы себя мотивируете продолжать кататься и тренироваться? Такой непростой сезон, там у вас нет возможности выступать на внутренних американских соревнованиях?

Андрей: Катя объясняла, что для профессионального спортсмена пропуск соревнований, половины сезона — это серьёзная проблема с точки зрения внутренней готовности к выступлению и соревновательному стрессу. Поэтому как вы с этой проблемой собираетесь бороться?

Диана: Мы уже один раз пропускали сезон и справились, хотя к первому старту очень волновались.

Глеб: Мне кажется, во-первых, у нас, как у всех почти, есть опыт. В ковидный сезон не могли выступать — у Дианы была травма, и мы месяцев семь не тренировались вместе. Это был огромный пропуск, когда я катался один всё это время, а Диана приходила в гипсе на лёд просто сидеть, смотреть, взаимодействовать со мной глазами и телом. Отдельный респект Игорю за всё то, что он делал и в тот период. Она не выпадала из тренировочного процесса — не могла участвовать в нём физически, но эмоционально наше взаимодействие над программой он подтянул в тот момент очень сильно. Она сидела за бортиком, я катал программу один…

Диана: Но мы контактировали!

Глеб: Она должна была двигаться телом ко мне, то есть я должен был в каждой части льда видеть её, она должна была видеть меня и реагировать на то, что я делаю. Я к тому, что мы не потеряли время, и то волнение, которое бывает в любом случае на любом турнире, мы преодолели просто количеством турниров. То есть в прошлом году мы просто много выступили, везде, где можно, воспользовались любой возможностью и надеемся, у нас будет в следующем году такая же возможность просто выступать. Мне кажется, если пара выходит на какой-то достойный уровень, они знают, как мы ранее говорили, что ребята оба владеют коньком, они чувствуют друг друга, они могут успокоить друг друга, дать телами, каким-то посылом. То есть у вас, если хорошие программы поставлены, если вам интересно то, что вы делаете, то это волнение всё равно уходит, и, в принципе, с ним довольно легко справиться, если тебе важно то, что ты делаешь».

Андрей: То есть возможности участвовать в каких-то мелких соревнованиях у вас в США нет?

Глеб: Честно говоря, у нас был какой-то разговор с федерацией, мы спрашивали, естественно, у российской, можно ли будет попробовать на каком-то американском турнире выступить вне конкурса, просто как российские спортсмены. Российская сторона не имела с этим проблем, им главное было, чтобы мы были в форме, чтобы мы были готовы что-то показывать. И даже американская сторона вроде бы поначалу сказала, что, возможно, будет у нас такая опция — один раз они могут дать нам где-то прокататься, просто чтобы прочувствовали соревновательный лёд. Но в итоге это всё, к сожалению, как-то сошло на нет. Такой возможности нет, но мы, в общем-то, и не рвёмся, потому что да особо и выступать негде: в Америке не так много турниров, у них совершенно нет такого количества, как в России.

Диана: Все турниры летом.

Глеб: Да, у них все турниры прошли летом. Летом, как мы уже сказали, мы были в процессе перехода, переездов и не были бы, наверное, готовы выступить. Поэтому не рассматривается такая возможность.

Екатерина: Вы рассказали про то, что перешли к новому тренеру, что вам очень нравится, у вас появилось скольжение. Я, честно, поглядываю за вашим «Инстаграмом»* (*Meta признана в России экстремистской организацией. Социальные сети «Инстаграм» и «Фейсбук» запрещены в стране), видела кусочки программ, меня это впечатлило. Понятно, что у нас есть чемпионы по кусочкам, хотелось бы увидеть, конечно, полностью программы. Будет ли такая возможность, если всё будет хорошо к следующему сезону и вы сможете приехать выступить в Россию, возможно, откроют какие-то международные турниры, я не знаю. Вы планируете оставлять свою произвольную программу на следующий сезон?

Диана: Да, мы оставляем, работаем над улучшением, новые элементы ищем.

Глеб: Да, мы хотели бы всё-таки рассказать историю, которая в этой программе есть, и мы надеемся, что у нас будет возможность провести полноценный год с этим произвольным танцем. Просто мы его, конечно, доработаем, поскольку то, с чем мы были готовы приехать на контрольные прокаты, принципиально отличается от того, что мы сейчас, например, планируем показать на американском шоу, если всё будет в порядке.

Екатерина: Можете подробнее рассказать про выступление в этом шоу? Как пригласили вас, кто пригласил?

