Большое интервью с Сергеем Кирьяковым: Динамо, Зенит, Германия, письмо 14, Бавария, Кан, сборная России, Ленинградец

Амбициозные люди в России всё больше в Москву стремятся. А Сергей Кирьяков её, наоборот, оставил. Теперь его дом — Санкт-Петербург. Здесь мы и встретились, присев на пару часов в уютном грузинском ресторанчике метрах в 200 от его дома. И очень обстоятельно поговорили. Вот что из этого вышло.

«Теперь я ближе к «Зениту», чем к «Динамо»

— Как вы стали петербуржцем?
— На самом деле, довольно простая и банальная история. Супруга у меня питерская, но жили в Москве, в закрытом посёлке на Новой Риге. Подошло время устроить детей в садик. Был вариант поблизости, в Петрово-Дальнем. Там мне сказали, что решить вопрос может только губернатор Московской области Андрей Воробьёв. Я его лично знаю, не раз играли вместе в футбол. Начал обзванивать его помощников с просьбой выделить два места. Но даже они не смогли этого сделать. Жена предложила поехать в Петербург — узнать, что и как. У неё квартира в центре. И оказалось, что здесь проблем с детсадами вообще не существует. Ради детей переехали сюда. Я тогда работал в РФС, возглавлял юношескую сборную. Приходилось часто мотаться туда-сюда. Можно сказать, жил в «Сапсанах». Однако мне здесь сразу очень понравилось. Некоторое время, конечно, перестраивался, но затем, скажу честно и откровенно, влюбился в этот город и уже не могу себе представить жизнь в другом месте.

— Столичных друзей ваш выбор удивил?
— Наверное, да. Всё-таки у нас был определённый круг общения. Два раза в неделю играли в футбол в Лужниках. Компания состояла из бывших футболистов и бизнесменов. Часто встречались, общались, вместе праздники проводили — и вдруг резко всё закончилось. Многие удивились.

— С кем из динамовской молодости остались связи?
— С Колывановым мы постоянно на связи. С Витей Лосевым иногда созваниваемся, с Володей Долбоносовым, который возглавляет ветеранскую команду, тоже общаемся. Вот, в принципе, и всё. Игорь Добровольский у нас потерялся «где-то в степях Молдавии». Хотя в игровое время мы дружили и много времени проводили вместе: я, Колыванов, Кобелев, Добровольский, Харин. Изредка с Димой перезваниваемся. Он по-прежнему тренирует в Англии, в одной из низших лиг.

— Почему Кобелев, Добровольский, Колыванов не востребованы в родном клубе?
— Для нас самих это вопрос вопросов. Есть ощущение, что нам в клубе не рады, хотя мы в Союзе играли только за «Динамо». Чувствуется какое-то отчуждение. Кажется, и Бородюк об этом где-то говорил. Тут жалоб никаких нет — просто мысли вслух. Мы и без «Динамо» нормально себя чувствуем и как-то проживём. Но маленький неприятный осадочек есть.

— Если гости приезжают, куда ведёте?
— Слушайте, здесь столько красивых и вкусных мест, что выбор огромный. Есть шикарные рестораны за городом, на заливах. В центре полно заведений с кухней на любой вкус. Можно на Неве посидеть или взять яхту, прокатиться. В Питере в этом плане есть где развернуться.

— На «Газпром Арене» бываете?
— Редко, но бываю. У меня друзья работают в «Газпроме» — могут сделать хорошие места в ложе. Если есть время, почему бы не посмотреть футбол вместе?

— Слышал, вы и за ветеранов «Зенита» поигрываете?
— Да, в этом плане я ближе к «Зениту», чем к «Динамо». Участвую в первенстве города. Игры проходят, как правило, по понедельникам, и для меня это вполне комфортно. В Первой лиге матчи проводятся в субботу-воскресенье, а начало недели можно посвятить себе: поиграть, встретиться с ребятами — в общем, получить удовольствие. Чемпионы 1984 года тоже приходят на матчи, но в основном играют ребята помоложе.

— И как успехи?
— Я постоянно лучший бомбардир. Кубков очень много насобирал. Была интересная история лет шесть-семь назад — всем друзьям рассказываю. Я сыграл мало матчей и за три тура серьёзно отставал от лучшего бомбардира. У него было, условно, 22 гола, у меня — 11. И он уже везде рассказывал, что лучший. Это меня немножко задело. За три оставшихся матча я забил 21 или 22 мяча и занял первое место. Я и сегодня регулярно забиваю и приношу пользу ветеранам «Зенита».

— Как москвича приняли?
— Приняли по-доброму однозначно, но подколы были. На любые вариации. Москва — Питер — это всегда соперничество везде — и в политике, и в спорте, и в культуре. Теперь уже я своего помощника Сашу Шмарко, когда он к нам заскакивает, подначиваю: что ты, москвич, здесь делаешь?

«Солнца в Питере меньше — зато ритм не такой бешеный, как в Москве»

— Чем Питер круче Москвы?
— Здесь поспокойнее. Ритм не такой бешеный, как в Москве. Пробок меньше. Места получше. Приезжаешь на залив — будто на море. Есть своя определённая аура. Ну и много красивых исторических мест, музеев: Эрмитаж, Петродворец. Я быстро влился в питерскую жизнь. Отчасти супруга поспособствовала, поскольку сразу стала таскать по разным местам, знакомым. В первые год-два мы побывали у всех в гостях, ближе познакомились, уже сложился определённый круг общения. В этом плане тоже чувствуем себя очень комфортно.

— К климату долго привыкали?
— Да уже особо и не обращаю внимания на холод. Солнца в Питере меньше, чем в Москве, это правда. В этом небольшой минус, но и здесь есть свои погодные прелести. В Гамбурге, где я играл и жил какое-то время, погода плюс-минус такая же: солнца не очень много, дожди, ветра. В любом случае это не перебивает преимуществ Петербурга.

— Футболистом не было возможности попасть в «Зенит»?
— Наверное, нет. Да и «Зенит» тогда был не тот, что сейчас. Без больших амбиций и задач. Да, они в 1984 году стали чемпионами. До сих пор этих ребят чтут и уважают в городе, но, когда я начинал играть в 1987 году, «Зенит» был не на первых ролях.