Диана: Это шоу просто на нашем катке проводится, поэтому нас пригласили, попросили выступить.

Глеб: Да, это новогоднее шоу «Christmas show» в преддверии Рождества. Наш каток, как мы уже сказали, частный, и владельцы стараются достаточно много устроить мероприятий. И, конечно, когда спросили, хотим ли мы выступить, всё ли нормально с этим, не будет ли каких-то проблем, мы сказали, что хотим. Если есть возможность, надо выступать, поэтому как раз, наверное, произвольный танец мы и постараемся показать. Не знаю насчёт всего, может, мы один-полтора элемента уберём, поскольку чуть-чуть на прошлой неделе вместе приболели. Но всё равно хотим показать.

«Бенуа Ришо — талантливый человек, он умеет продавать свои идеи»

Андрей: Мы тут всё спорим между собой, что латина — не самая удачная тема, на мой взгляд. Мало пар катают настоящую латину. Что у вас с латиной, сложились ли с ней какие-то взаимоотношения, сложились ли взаимоотношения друг с другом в этой латине, которую вы поставили? Ваши ощущения по вашему ритм-танцу?

Диана: Мы старались подобрать музыку, чтобы она была латинская. Подбирали движения латинские. Думаю, что нам это удалось. У нас вся хореодорожка из латины.

Глеб: Да, исключительно из латинских движений. На самом деле, нам было обидно, что мы с этой латиной не сможем посоревноваться, особенно на международном уровне, потому что нам казалось, что обе программы достаточно успешные, что в латине мы смогли подобрать какую-то пропорцию для себя с обязательным количеством латины и с какими-то своими сильными сторонами, показать, чему мы уже научились за эти полгода, работая с новыми специалистами. Но то, что вы сказали — тема не слишком удачная — мне кажется, тема-то удачная. Может, мало кто может это передать, и проблема не темы. Мы туда стремились, я не знаю, насколько у нас вышло, но, по крайней мере, то, что все говорили у нас на катке, что действительно жалко, что эта программа не сможет ни с кем посоревноваться на международном уровне.

Диана: Может быть, на шоу эту программу.

Глеб Смолкин: Да, может быть, на следующий год мы переделаем её просто для шоу.

Андрей: Вы уже сказали, почему пошли к Килякову. Вы сейчас в этих программах получили то, зачем туда шли? Чувствуете в постановках, в работе, в совершенствовании, вы на 100 процентов получили тот эффект, за которым шли к Килякову?

Глеб: Думаю, мы несомненно получили, просто, думаю, не получили 100 процентов того, что они могут, потому что 100 процентов мы лично, наверное, не готовы были взять и как-то постепенно открывались. Ты не можешь просто взять пару, которая недавно пришла с совершенно другой базой, другим пониманием, с тем, что мы раньше по-другому вообще катались — у нас связки были в другом формате — и ты не можешь сразу навесить всё на эту пару, все свои идеи. Точнее, тренеры изначально так и пытались сделать, но не всё у нас получалось, поэтому мы как-то сказали: «Давайте постепенно будем усложняться, буквально неделя за неделей мы будем реализовывать всё, что приходит к вам в голову». Так как сейчас есть время, надеемся, в произвольном танце это будет видно к следующему году.

Екатерина: Произвольный танец вам ставил Бенуа Ришо. Как вам с ним работалось?

Диана Дэвис: Нам понравилось очень. Это было что-то новое для нас.

Глеб Смолкин: Да, Бенуа очень крутой. Он работает, может, кто-то скажет, в определённой стилистике, но эта стилистика достаточно нова для фигурного катания. Вы уже упоминали в своём подкасте — мы смотрели про Адама Сяо — абсолютно с вами согласны. Действительно, у меня были все те же эмоции, я тоже думал, что перепутал программы, и не понял, думал, Бенуа сошёл с ума, почему начало одинаковое. И не помню, я ему то ли позвонил, то ли написал: «Что это, почему»? И когда он мне рассказал идею, концепцию, я пересмотрел ещё раз — Адам как раз, по-моему, выступил на Гран-при — и был потрясён просто. Это открылось совершенно по-другому, что это продолжение истории. Я опять же, честно говоря, такого не видел, я, наверное, не всё смотрел в фигурном катании, может, кто-то так уже и делал, соединял программы и истории, но для меня это было впервые.

Андрей: Но всё равно — в чём концепция, как он объяснил?

Глеб: Я не передам всё, потому что это надо на английском с французским акцентом передавать, как это делает Бенуа, потому что он действительно талантливый человек, и он, конечно, завлекает ещё, умеет продавать свои идеи, это тоже важно делать. Концепция — да, он, честно говоря, что-то намутил мне сложное. Но что он проживает жизнь в своей короткой программе, возвращается к началу произвольной, возвращается обратно, имея возможность какие-то ошибки, я так понимаю, исправить и проанализировать, стоит ли что-то исправлять или оставить всё как есть. В общем, это такая история для кино, и непонятно, как это можно сделать за три-четыре минуты на льду, имея семь прыжков и так далее. Но тем не менее Адам, конечно, ещё и великолепный спортсмен, и одно удовольствие наблюдать за ним, его хореографией, пластикой, скольжением. Мы как танцоры много у него черпаем.

Екатерина: Придумал ли Бенуа что-то вам сложное? Было сложно что-то делать либо вы сразу схватывали? Насколько он под вас подстраивался, насколько вы предлагали какие-то идеи?

Глеб: Думаю, как раз Диана собиралась сказать, что это совершенно новый вид танца для нас. Мы не работали раньше в подобных жанрах, и Бенуа, наверное, наоборот, делал акцент на какой-то простоте линий и большей наполненности внутренней. Но мы сейчас это немного дорабатываем, потому что какие-то вещи получились… Ну, опять же, когда Бенуа это делает, всё очень круто выглядит, и у тебя не возникает вопросов. Но мы другие люди, мы в парах, мы вместе делаем, например, что-то слишком просто выглядит, и у нас не получается это наполнить так, как у него получается. Поэтому мы с нашими тренерами, чтобы соответствовать взрослому мастерскому уровню, топовым парам, добавляем какие-то интересные неожиданные сплетения в руках, в ногах, в корпусе, во всём. Но у Бенуа была просто чёткая линия, то есть мы сначала ему позвонили, поделились теми мыслями, музыкой, которые у нас были, и он сказал сразу: «Да, интересно, это хочу делать». То есть он сначала сказал: «Я не знал, как отреагировать на ваше предложение, и это зависело, наверное, от того, что вы хотите сделать со своими программами». Но когда мы ему рассказали, он сказал: «Сомнений нет, точно давайте делать, у меня есть видение». Мы ему отправили варианты музыки, нарезки, которую уже сделали к тому моменту. Мы довольно долго — месяцы — выбирали музыку.

Диана: Очень долго музыку искали. Даже для короткой музыку долго искали. Мне ничего не нравилось.

Глеб Смолкин: И чуть было не выбрали Рахманинова (Диана смеётся). Спасибо Игорю — он терпел это, долго нас уводил оттуда. И вот в итоге нашли случайно какие-то композиции, совершенно не связанные друг с другом, а первую вообще композицию — Бенуа позвонил, сказал, что у него есть композитор, его зовут Седрик Тур, он сейчас, кстати, тренер Адама Сяо, и что сейчас Седрика попросит, он напишет гениально. Но я, честно, со скепсисом отнёсся. Писал бы гениально, наверное, мы бы знали об этом уже. Но вот он отправлял какие-то версии Бенуа, я позвонил ему, Бенуа сказал: «Мне отправлено уже восемь версий начал, мне всё не нравится, всё переделает». И вот когда, видимо, Бенуа уже оценил его работу, он отправил мне, мы послушали, и это произвело огромное впечатление. То есть мы сначала не были уверены, соответствует ли это какому-то эмоциональному уровню программы, и снова позвонили Бенуа, и спросили, может, наш вариант чуть посильнее, чуть попроще. Он сказал: «Да, он чуть попроще, но разве это то, что вы хотите делать?». То есть чуть-чуть попроще. И он говорит: «Если вы мне доверяете, дайте возможность показать это начало, как я это вижу на вас. Если вам не понравится, мы в любой момент переделаем, вернёмся к вашей музыке, к вашему началу». В общем, мы начали ставить, и в первые семь минут стало понятно, что мы никуда не вернёмся, потому что это 100% нравится, интересно, очень круто, и сейчас мы счастливы, что ему доверились, он сделал так, как сделал.

Екатерина: Подогрели интерес настолько, что мне хочется уже увидеть! Можете снять кусочки на шоу в «Инстаграме»*? Уверена, не только мне хочется увидеть. Очень интересно. В любом случае будем ждать следующий сезон и верить, что всё в этом плане будет хорошо.