— Сына Вячеслава можно ждать в «Зените»?
— Всё зависит от него. Он был в академии «Зенита». Сейчас играет за другую команду.

— Пошёл в папу?
— Рано говорить. По амплуа — точно нет. Играет в средней линии, под нападающими или на фланге. Честно скажу: я в этом возрасте был сильнее. В 13 лет переехал из Орла в Москву, в интернат ФШМ, в 15 уже входил в юношескую сборную СССР и был достаточно известен по своему году. Но в футболе всё быстро может измениться. Есть много примеров, когда футболисты достаточно поздно начинали играть, однако достигали звёздного уровня, как те же Аленичев, Тихонов. Главное — не опускать руки, работать, а дальше будет видно.

«Мы друг друга нигде никогда не обманываем»

— Почему пауза в вашей тренерской практике между Тулой и Петербургом растянулась на целых четыре года?
— Предложения поступали, были встречи, разговоры. Меня какие-то моменты не устраивали. Я всё-таки считал, что лучше взять паузу, но дождаться лучшего предложения. Не в плане финансов, а по совокупности факторов: условия работы, состав. Высокие цели и задачи любого тренера подкупают. Амбиции — главное в нашей профессии. Все эти моменты влияли на то, что разговоры заканчивались ничем.

— И Петербург, наверное, не хотелось покидать?
— И это тоже. Поэтому предложение «Ленинградца» оказалось очень кстати. Сначала, честно говоря, я к нему скептически отнёсся — всё-таки команда была во Второй лиге. Однако, переговорив с руководителями и увидев, какими условиями, составом клуб располагает, я был приятно удивлён. А то, что никуда не нужно было уезжать из дому, стало не решающим, но одним из основных факторов, повлиявших на моё решение.

— Чем заполняли паузу в работе?
— Бытовыми моментами в жизни семьи. Всё-таки у меня трое детей. Одного ребёнка, дочку от предыдущего брака, я толком не видел, играя в Бундеслиге. Она росла практически без меня. А здесь я получал кайф от того, что на моих глазах росли дети.

— Сколько им?
— Сыну сейчас исполнится 15, а девочке — 13. Старшей дочери — 32, живёт в Берлине. В прошлом году она прилетала к нам. У них со сводной сестрой 11 августа день рождения. Получилось отметить всем вместе.

— После Тулы у вас не было эмоционального выгорания?
— Выгорания или опустошения не было. Я же решил задачу и ушёл с высоко поднятой головой, поняв, что за моей спиной что-то происходит. Контракт закончился, время шло, предложений продлить не поступало. И тогда я сам позвонил Диме Балашову: «Давайте, наверное, закончим». Кстати, попрощались нормально — пожали друг другу руки, пожелали удачи. Хотя определённое непонимание всё равно осталось: как это — тренер решает задачу, а ему не предлагают контракт? Но это быстро прошло. Уже через месяц-два я эту историю даже не вспоминал. Если в нашей профессии после каждой такой ситуации обижаться, какой смысл работать?

— Вы третий год в «Ленинградце» — для низших лиг редкая стабильность. Нашли свою команду?
— Меня здесь всё устраивает. Игорь Михайлович Левит, генеральный директор, всегда вёл, ведёт и, уверен, будет вести себя солидно. Все вопросы решаются быстро и чётко. Условия здесь великолепные. В нашем распоряжении две прекрасные базы в Ленобласти — в Рощине и Зеленогорске, которые строились к чемпионатам мира и Европы. Там готовились сборные Англии, Финляндии, Хорватии. Грех жаловаться. То, что мы работаем три года, говорит о взаимном доверии. Они, надеюсь, не сомневаются в моей квалификации, а я — в стабильности и словах, которые мне говорят. Мы друг друга нигде никогда не обманываем. Спокойно обсуждаем игры и ещё ни разу не переходили на повышенные тона. Меня это прельщает.

— Победа во Второй лиге в прошлом сезоне — пока главный повод для гордости в тренерской практике или выживание в РПЛ с Тулой перевешивает?
— Любое решение задачи — это то, ради чего мы работаем. Эмоции в такие моменты переполняют что в РПЛ, что во Второй лиге. В Туле был мой первый серьёзный опыт в профессиональном футболе. Всё-таки с Орлом было эмоциональное решение: вернуться в родной город, увидеть родителей, посмотреть, чем дышит второй дивизион тех времён. Много тогда было пущено пыли в глаза, много обмана, но это тоже опыт. Я рад, что помог «Ленинградцу» подняться на уровень Первой лиги, хотя и не сразу это получилось. Первый год ушёл на ознакомление с командой и притирание друг к другу, но уже на второй мы достигли главной цели. Теперь перед нами стоит другая задача.

— Какая?
— Сохранить команду в Первой лиге. А там будет видно. Пока амбиции находятся на этом уровне. Но это пока.

«Конечно, нам тяжело бороться с «Зенитом»

— Вторая команда в городе, где есть «Зенит», не бесперспективная история? Или Ленинградская область — это другое?
— Конечно, нам тяжело бороться. Про «Зенит» же есть слоган: один город — одна команда. Клуб у нас молодой, и армия болельщиков пока не такая большая. Однако надеемся, что будет прибавление. Всё зависит от нас, насколько успешно будем играть. Понятно, что «Зенит» — это «Зенит». Мы же можем создавать какие-то традиции для будущих задач и целей, чтобы на нас тоже обращали внимание в Петербурге. Понятно, что официально мы представляем область, но и город отчасти тоже.

— С «Зенитом» каким-то образом пересекаетесь или живёте в параллельных вселенных?
— Какие-то связи есть. С «Зенитом-2» мы регулярно играли. У наших руководителей, в частности спортивного директора Дениса Гагарина, есть контакты в клубе. Если нужны какие-то билеты на «Зенит», с этим тоже никаких проблем нет. Год назад мы даже сыграли с ними товарищеский матч на базе в Удельной. Надеемся, что с каждым годом эти связи будут только укрепляться.

— Народ ходит на ваши матчи?
— Посещаемость пока не такая высокая, как хотелось бы, но этому есть объяснение. Клубу всего-то пять лет. Разве за такой маленький срок может появиться многотысячная армия болельщиков? Однако летом по 2500-3000 человек мы на «Петровском» собирали — для нас это хороший показатель.

— Знакомство с Первой лигой оказалось жёстким?
— Конечно. У нас в летней паузе не было времени, чтобы настроить ребят на очень тяжёлую борьбу. Всё-таки они привыкли во Второй лиге играть с позиции силы, а здесь столкнулись с совсем другим уровнем сопротивления. Эти моменты мы уже по ходу чемпионата дорабатывали на тренировках и теоретических занятиях. Объясняли, что здесь играть не в полную силу не получится. У нас были неплохие отрезки, но был и провал. Концовка опять-таки выдалась хорошей. Не хватает немножко стабильности — это нормальная ситуация для команд, которые только поднимаются на лигу выше. Здесь от тренерского штаба прежде всего требуется переключить ребят на максимальную отдачу в каждом матче, без раскачки. Когда соперник сразу начинал агрессивно прессинговать, мы несколько раз терялись и проигрывали первые минуты. Важно было найти свой ритм игры. Осенняя часть сезона ушла на то, чтобы перестроить ребят. В весенней мы будем уже более подготовленными.

— Серия из пяти поражений сильно напрягла?
— Я предполагал, что осенняя часть будет тяжёлой, но не думал, что настолько. В этих пяти матчах слилось всё в одно: и собственные детские ошибки, и судейские, и реализация. Все эти игры были на три результата: мы могли и вничью сыграть, и победить. Такого, чтобы мы поднимали руки вверх и после матча признавали, что просто слабее — не было ни разу. Это обнадёживало. Я говорил ребятам: «Вы сами видите, что всё возможно. Наша цель — стараться забирать очки в каждом матче и гнать от себя мысли, что сегодня шансов нет». Вне зависимости от того, с кем играем, будь то «Химки», «Торпедо», «Акрон» или Махачкала. Такого, чтобы мы тупо отбивались, мечтая сыграть 0:0, никогда не было. Работа психологического плана с футболистами велась постоянно.

— Есть сейчас в Первой лиге явный фаворит по игре?
— Прямо явно никто не выделяется. Есть ряд команд, которые имеют лучше подбор исполнителей, в связи с чем они находятся выше, чем все остальные.

«Игроки лучше поедут в Саратов или Хабаровск, получая на 100-200 тысяч рублей больше»

— Гендиректор «Ленинградца» Игорь Левит поставил клуб на третье-четвёртое место с конца в лиге по бюджету. Тяжело пригласить качественного исполнителя в команду?
— Непросто. Был ряд ситуаций, когда вели переговоры, но в итоге не смогли дать то, что хотела другая сторона — представители игроков. Уровень зарплат в клубах, которые принято считать фаворитами, на порядок выше, чем у нас.

— Аргумент о красивейшем городе России в таких случаях не работает?
— Я думал, что нескольких игроков всё-таки удастся заманить перспективой пожить в таком прекрасном городе. И в этом плане немножко разочаровался. Игроки лучше поедут в Саратов или Хабаровск, получая на 100-200 тысяч рублей больше. Исключение — только Макс Беляев.

— Как удалось подписать такого опытного бойца?
— Для меня самого приятной неожиданностью стало его согласие принять наши условия и помочь «Ленинградцу». Это вообще нонсенс. Окей, у него была непростая ситуация в последнее время: Беляев больше тренировался, чем играл, так как не хотел снижать амбиции по зарплате. Клуб перевёл его во вторую команду. Тем не менее я был уверен, что Макс найдёт себе более интересный в финансовом плане вариант. Когда мне сказали, что есть возможность пригласить Беляева, я ответил: делайте всё возможное и невозможное, чтобы этот игрок был у нас. Это исключение из правил. Может быть, ему понравилась наша совместная работа в Туле. Наверное, имела значение и возможность пожить в городе уровня Санкт-Петербурга — всё-таки человек много поиграл и наверняка неплохо заработал.

«С «Динамо» сегодня связывает только далёкое прошлое»

— За РПЛ успеваете следить?
— Краем глаза. Игровые дни у нас, как правило, совпадают. А потом всё-таки больше смотришь на команды Первой лиги — своих соперников. Заканчивается одна игра — уже начинаешь думать о следующей.

— Из Премьер-Лиги больше по старинке за «Динамо» наблюдаете или уже за «Зенитом»?
— Да нет, ну какое «Динамо»? С этой командой нас сегодня связывает только далёкое прошлое.

— Но это же как первая юношеская любовь.
— Согласен. Может быть, лет 10 назад для меня буква «Д» была чем-то особенным. Сейчас такого нет.

«Что толку в лидерстве «Краснодара»? Концовка-то всё равно известна»

— Со времени вашей практики в Туле уровень чемпионата России просел?
— Лига стала послабее. Общий уровень команд в сезоне-2016/2017 был выше. Мне кажется, сложнее было играть, чем сейчас.

— Игорю Шалимову сейчас интереснее смотреть чемпионат России, чем раньше. А вам?
— Какие-то матчи отдельные — да. «Спартак» — ЦСКА, «Спартак» — «Динамо» или «Локомотив» — есть интрига. Но вот команды из середины и нижней части таблицы особого интереса не вызывают.

— Ваш коллега имел в виду, что наконец-то появилась интрига наверху — появился противовес «Зениту».
— А что толку? Концовка-то всё равно известна.

— Вы уверены, что «Зенит» и теперь будет первым?
— У меня вообще других мыслей по этому поводу нет.

— На чём эта уверенность основывается?
— Я бы не сказал, что «Зенит» стал слабее. Основная проблема команды заключается в том, что победы приедаются. Как бы Семак ни работал в этом направлении, внутри у игроков всё равно сидит мысль, что ты постоянно чемпион. Главная задача тренера — побороть эти настроения, сделать так, чтобы футболисты снова выходили на поле такими же по-спортивному голодными, как перед первым из пяти чемпионств.

— Семак с этой задачей справится?
— Да 100%, даже не сомневаюсь в этом. Я думаю, и сами игроки теперь будут профессиональнее готовиться к матчам и лучше настраиваться. Да, есть сейчас раздражитель в лице «Краснодара». Появилась команда, которая пощекотала им нервы. Есть амбиции догнать и обогнать, в очередной раз выиграть титул. Теперь у них все мысли будут об этом.