Андрей: Диана, Америка быстро учит самостоятельности или вы просто оба такие?

Глеб: Надо, наверное, всё-таки сказать, что в наш крайний год катания в Москве ушла из жизни бабушка Дианы, по-моему, 8 ноября, и мы как раз летели с соревнований в Латвии, и, так как Этери Георгиевна, вы знаете, очень много…

Диана:… всегда летает по соревнованиям, я всегда с бабушкой, бабушка со мной. Мы всегда были друг с другом, друг друга поддерживали. И когда бабушка ушла, то я бы была одна всегда. Мама очень часто уезжает на соревнования.

Глеб: Да, бабушка была неотъемлемой частью жизни Дианы, и, в общем, после ухода причин оставаться одной в Москве бóльшую часть времени в 15-16 на тот момент лет, наверное, больше не было. Поэтому это такое комплексное решение, которое совпало со всем, что мы давно хотели. Не то чтобы мы хотели в Соединённые Штаты — мы хотели работать с определёнными специалистами, которые здесь работают. Вопрос дальше был выбрать и не прогадать, и уверен: мы не прогадали.

Андрей: Вы очень зрело рассуждаете. Мне кажется, что пары, катающиеся здесь, не рассуждают настолько самостоятельно и смело или нет? Но не будем про других. Просто этот момент очень важный. Северная Америка на данный момент, при всём уважении к нашей танцевальной школе, стала центром танцев на льду. Неким сгустком тенденций, движения вперёд, и вы это ощутили?

Глеб: Несомненно. Мы об этом знали и знали, что уже долгие годы, и сначала лидировали Марина [Зуева] с Игорем, вели фигурное катание, танцы на льду вперёд. Потом это подхватила канадская команда. И по сей день это не меняется, за исключением Вики с Никитой, наверное, которые навязывали абсолютно равную борьбу любой паре в мире. Пока что ситуация не перевернулась. Но просто нам комфортен сам стиль тренировок, как мы уже сказали про своё расписание.

Диана: Тут ещё индивидуально занимаешься, поэтому, когда едешь на тренировку, ты знаешь, с кем будешь работать, сколько будешь работать, что будешь делать.

Глеб: Это очень важно, потому что мы немного покатались у какого-то количества тренеров в России, и да, ты едешь и не знаешь, что позанимаешься час или это будет пять минут, а дальше нужно будет работать самим. И это немного стрессовое состояние всегда. Ты не понимаешь, будешь ли ты готов, будет ли тренировка продуктивна. В общем, это, наверное, рождает определённую самостоятельность, но я боюсь, что мы на тот момент были к ней не готовы. Наших знаний, нашей базы нам просто не хватало, поскольку уже было озвучено — мы из одиночного оба — и нам нужен был процесс, нужен был взгляд, нужно было видение, как конкретно нашу пару вести вперёд, чего нам не хватает, как-то пошагово, постепенно.

Андрей: Кто вам нравится? Не то что на кого вы равняетесь, но кто вам нравится в танцах на льду?

Диана: Сложно брать одну пару, у всех хорошее что-то найдётся. Кто-то очень эмоционально катает, кто-то как-то красиво двигается, женственно, надо на всё смотреть, брать хорошее.

Глеб: Да, мы действительно смотрим по возможности всё и за всеми программами следим. И что-то себе записываем, сохраняем, если ребята находят интересное. Если хотите конкретные фамилии, то, наверное, это Пайпер Гиллес — Поль Пуарье, их произвольный танец в этом году сильно впечатлил. По крайней мере, на двух этапах они лично для меня в отрыве от всего остального, что мы видим на мировой арене. Я бы поставил их в лидеры, а дальше идут все остальные. Британцы (Лайла Фир/Льюис Гибсон. — Прим. «Чемпионата») берут энергетикой. Ритм-танец с произвольным не сильно отличаются, но мы отдаём дань уважения. Они эмоционально очень здорово работают и чувствуют: это их стиль, им очень комфортно в этом. Они очень выигрышно смотрятся.

Диана: Они находят какие-то штучки интересные, это тоже очень важно.

Глеб: Элементы, большие или небольшие подъёмы — много чего. Вторая пара Канады (Лоранс Фурнье-Бодри/Николай Соренсен. — Прим. «Чемпионата») — у них тоже достаточно успешные постановки, и ритм-, и произвольный танец. Они ещё доработают, по сезону их танцы будут улучшаться, хотя и сейчас они на высоком уровне.