— Вам по-тренерски импонирует «Краснодар»?
— Интересен, да. Сейчас «Краснодар» уже не покупает дорогих игроков, как раньше. Клуб подтянул штаны, считает деньги и каждый трансфер рассматривает немного по-другому, чем раньше. Соотношению «цена-качество» стало уделяться ещё больше внимания.

«Сколько помню Федю Смолова, его всё время называли перспективным»

— Прошлым летом вы сетовали, что «Динамо» слишком «преклоняется перед иностранными тренерами». Личка пока не убедил, что он тот, кто нужен команде?
— Личка работает так, как и работал. Большего от него ожидать не стоило. У него есть свой уровень, в котором уже, в общем-то, не сомневаются. Никто не скажет, что это непонятно кто. Я тоже это подтверждаю. Допускаю, что на сегодняшний момент решение пригласить его в «Динамо» было неплохим. Но для выхода на более высокий уровень, на мой взгляд, им нужен другой специалист, более квалифицированный.

— Видите сегодня в РПЛ нападающих формата Кирьякова?
— С моей стороны ответ прозвучит нескромно, поэтому лучше ничего не скажу (улыбается).

— А как насчёт топ-3 российских нападающих?
— И тут нет ответа. В большинстве команд нападающие достаточно среднего уровня. Ни про одного не скажу: топ, супер.

— Как вам динамовские форварды?
— Тюкавин, Смолов… Перспективные.

— Оба?
— Сколько помню Федю, его всё время называли перспективным. Таким он и остался у меня в голове. Оговорка по Фрейду. Тюкавин — интересный парень, задатки есть. Но чтобы расти дальше, нужно выходить на более высокий уровень.

— Уезжать в Европу?
— Я думаю, да.

«Контакты с немцами были, но сейчас все нажали на кнопку паузы»

— Сами-то давно не были в Германии?
— В декабре летал по делам. Заодно с дочкой повидался.

— Канчельскиса то «Эвертон», то «Манчестер Юнайтед» на торжественные мероприятия в Англию приглашают. А вас «Карлсруэ» или «Гамбург» не зовёт?
— «Карлсруэ» меня постоянно приглашает. В ноябре, например, звали на празднования по случаю знаменитой победы над «Валенсией» (7:0) в 1993 году. Прислали официальное письмо. Собиралась вся наша старая гвардия во главе с Шефером. Мне потом прислали много фотографий, видео, как они это дело отмечали. Поэтому связь с «Карлсруэ» есть, и достаточно постоянная. С «Гамбургом» тоже не теряемся. За контакты с бывшими игроками там теперь отвечает бывший водитель автобуса — он и держит в курсе каких-то мероприятий, новостей в жизни клуба. Ещё до известных событий я договаривался о матче «Зенита»-1984 с «Карлсруэ». Были планы съездить в Гамбург или пригласить их ветеранов к нам. Контакты были, однако сейчас, понятно, все нажали на кнопку паузы.

— Только поэтому не поехали в Карлсруэ?
— У нас же игры были. Я поблагодарил их за приглашение, но вырваться не смог.

— Как «Карлсруэ» в 2000-м до региональной лиги докатился?
— Уже когда команда вылетала из Бундеслиги, я ничем ей помочь не мог: порвал крестообразные связки и долго восстанавливался. А потом перешёл в «Гамбург». Как это обычно бывает? Наверное, ошиблись с футболистами, которых пригласили. Из клуба, бывшего на хорошем счету в Бундеслиге, «Карлсруэ» в одночасье превратился в команду, на которую было просто тяжело смотреть. Плюс, я считаю, в тот сезон зря уволили Шефера. Этот тренер мог изменить ситуацию. Пригласили Бергера, с которым у Бородюка в «Шальке» были проблемы. Человек из ГДР каким-то образом сбежал в ФРГ в разгар холодной войны. Наверное, недолюбливал русских. Я не к тому говорю, что не играл при нём — я был травмирован. Но при нём в команде, где всё было налажено и работало, в коллективе с прекрасной атмосферой вдруг всё испортилось. Выстроить систему — тяжело, на это требуются годы. А сломать вышло легко и быстро.

— Как Кирьяков перестал играть, так клуб и покатился под откос.
— Можете так и написать: Кирьяков не играл, и команда вылетела. Шучу-шучу.

— Сегодня русских нет в Бундеслиге только из-за политики или не тянут уровень?
— В последние год-два, наверное, больше из-за политики. А до этого объективно наши лучшие игроки не тянули уровень Бундеслиги. Даже близко. К сожалению. В кругу друзей иногда спрашивают: «Почему вы играли, а это поколение не соответствует уровню?» И я просто развожу руками: сам не понимаю, что случилось. Почему в 1990-е у нас в Испании было столько игроков? В Германии россиян играло поменьше, но все были на хорошем счету. В Италии наши люди играли, в Англии. Чего один только Канчельскис стоил! А сейчас мы по индивидуальному уровню и близко не дотягиваем до топ-лиг. Наши игроки медленнее, намного хуже работают с мячом. В той же Германии тогда была проблема — дефицит индивидуально сильных исполнителей. Дриблёров было очень мало, тогда как у нас — предостаточно. А сейчас всё стало наоборот. Для людей не проблема обвести двоих-троих. У нас таких найдите. Вы спросили тройку лучших нападающих. Я могу просто так кого-то назвать, а смысл? Ярких, самобытных, индивидуально сильных игроков, особенно впереди, где нужно обыгрывать, рисковать, решать вопросы — таких нет.

«Адаптация Захаряна в Испании затянулась»

— Среди молодых тоже не видите тех, кто в перспективе может потянуть европейский уровень?
— Вот пример Захаряна. Сколько ему лет?

— 20.
— Я уехал в 22. Тоже молодой игрок, но сразу стал играть, без раскачки. А у Захаряна адаптация затянулась. Тяжело нашим игрокам там. Только Головин более-менее неплохо выглядит в Европе — всё-таки он долгое время там живёт и играет, привык работать на максимуме каждый день. Ну Миранчук ещё периодически выстреливает. Вроде — тьфу-тьфу-тьфу — пошло. А представляете, сколько в наше время таких игроков было?