Диана: Третья пара Канады тоже (Марджори Лажуа/Закари Лага. — Прим. «Чемпионата»).

Глеб: Они очень прибавили. Нам кажется, до этого они делали то, что им комфортно, или тренеры их так развивали, но в этом году мы увидели у них большой прогресс. И в ритме, и в произвольном. Что понравилось — это диаметрально противоположные истории. Ритм очень зажигательный, резкий, быстрый, а произвольный танец — это абсолютная классика и лирика. Они раскрылись, поехали шире, больше друг с другом взаимодействовали в этом произвольном танце, чего мы раньше не наблюдали за ними. Есть ребята, которые сделали большой скачок вперёд.

Екатерина: Вот ты сейчас сказал, что вы явно следите за международными этапами Гран-при, не могу не спросить — следите ли за российскими? Даже не про танцы — следите ли в общем? За результатами, за мальчиками, девочками, парами?

Глеб: За результатами, наверное, не следим, это, уж простите, немножко… Ладно, неважно (смеётся). Результат в данном случае там не важен, но да, мы смотрим, может быть, не прямо всё и не всех, поскольку в России очень много спортсменов — и в одиночном, и в танцах. Можно до утра смотреть один вид. Но смотрим, тоже ребята прогрессируют. Всё равно в программах, в постановках есть какая-то разница. Не знаю, северо-запад это или индивидуально спортсмены, но есть разница между тем, что мы наблюдаем на международной арене, и тем, что внутри России ставится. Нам понравился произвольный танец ребят Анжелики Крыловой, Василисы [Кагановской] с Валерой [Ангелополом] — там очень много интересных вещей, очень достойно.

Екатерина: Анжела столько лет тренировалась за границей.

Глеб: Вообще, много кто так, тот же Александр Жулин тренировался. Видно, что Анжелика Алексеевна всё своё время уделяет этой паре, ребята в надёжных руках, они здорово прогрессируют. Это надо признать.

«Все финансовые затраты несут исключительно наши родители»

Екатерина: Вы рассказали, что у вас сейчас лёд, ОФП, хореография, разные танцы, личные тренировки, с тренером выбираете, сколько льда хотите. Плюс вам ставил Бенуа Ришо, который другого человека просил вам записать музыку. Я прекрасно понимаю и знаю, как рассказывали ребята, которые тренировались в Америке — это всё за деньги, причём немалые деньги. Вы сейчас получаете зарплату от федерации, как-то ещё федерация вас поддерживает и кто спонсирует ваши тренировки?

Андрей: Потому что сейчас стали говорить, что ваша подготовка — на деньги федерации.

Екатерина: При этом вы не выступаете, поэтому возникает такой вопрос.

Диана: Кстати, это хороший вопрос, который мы хотели бы прояснить.

Глеб: Да, действительно, это всё-таки важно озвучить, потому что до нас доносится всё это. С первого дня наших тренировок в Соединённых Штатах, с первого перелёта все финансовые затраты несут исключительно наши родители. У нас есть ставка в федерации фигурного катания, которая исходит из прошлого сезона, из успехов в прошлом году. Но на этом всё. Спасибо за то, что эта ставка есть, но на неё даже один билет в Америку купить нельзя. Даже если сложить эти ставки. Все постановки, все уроки, за которые мы здесь платим, все перелёты из Соединённых Штатов оплачиваются нашими родителями. Если это условный этап Гран-при, там ISU покупает перелёт. Европу и Олимпиаду нам оплачивала федерация.

Диана: Мы уже тогда были в Москве.

Глеб: Мы тогда тренировались в Москве, и перелётом из Москвы уже Министерство занимается. Всё остальное — что мы тренируемся, ставим программы, едем на какие-то турниры серии B, «Челленджеры» — это всё за свой счёт. Каждая копейка. У нас есть просто ставка от федерации, я уже сказал, что на неё можно купить.

Диана: В принципе, сейчас эти деньги даже нельзя перевести на карточку, их можно использовать только в России.

Глеб: Эти деньги сейчас — как возможность какие-то подарки купить родителям на какие-то праздники, ещё что-то, вот так эти деньги тратятся.

Екатерина: То есть ни жарко, ни холодно вам не станет, если их перестанет платить федерация, поскольку вы пропустили этот сезон, не выступали на соревнованиях…

Глеб: Нас снимут, естественно, со ставки. Ну не то что ни жарко, ни холодно, приятно получать какие-то деньги, ты их где-то когда-то заработал. Но на наш тренировочный процесс, на нашу жизнь в Америке, на наш быт, на уроки, на постановки это не повлияет, потому что это не имеет к этому никакого отношения.