— Через сколько лет теперь русские игроки появятся в Германии?
— Понятно, сейчас другое время. Но, я думаю, если у нас появится самобытный игрок, политика не станет ему преградой. Даже в Германию его возьмут — 100%.

«В Союзе за 50 рублей премиальных в душевой могли конкретно врезать»

— За «Карлсруэ» вы не раз в 1990-х играли против недавно умершего Андреаса Бреме. Запомнился вам?
— Что тут говорить — суперигрок. Чемпион мира. Мне кажется, я первые матчи в Германии играл с открытым ртом. Пацаном, бегая в ФШМ на чемпионате Москвы, я не мог представить, что буду выходить против Маттеуса, Бреме, Бухвальда. Что моими одноклубниками будут Хëсслер и Оливер Кан. Для меня это было что-то фантастическое, космос. Особенно в первый сезон. И я играл на уровне лучших игроков Бундеслиги.

— Вы, кажется, со старта хет-трик сделали.
— Да, «Вердеру» три забил. Действующему чемпиону Германии.

— После такого старта в Германии земля из-под ног не ушла?
— Ушла и очень сильно. Но я первый сезон отыграл на одном дыхании. Некогда было расслабляться. Там тебя каждый день на землю опускают на тренировках. Если где-то не побежишь, сразу скажут: «Дружок, ты что?» И в следующем матче ты уже не в составе. У меня и контракт хитро составлен был — с акцентом на премиальные. Чтобы получить всё оговоренное, мне нужно было играть не меньше 15 минут в каждом матче. В противном случае зарплата была намного меньше. Такая бонусная система здорово стимулирует. Я понимал, что расслабляться нельзя.

— В Союзе ещё и старики дополнительно мотивировали молодых.
— За 50 рублей премиальных в душевой могли конкретно врезать. Были и такие случаи в «Динамо». К счастью, не со мной.

— Как это происходило?
— Если видели, что игрок недорабатывает, старшие делали замечание. Если огрызался, быстро ставили на место.

— Помогало?
— Очень!

«Меня просто высмеяли на немецком ТВ!»

— В Германии таких методов не практиковалось?
— Таких — нет, но на тренировках искры летели. Битва за состав была сумасшедшая. Чтобы вы понимали, сзади стояла очередь, чтобы тебя из основы убрать и самим туда влезть. Я имею в виду сугубо рабочий процесс, а не какие-то левые дела.

— Составчик у того «Карлсруэ» мощный был.
— Согласен, но в мой первый год в Германии он ещё не был таким мощным по именам. Они продали Мехмета Шолля в «Баварию» и на эти деньги купили меня. Кройцер тоже ушёл в Мюнхен. СМИ называли «Карлсруэ» фарм-клубом «Баварии». Она постоянно забирала оттуда лучших игроков. Когда я пришёл, звёзд в клубе особо не было. Оливер Кан ещё был достаточно молод. Тогда и подумать никто не мог, что это будущий лучший вратарь мира. А в остальном собрались достаточно средние по меркам Бундеслиги футболисты. Для меня же важно было, что там уже выступали наши ребята — Валера Шмаров, Петя Нойштедтер, отец Романа. Приходилось и на себя брать бремя лидерства, вести команду за собой. После того как за три-четыре матча забил гола четыре, на меня стали обращать внимание, пригласили на ARD, первый канал немецкого телевидения. Когда я там сказал, что хочу на следующий год попасть с «Карлсруэ» в еврокубки, надо мной вся студия смеялась. Меня просто высмеяли! В конце сезона мы этого добились.

«Перед Дортмундом у меня глаза кровью наливались, как у быка»

— Какой клуб был вашим любимым клиентом в Бундеслиге?
— Дортмунд.

— Я проверил — семь штук отгрузили «Боруссии».
— Хитцфельд — это мой самый любимый тренер (смеётся). Когда он говорил, что Кирьяков только и умеет, что провоцировать и зарабатывать пенальти, для меня это была сверхмотивация! У меня глаза сразу кровью наливались, как у быка. Я ждал этих игр. А там — Заммер, Мюллер, Шапюиза, Жулио Сезар. Я выходил против Дортмунда супермотивированным — рвал и метал. А после матча говорил спасибо Хитцфельду за максимальный настрой на игру.

— Кажется, только «Баварии» так и не забили?
— Забил с натяжкой. В первом же матче делал прострел, и мяч от ноги Кройцера залетел в ворота. Сыграли, по-моему, 3:3 на старом «Олимпиаштадионе».

— Хет-трик после 0:3 против «Боруссии» — самый крутой матч в Германии?
— Наверное, да. При 0:3 с трибун уже пошёл свист, посыпались проклятия на наши головы. Когда за 19-20 минут мы забили три, вы не представляете, что творилось на стадионе. Этот экстаз невозможно описать словами! Второй тайм — куча моментов и у нас, и у них. Я даже четвёртый мог забить. Но закончили 3:3.

«Кан прицепил мою золотую цепь на сливной бачок»

— Был в «Карлсруэ» более авторитетный мужик, чем Кан?
— Наверное, нет. Кан держал команду в раздевалке. Одного его слова было достаточно. Кан и Вольфганг Рольф, наш самый опытный игрок. Все понимали: если они говорят, нельзя ничего против сказать. Иначе возникнут большие проблемы. Кан был в авторитете.

— Есть у вас история про Оливера?
— Конечно, специфический мужик. Но у нас сложились хорошие отношения — время от времени ржали друг над другом. Один раз я на сборах в Эмиратах купил толстенную золотую цепь, граммов 400-500 — в России такие были в моде. И явился в ней на тренировку. Потом прихожу: нет. Начал искать. А Кан её на сливной бачок в туалете прицепил! Коллектив в «Карлсруэ» мировой был — прикалывались по полной программе. И кирпичи подкладывали друг другу в сумки, и чего только ни делали. Атмосфера была располагающая. Все нормально относились к шуткам-прибауткам.

— На пиво часто ходили?
— Для меня это было что-то непонятное после нашего чемпионата. За день до игры заезжаем в гостиницу. И тренер говорит: встречаемся в баре. Все пришли, выпили по одной-две кружке пива, поболтали в неформальной обстановке. Такие вещи сближали, объединяли коллектив, помогали снять стресс. Это же не просто пойти где-то втихаря накидаться. В Германии культ пива, традиции. Про качество и говорить не стоит. Но для меня такие посиделки в диковинку были после России.

— Винфрид Шефер — очень колоритный дядя. Как вам с ним работалось?
— Замечательно. Мы с первых минут знакомства прониклись симпатией друг к другу. Он рыжий, я рыжий — может быть, на этой почве. Вначале-то, слышал, он довольно скептически отнёсся к идее купить русского. Мне потом рассказали, что Шефер звонил Берти Фогтсу, с которым играл вместе с Мёнхенгладбахе. Фогтс возглавлял в своё время юношеские и молодёжную сборные Германии, и мы их обыгрывали. Заочно Фогтс знал меня. Думаю, он и дал Шеферу характеристику на меня: «Даже не думай, покупай». Ну и я с первых туров начал доказывать, что чего-то стою. Приходилось даже драться на тренировках.

— Из-за чего?
— Один и тот же человек лупит по ногам — один раз, второй, третий. Уже предупреждаешь его — не действует. После четвёртого полетел на него с кулаками. Драка. Ну, думаю, сейчас штраф будет. Наоборот! Шефер подошёл: «Кики, молодец! Нужно стоять за себя». До сих пор у нас нормальные отношения. Пишет мне в соцсетях: «Всё нормально?» Волнуется, естественно, что происходит в России. Они думают, что у нас внутри страны происходят какие-то события непонятные. Успокаиваю их: «Всё нормально».

— А с тем парнем, с которым сцепились, долго не разговаривали?
— Тем же вечером за кружкой пива сняли все вопросы.

«Немецкий язык я учил в барах за кружкой пива»

— Со Шмаровым вы и в Союзе дружили или чужбина сблизила?
— В Союзе, конечно, знали друг друга, а в Германии сдружились. Валера уже год был в команде, когда я пришёл, чуть-чуть знал язык, ребят и сильно помог мне в первое время. Подсказывал, где как себя надо вести. Потом уже немцы тащили: «Кики, пошли пройдёмся по злачным местам». Зову Валеру за компанию, а он: «Да не, без меня». Я в принципе люблю идти на контакт, а тут с первых туров начал о себе заявлять, и стало ещё интереснее узнавать новое. Я же не учил специально язык. Немецкий осваивал в барах и ресторанах с ребятами. Бывало, пойдём куда-то вдвоём-втроём. Спрашиваю по-английски значение какого-то слова, и они мне за кружкой пива начинают объяснять: это надо говорить, а это — не надо. Один раз решил козырнуть знанием языка — получилось комично.

— Как?
— Обычно в немецких ресторанах спрашивают: вам вкусно? На этот вопрос принято отвечать schmac scheisse — типа, чертовски вкусно. А я перепутал и сказал: scheisse schmac — получилось дерьмо вкусно. Все смеялись. В любом случае всё было позитивно. Немцам, наоборот, нравилось, что я вслух учу немецкий язык. Это сильно сближало с ребятами. Месяца через два-три уже более-менее говорил по-немецки.

«Маттеус звал меня в «Баварию», а я его — в Нижний»

— Вы на пике могли сменить «Карлсруэ» на клуб покруче?
— Были предложения. Приезжал агент по поручению «Пари Сен-Жермен». Встречались с ним в Страсбурге, в 60 км от Карлсруэ. Были варианты в Италии. «Барселона» интересовалась.

— Серьёзно?
— Да. Мне звонили журналисты из Испании, Рексач, помощник Круиффа, приезжал на игру «Карлсруэ» меня смотреть. Из Испании звонили агенты, мы на ломаном английском общались. Сказал им: «Хорошо, делайте официальное предложение». Но до него дело не дошло. Я же в 1993 году вошёл в число номинантов на «Золотой мяч» — занял 21-е или 22-е место. У меня сохранилась вырезка из Bild Zeitung с фото листка, на котором расписывались кандидаты на усиление атаки в «Баварии». Кто-то из клуба слил журналистам эту бумагу. Так вот на первом месте там стоял Тони Йебоа из Франкфурта, а на втором — я. Кирстен, Клинсман стояли ниже. Фёллер — зачёркнут. Не помню точно, кого они взяли.

— Почему не вас?
— Как я понимаю, «Карлсруэ» сразу всем отказывал. О «Баварии» я позже только узнал.

— Есть сожаление, что не попали в «Барсу» или «Баварию»?
— С одной стороны, конечно, есть. А с другой — я настолько комфортно себя чувствовал в «Карлсруэ», был лидером команды, которая имела шансы попасть в призёры. В одном сезоне мы за тур до конца шли на третьем месте в Бундеслиге. Оставалось сыграть с «Ваттеншайдом», который уже вылетел и которому вроде бы ничего не нужно было. Если выигрываем, а «Бавария» играет вничью — вообще на второе место выскакивали бы. Супершанс! Нас заранее пригласили на первый канал немецкого телевидения как команду-сенсацию, которая произвела фурор. И мы влетели 2:6!

— Кошмар.
— А все преследователи — выиграли. И мы свалились на шестое место, даже не попали в еврокубки. Я к тому говорю, насколько непредсказуема тогда была Бундеслига. Сейчас, понятно, «Бавария», Дортмунд, Лейпциг, Леверкузен на голову всех сильнее, а тогда каждый мог обыграть каждого.

— На эфир-то поехали?
— Куда деваться? Если немцы что-то планируют, уже изменить ничего нельзя. Поехали с кислыми лицами. Вместо того чтобы принимать поздравления, пришлось оправдываться.

— Расскажите, как Маттеус звал вас в «Баварию».
— Это было как раз после моей первой игры с «Баварией», которая 3:3. И Лотар мне тогда сказал: «Давай переходи к нам». Ответил: «Хорошо, подумаю». У меня есть классная фотография, где мы идём вдвоём, две «десятки», общаемся.

— Продолжение этого общения было?
— Была тема — пригласить Маттеуса главным тренером в Нижний Новгород, в «Волгу».