Андрей: У вас есть контакт с федерацией? Или есть сложности и недопонимание, что вы там, а не в России?

Диана: Думаю, недопонимания никакого нет.

Глеб: У нас нет никаких проблем с федерацией, ни с кем до выхода этого интервью не было (смеётся). Они с пониманием отнеслись к тому, что мы решили поехать. Ныне покойный Александр Горшков на первых прокатах ещё подошёл к нам, оценил разницу, что на тот момент Игорь успел с нами сделать. Не знаю, что там можно было к этому моменту разглядеть, но что-то он нашёл. Они с пониманием относятся, потому что федерации важно: если есть результат — тренируйся, где хочешь, особенно если ты делаешь это за свои деньги. Все в выигрыше.

Андрей: Главное, чтобы результат был. Как закончилась Олимпиада, начались всевозможные спекуляции, разговоры, домыслы…

Екатерина: По поводу вашего перехода в другую сборную.

Андрей: Да-да, что вы в Америке, вы поменяете спортивное гражданство и так далее. Почему так получилось, что вокруг вас такой информационный вакуум возник? Почему все эти версии и разговоры вокруг вас не утихают больше полугода?

Глеб: Я не знаю, как остальные ребята в России… Мы иногда видим какие-то интервью, и многие немного странно относятся к международным турнирам, говорят, что они не смотрят, им неинтересно. А вот есть такие, как Пётр Гуменник, который сказал: «Да, всё смотрю, да, хочу выступать с сильными, с лучшими на международной арене». И мы Петю в этом поддерживаем. Конечно, мы тоже хотим выступать, и это самое главное. Это то, ради чего мы здесь, в США, это то, ради чего мы не видим свои семьи. Если у Этери Георгиевны ещё иногда появляется возможность нас навестить, то своих родителей я с чемпионата России не видел. И неизвестно, когда увижу в следующий раз. Для нас важно выступать, а то, что появляются эти спекуляции… Наверное, люди понимают, что, во-первых, нельзя сидеть 10 лет, соревнуясь в России, при всём уважении к соревнованиям, которые там проводятся. Всё-таки каждый спортсмен хочет реализоваться на международной арене.

Диана: У всех есть цели — Гран-при, Европа, Олимпиада, мир.

Глеб: Без этого даже странно начинать этим заниматься. И, наверное, исходя из того, что Диана — гражданка Америки, она родилась здесь, и у нас теоретически есть такая возможность, наверное, поэтому идут такие спекуляции. Плюс мы тренируемся здесь, единственные, наверное, из нашей сборной. Сложить все эти факторы — вот и есть какое-то такое мнение.

Екатерина: Есть такой миф, вы, наверное, сейчас нам по полочкам всё разложите. Что за история с членским клубом? После этого был самый яркий всплеск: «Всё, они переходят кататься за Америку». Расскажите об этом поподробнее, пожалуйста.

Андрей: Чтобы это из ваших уст прозвучало.

Глеб: Это, на самом деле, очень простая история. Везде в Америке это практикуется, особенно на частных катках, на который мы перешли летом, в Вирджинии. Это просто обязательный регламент, правило нашего нового катка — если спортсмены катаются здесь, занимают тренировочное время, они обязаны быть членами клуба, состоять в ассоциации. Плюс это дает какие-то небольшие льготы на покупку тренировок, чуть-чуть снижает стоимость, но несильно влияет. Тем не менее хоть что-то. Плюс в этом нет никаких противоречий ни с федерацией, ни с американцами, ни с кем. От этого никому не плохо, просто в бумажном плане нам так гораздо легче, потому что каток может сказать: это наши ребята, да, они русские, но они тренируются, они члены нашего клуба, и с ними никаких проблем.

Андрей: Наверное, это как у Брайана Орсера – те, кто приходит к нему тренироваться, становятся членами «Крикет Клаб». Это североамериканская система.

Глеб: Это везде есть, это нормальная практика. Просто до этого, насколько нам известно, каток был государственным, во-вторых, просто ничего от нас не требовалось. Если бы они сказали нам в тот момент, когда мы тренировались у Игоря, стать членами клуба — значит, мы бы стали членами два года назад, три года назад. А здесь нам сразу сказали: «Ребята, вы должны внести свои документы». Всё.