— Шутите?
— Серьёзно. Это было лет 10 назад. Я с Лотаром контактировал. Маттеус где-то в интервью говорил, что из России на связи со мной. Я помогал ему найти команду в РПЛ. Скажу больше: он готов был приехать в Нижний.

— Почему не доехал?
— В Нижнем Новгороде испугались.

— Чего, имени?
— Наверное, да. Всё-таки имя у него — ого-го. Я общался напрямую с помощником губернатора Шанцева — Сватковским. Интерес к Маттеусу реально был, но потом так же резко остыл. Мне сказали: «Нам неудобно, но, наверное, не стоит продолжать эту тему».

— Перелом лицевой кости — самая страшная травма в карьере?
— Самая тяжёлая — разрыв «крестов», а после этого перелома я через месяц уже тренировался. Чисто игровой эпизод: я выскакивал из-под защитника, а он, не видя меня, сделал движение локтем. На встречном движении меня поймал. Скорая заехала прямо на футбольное поле, и сразу со стадиона повезли на операцию

— Угрозы жизни не было?
— Сказали, что, если бы чуть повыше попал, мог выбить глаз.

«Хотите принять участие в казни двоих или троих заключённых?»

— Китайская тюрьма — самое экзотичное место, куда вас заносила судьба?
— Как вы хорошо осведомлены! Наверное, одно из. Смертники там сидели.

— Жуткое место?
— А мы не были внутри. Нас водили на стрельбище пострелять из пистолетов и автоматов.У меня есть фото с двумя «калашами» — Рэмбо такой. А потом пригласили на застолье в каком-то помещении. Там и прозвучал вопрос: «Хотите принять участие в казни двоих или троих заключённых?» Так и не понял, в шутку это было сказано или всерьёз. Но было не по себе. Хотя в целом принимали очень тепло. Начальник тюрьмы был фанатом нашего клуба. И в целом китайцы к россиянам хорошо относятся, уважают и делают всё, чтобы гость получил удовольствие.

«Какой-то чудак ходил, жёг какие-то ветки, бубнил. Может, и колдун»

— Спросил у Бахвы Тедеева про удивительный матч СССР — Нигерия на юношеском ЧМ — и у вас спрошу. Что же тогда произошло?
— До сих пор не понимаю. Всё было под нашим контролем. В первые 60 минут просто проехались по сопернику катком. Ничего не предвещало проблем.

— До сих пор считаете, что виной поражению «потусторонние силы»?
— Какой-то чудак ходил, жёг какие-то ветки, бубнил. Может, и колдун, не знаю. Но ссылаться на это точно не стоит. Мы должны были становиться чемпионами мира. По крайней мере, снова, как и на Евро, разыгрывать золото с португальцами. Других конкурентов для нас просто не существовало.

— Ваша замена — переломный момент?
— Об этом много говорилось. Но тренера тоже можно понять: 4:0 за полчаса до конца основного времени, игра под нашим контролем — что там может произойти? Уже нужно было думать о следующем матче. Смысл было держать на поле всех по 90 минут? Просто так сложилось неудачно. Стечение обстоятельств.

— Вы готовы были продолжать?
— Конечно, был готов. Поймал кураж, два забил, всё получалось. Но и тренерский штаб можно понять: дело вроде бы сделано, и нужно готовиться к полуфиналу. Там, кажется, на американцев выходили. Команда намного слабее нашей.

— Вы тоже исключаете нечистую игру с чьей-то стороны?
— Исключаю полностью. Мы были одно целое, вся команда. Внутри коллектива мы бы знали все эти моменты. Какие-то конторы, ставки — это всё домыслы. Бред и чушь. Это был просто несчастный случай. Знаю, что Борису Петровичу потом предъявляли на техническом комитете за ту замену. Но это всё неправильно.

«Думаю, Лобановский и сам понимал, что шансов что-то выиграть на ЧМ-1990 мало»

— Помните свой первый и последний матч за первую сборную СССР?
— Да, со сборной Польши. Всё-таки тогда это была дружественная страна. И я сразу забил. Гол даже есть в телефоне — не знаю, где откопал. Повезло там: оказался рядом и в пустые ворота добил. Помню, летели в Польшу на военном самолёте, с лавками вдоль бортов — на рейсовый, видимо, билетов не было. На обратном пути забросили киевлян домой и полетели дальше в Москву.

— С Лобановским было общение?
— Нет. Только «здрасьте» — «здрасьте». Он с молодыми мало общался.

— Была робость перед такой величиной?
— У меня ноги тряслись, когда впервые вышел на поле с Белановым, Заваровым, Протасовым, Демьяненко, Хидиятуллиным — такая плеяда! Все мастера. Уровень просто запредельный. Меня потом и на отборочные игры брали. Я даже в первые 16 не всегда попадал, но в 19 лет просто присутствие в этой обойме воспринималось как сказка.

— Черенков и в сборной держался отстранённо?
— Федя был на своей волне и с самим собой наедине. Все всё прекрасно понимали и его особо не трогали.

— Шансов попасть на ЧМ-1990 не было?
— Вообще без шансов. Я так понимаю, что Лобановский из уважения к этой плеяде повёз их всех в Италию. Ведь эти люди столько для него выиграли. К сожалению, всё это закончилось не так, как все хотели.

— Команда была перезрелой?
— Я думаю, да. Её нужно было освежать. Но он поступил по-человечески по отношению к этим ребятам, тем самым отблагодарив их за всё, что они для него сделали. Я думаю, Лобановский и сам понимал, что шансов что-то выиграть мало.

«Моей подписи под «Письмом 14» не было, но я сдержал слово»

— Какой из чемпионатов Европы, 1992 или 1996 года, обиднее вспоминать?
— И тот, и другой. Потому что и в Швеции, и в Англии можно было добиться чего-то серьёзного.

— 0:3 от Шотландия в 1992-м — тоже несчастный случай?
— Второй несчастный случай в моей карьере. Я пересматривал моменты — играли-то неплохо! Да, немного не хватало креатива, но мы неплохо доходили до штрафной. Сказалось, что пропустили довольно быстро и обидно. Первый гол — рикошет. Потом — штанга, спина Харина — 0:2. Стали спешить, что-то выдумывать, пытались завести мяч в ворота, вместо того чтобы сыграть попроще. Ничего не получалось, ошибались, нервничали. А во втором тайме получили пенальти, и на этом всё закончилось. Хотя был супершанс войти в четвёрку лучших. Как минимум.