Андрей: Почему до этого вы не объясняли это всё, не рассказывали? Почему до этого не было вашей версии событий?

Диана: Мы как-то сами не хотели писать, хотя один раз писали. Но нам никто не звонил, никакой журналист не спрашивал лично нас.

Глеб: Мы готовы были всегда общаться с профессиональными журналистами, с теми, кого интересует действительно достоверная информация, которая будет исходить от нас, а не с теми, кто пытается какую-то кликабельность себе обеспечить на статью — это нам совсем не интересно. А такие журналисты, начиная с лета, к нам, на самом деле, не обращались. Почему-то люди обзвонили всю Россию, но до нас не дозвонились. Я не знаю — может, интернет выключили, WhatsApp не работал, но нам никто не звонил. А как-то всё время быть в роли оправдывающихся, то есть у себя в соцсетях кому-то объяснять… Ну, мы один раз что-то объяснили, началось что-то новое, второй раз мы про прокаты написали, что мы действительно хотели, но немножко нам не повезло, мы уже говорили, что так сложилась ситуация. Мы готовы были приехать, мы накатаны были. Просто полгода постоянно объяснять что-то кому-то, доказывать что-то. Это не карантин… Точнее, это карантин, но не который мы сами себе создали. Можно назвать это карантином, сидением дома — любым термином. Не мы себе, к сожалению, его создали. Мы бы с огромным удовольствием представляли Россию на международной арене сейчас, если б была такая возможность.

Екатерина: Что будет, если мы пойдём по негативному сценарию и в следующем году тоже не будет международных соревнований, не намного легче станет с поездками? Потому что так просто, по щелчку пальца, я уверена, в этой конкретной ситуации всё хорошо резко не станет. Закрадываются ли у вас 1-2% мысли, если Россию не будут допускать, сменить гражданство? У Дианы есть паспорт, для вас это возможно. Сейчас есть американские пары, но с ними вы, по моему мнению, абсолютно можете бороться и попадать как минимум в тройку, в главную сборную Америки. Какой-то процент, как говорится, никогда не говори никогда, у вас есть по поводу смены гражданства?

Глеб: Никогда не говори никогда действительно хорошая фраза, потому что всё обычно именно так и получается. Но в данном случае мы живем буквально день ото дня, как и многие, кто переживает то, что происходит. Мы совершенно не знаем, что будет завтра, правда. Обстоятельства могут как сильно ухудшиться — мы знаем, что всегда, к сожалению, есть, куда ухудшаться — так что-то когда-то и должно же наладиться. То есть как-то это всё должно же завершиться. Мы хотим выступать — это, наверное, самое честное и простое. Это единственное, что для нас важно, помимо того, что мы не хотим, чтобы гибли люди. Мы хотим выступать с лучшими, соревноваться в мире, хотим посмотреть, какие у нас шансы вообще в фигурном катании, в танцах на льду относительно мирового подиума — где мы вообще будем и чего сможем достичь. Это самая главная цель.

Конечно, кататься годами внутри России звучит, наверное, не очень для нас привлекательно. Опять же, исходя из того даже, что наши родители ну очень много всего вкладывают в то, чтобы мы тренировались у лучших, в лучшей обстановке, в лучшей среде — и это должно куда-то выливаться. Это, наверное, самый честный ответ.

Екатерина: Чем вы ещё любите заниматься, помимо тренировок? У вас есть какое-то хобби?

Глеб: Какой-то резкий у вас скачок (смеётся).

Екатерина: Я люблю такое! Что-то уже такое негативное стало…

Андрей: Просто всё понятно. Россия находится в геополитической изоляции, и вы как российские спортсмены, тренирующиеся в США, тоже оказываетесь заложниками этой геополитической изоляции.

Глеб: Более того, мы, наверное, оказались ещё в худшей ситуации: мы тренируемся в США, и у нас нет возможности выступить в России. Понятно, что можно сказать, что мы сами себе это выбрали, и мы действительно сами себе это выбрали и не хотим это терять, потому что считаем это большим преимуществом. Но это преимущество должно выражаться, видимо, исключительно на международной арене.

Андрей: Но это всё-таки любимая тема. Расскажите, что вы делаете, помимо льда?

Диана: Мы иногда ездим в выходные в Вашингтон, потому что там есть русский ресторан, где можно поесть борщ.

Глеб: Да. Во-первых, мы Вашингтон смотрим — это столица, и там есть на что посмотреть.

Екатерина: Это правда. Там за один-два дня 1%, мне кажется, можно только посмотреть из всего, что там есть.

Диана: Да, там и музеи, и парки.

Глеб: Плюс у нас хорошая команда, одногруппники. И русскоговорящие ребята есть, мы со всеми общаемся, со всеми дружим. Мы достаточно дружелюбный коллектив, собираемся вместе, играем в волейбол, в большой теннис с ребятами, когда хорошая погода. Сейчас погода чуть-чуть похолоднее, у нас настольный теннис есть дома, мы ребят зовём к себе и играем.

Диана: Мы просто дома встречаемся, кто-то готовит еду.

Глеб: Мы стараемся следить за фильмами, которые выходят. Восполняем пробелы спортивной жизни, насматриваемся всего, начитываемся, играем во что-то. И собаки у нас всё-таки.

Андрей: Известная история, что Марина Зуева заставляет смотреть балет, современные танцевальные постановки, следить за всеми новинками в этом мире. У вас есть такая история, что вы тоже следите за тем, что происходит в мире танца?

Диана: Мы сейчас следим за бальными танцами. У нас в соцсетях в ленте может появиться, мы всегда смотрим, друг другу отправляем. Ещё акробатическое что-то смотрим.

Глеб: Да, это зависит ещё от выбора программы, от направления, которое задаёт ISU. То есть, как только они задали латину, сразу фокус переключился на бальные танцы со всего мира. Мы нашим специалистам по бальным танцам сразу скидываем, спрашиваем, хорошо ли это. Но наш тренер Елена Новак закончила какой-то британский университет хореографии и современного искусства, поэтому вся эта тема нам очень близка, Елена нас периодически в неё погружает. Я не могу сказать, что нас надо заставлять что-то смотреть, как Марина говорила, потому что мы много смотрим и сами. Обмениваемся с тренерами постоянно какими-то видео: что-то мы пришлём посмотреть, что-то они.

Екатерина: Вы, наверное, не за всем фигурным катанием следите, но я уверена, что у вас есть программы, которые вы полюбили, которые пересматриваете. В нашем подкасте есть рубрика, где мы советуем зрителям посмотреть те или иные программы — это может быть любой вид фигурного катания. Посоветуйте что-нибудь интересное, красочное, эмоциональное.

Глеб: Наверное, мы больше возвращаемся ко всем известным относительно современным танцам, к Тессе со Скоттом — это понятно. Я могу назвать несколько фигуристов высочайшего класса, у которых отдельные вещи мы пересматриваем. У меня лично это всегда был Гэри Биком — программа, которую он показывал на показательных чемпионата мира — 1988, он там в жёлтой рубашечке, в очках. То, что он делает с обычными какими-то дугами — если кто не видел и хочет понять, что такое мастерство катания, наверное, я бы посоветовал на это взглянуть. Ты смотришь, понимаешь, что всё вроде бы логично у него, но почему у всех нас не так? Вроде никакие законы физики он не нарушил, наоборот, он ими воспользовался. Мы пересматриваем, чтобы понять, как он это сделал. Я помню знаменитую «Пчёлку» Филиппа Канделоро, миллиард программ Брайана Жубера.

Диана Дэвис: Наталья Анненко.

Глеб: Наталью Анненко пересматривали недавно, кстати. Она совершенно потрясающе каталась с Генрихом Сретенским. В шоу у них есть прекрасная лирика, не помню, какой год. Линии балетные совершенно — это и сейчас абсолютный топ был бы. Алексей Ягудин — олимпийские программы совершенно фантастические. Много их.

Андрей: Разговаривая с вами, я понимаю, что у нас очень похож взгляд на фигурное катание, потому что у меня пара Анненко — Сретенский была одна из любимейших. Они были третьей парой страны, но при этом выделялись своим катанием, своим стилем — это что-то абсолютно необычное.

Глеб: Мы поэтому ваш подкаст смотрим.

Екатерина: Спасибо большое, очень приятно! Ребята, спасибо вам огромное, что уделили время в вашем плотном графике между тренировками — это поспать, покушать, а вы тут с нами общаетесь. Я считаю, что это очень важно, спасибо, что согласились с нами пообщаться.

Диана и Глеб: Вам спасибо.

Андрей: Мне очень хочется, чтобы всё, что вы нам рассказали, было правильно воспринято нашим фигурнокатательным сообществом.