— Бышовец потом говорил, что эта плеяда вообще могла брать Кубок мира.
— И это правда. Мы же тогда немцев только на последних секундах отпустили. Я потом Хëсслеру высказывал: «Наша игра была, а ты взял и на последних секундах всё испортил». Попал со штрафного в самую паутину, где мухи в туалет ходят. С Нидерландами опять-таки достойно сыграли, где были Гуллит, ван Бастен, Куман, Бергкамп, Райкард. Да, судья отменил вроде бы чистый гол ван Бастена, но у нас тоже моменты были. Два очка после двух матчей — оставалось только Шотландию обыграть. И были бы в призёрах.

— Вы до сих пор считаете, что на Евро-1996 Романцев испугался сыграть в два нападающих против Италии?
— Об этом уже столько сказано, в том числе мной, что уже не хочется ворошить прошлое. Тем более мы иногда встречаемся с Романцевым на ветеранских мероприятиях, нормально общаемся. Времени прошло достаточно, чтобы всё успокоилось.

— Почему всё-таки вы не сработались?
— Не знаю. У него всё-таки ставка была на своих, спартаковских ребят. Может, присутствовал и какой-то свой интерес как президента клуба — засветить ребят, чтобы выгодно продать. Предположить можно что угодно, но то, что у нас не сложилось — это факт. Бывает такое.

— Сегодня с позиции тренера не одобряете собственный отказ выйти на замену в матче с немцами на Евро-1996?
— Как воспринимаю? Негативно, естественно. Нельзя футболисту так поступать. Но у меня были свои причины: я мечтал сыграть против немцев. Мечтал их разорвать. Знал сильные и слабые стороны каждого игрока в той сборной Германии. Особенно защитников, поскольку постоянно играл против них в Бундеслиге. И знал, как против них играть. Мне было просто обидно. Я после игры рыдал — слёзы текли из-за того, что не сыграл.

— Ту Германию реально было обыграть?
— Шанс был. У нас-то компания подобралась тоже неплохая.

— Разделяете мнение, что то была сильнейшая сборная России в истории?
— В 1992-м ещё оставалась группа игроков на сходе, а в 1994-1996 годах у нас была топ-сборная. Топ-игроки. Все по отдельности играли в больших чемпионатах и не просто подыгрывали другим, а сами были лидерами своих клубов. Их нужно было только правильно организовать, расставить, нужные слова сказать — и всё. Помните, что сказал дель Боске после очередной победы Испании? «Моя главная задача здесь — не мешать. Они сами разберутся». Так и в той сборной России тренеру нужно было создать хороший микроклимат, обеспечить условия для качественной подготовки, расставить футболистов — и отойти немного в сторону.

— Вас уже достали вопросы про «Письмо 14»?
— Достали, да. Вы тоже будете доставать? (Смеётся.)

— Всего один вопрос: это была ошибка?
— Я скажу так: и да, и нет. Да — потому что пропущен один из важнейших турниров в карьере. Нет — потому что поступил по-мужски. Дал слово и сдержал его.

— Не считаете, что футболистов просто использовали?
— Чтобы утверждать подобное, нужно иметь достоверную информацию. У меня её нет. Я, кстати, и не подписывал письмо. Я дал согласие, чтобы это сделали за меня. В принципе, это то же самое, просто уточнение. Я приехал, сыграл и уехал обратно в Германию. Что творилось за кулисами в Москве, кто с кем договаривался — не знаю.

— С теми, кто подписал письмо, а потом сдал назад, произошло охлаждение?
— Когда мы вернулись, тяжело было общаться с ребятами, которые сказали одно, а сделали другое. В этом плане были проблемы, возникали трения. С некоторыми садились за стол и решали вопросы. Кто-то извинялся, кто-то — нет. В любом случае это мешало. Снова стать единым целым, мощным кулаком, каким были раньше, мы так и не смогли.

«Готов встретиться с Рабинером, всё обсудить и пожать руки»

— Вы довольны игровой карьерой?
— Да. Я играл в Бундеслиге, был на хорошем счету, номинировался на «Золотой мяч» — фактически входил в топ-20 лучших игроков мира. Выигрывал чемпионаты Европы среди юношей и молодёжи. Может быть, «взрослых» титулов не хватало. Наверняка мог достичь большего, если бы срослось с «Баварией» или «Барселоной». Но в любом случае я играл на хорошем уровне. Сказать, что супердоволен, не могу. Но — доволен.

— Сергей Юран не скрывает мечты возглавить «Спартак». У вас есть такая же?
— Мне недавно задавали похожий вопрос, и я ответил немножко по-детски: конечно, есть мечта. Есть амбиции работать на уровне Премьер-Лиги. Не скрою, я хочу вернуться на уровень РПЛ. А там поглядим. Последнее слово в футболе как игрок я сказал, а как тренер — ещё нет.

— Вы в последнее время практически не появляетесь в инфополе.
— И великолепно себя чувствую! Я уважительно отношусь к вашей профессии и работе. Единственное, хочется профессионализма и взаимного уважения. Чтобы все честно делали свою работу.

— Сегодня не сожалеете об инциденте с моим коллегой Игорем Рабинером?
— У каждого своё видение, что тогда произошло: у меня своё, у него — своё. Мне кажется, неправильно делать из таких историй шоу, повышать себе рейтинги. Надо разбираться между собой, а не выносить всё наружу. Но столько времени прошло. Готов с ним встретиться, всё обсудить и пожать руки. С моей стороны никаких вопросов нет.

— В душе вы всё тот же задиристый Киря, каким были в юности?
— Уже нет, стал поспокойнее — даже по сравнению с самим собой «тульским», пяти-шестилетней давности. Теперь лишний раз подумаю, прежде чем что-то сказать на пресс-конференции, не так близко к сердцу воспринимаю какие-то вещи.

— Это на вас Питер так подействовал?
— А разве Питер на кого-то действует умиротворяюще (улыбается)? Тут, конечно, суматохи поменьше, чем в Москве. Но я думаю, дело в возрасте — всё-таки 55-й год пошёл.