Легендарный российский волейболист Дмитрий Мусэрский осенью прошлого года был дисквалифицирован на девять месяцев за положительную допинг-пробу. Он опубликовал заявление после вынесения решения, а потом не общался с журналистами.
Как вынужден был признать себя виновным, кто косо смотрел на него после этого случая, как тяжело переживает нынешнюю ситуацию на Украине (Дмитрий переехал в Белгород из Макеевки в 17 лет, а в 18 получил российское гражданство) и каким видит своё будущее – Мусэрский честно ответил на эти и другие вопросы после красивой победы своего «Сантори» в чемпионате Японии. Российский диагональный стал героем ответного матча с «Нагоей» и «золотого» сета, вернувшись в игру после дисквалификации лишь в начале текущего года.
«Это была неделя преодоления. Просто надо — и всё»
– Насколько сложно было возвращаться в игровой ритм после дисквалификации?
– Было очень тяжело, потому что все команды были уже на ходу. Я чувствовал большую разницу в уверенности, в форме. Я хоть и тренировался с командой, но тренировки от игр отличаются. Без игр на протяжении 6-8 месяцев… Это даёт о себе знать. Тяжело было заново вкатываться.
Когда только-только начал набирать форму, у нас 13 человек из команды, включая тренера, заболели «короной». И на две недели мы выпали из игрового и тренировочного режима. Это был ещё один удар. Затем, уже с последствиями вируса, начали заново с командой набирать форму.
Дмитрий Мусэрский после победы в чемпионате Японии
Фото: Из личного архива
Да, где-то нам немного повезло, потому что первые матчи были с аутсайдерами чемпионата. Хотя мы с ними и боролись почти на равных, это принесло нам очки. А они очень нужны были, чтобы попасть в плей-офф. Потом были неожиданные травмы у некоторых игроков. Команда была как на качелях — то вверх, то вниз. Мы никак не могли полностью собрать состав, набрать форму и уже показывать тот волейбол, который можем.
Можно сказать, полуфинал с «Панасоником» мы играли ещё не в полной боевой готовности. Я бы сказал, что финальный матч чемпионата – это была демонстрация того, на что команда действительно способна. По сути, мы вышли на пик формы в самый-самый последний момент, — смеётся Дмитрий.
– Когда уже отступать было некуда?
– Да, мы были припёрты к стене. Особенно после этих шести долгих партий с «Панасоником». Был невероятный матч. Мы выиграли «золотой» сет и пробились в финал, а на следующий день уже был первый финальный матч с «Нагоей».
Все были пустые и физически, и эмоционально. Поэтому они нас очень легко обыграли. После этого поражения было морально тяжело настроиться, что ты можешь обыграть соперника, который только что победил с невероятной легкостью — 3:0. Была тяжелая и ментально, и физически неделя, пока не восстановились. После того матча с «Панасоником» у некоторых игроков появились травмы, у меня в том числе. Это была неделя преодоления, когда ты понимаешь: надо — и всё тут.
«Я ни одного слова критики в свой адрес не услышал»
– Восстанавливаться физически – это одно. Насколько тяжело было морально после дисквалификации? Поддержали ли партнёры, руководство команды? Или были косые взгляды?
– Мне тоже было интересно, как в команде отнесутся. В августе я написал письмо в клуб. Не исключал, что могли отнестись негативно. Всё-таки тема щепетильная, особенно для Японии, где люди и компании очень дорожат своей репутацией. А иметь в команде игрока, у которого был скандал с допингом…
Я ждал разных исходов. Популярным языком постарался объяснить, что было, как и почему. Естественно, решение было за клубом. Ответ меня не то чтобы удивил, но было приятно, что клуб оказался на моей стороне. Мне сказали: «Всё нормально, не переживай. Мы тебя ждём, приезжай, будем работать дальше уже с ноября».
Были, естественно, предложены варианты временной замены меня другим иностранцем, они этим воспользовались. Мне было приятно и важно, как отнесся клуб, потому что это помогло быстрее отойти от не то чтобы шока, но очень тяжелого морального состояния. Были некоторые разбившиеся мечты и несбывшиеся планы. Депрессивное состояние.
Такой ответ руководства помог собраться с мыслями, силами и начать тренироваться. Летом впервые в жизни я больше полутора месяцев не подходил ни к мячу, ни к тренажерному залу. Даже не бегал. Я вообще ничего не делал, потому что не мог, не было ни малейшего желания. Получив ответ, понял, что у меня как минимум есть цель. День за днём постепенно вкатывался и втягивался. Удар был серьёзный.
– Олимпиаду в Токио вы пропустили из-за травмы или всё-таки из-за этой положительной пробы?
– Это тяжелый для меня вопрос. Там всё вместе было: и проба, и травма.
– Накатило всё вместе и из-за этого было ещё хуже?
– Да. Было больнее.
– Ваш клуб сказал, что вы ему нужны. Из России были слова поддержки: от федерации, коллег, друзей?
– Да, самое интересное, что я ни одного слова критики в свой адрес не услышал. Это уму непостижимо. Все люди, которые мне писали, звонили, с которыми я общался, никто ни одного отрицательного отзыва не сказал о ситуации.
Дмитрий Мусэрский после победы на чемпионате Европы — 2013
Фото: РИА Новости
– Правильно ли я понимаю, что вам поставили ультиматум, чтобы вы признали вину?
– Ну не настолько прямо всё было… Но выглядело именно так, что мне в любом случае придётся чем-то жертвовать.
– Были такие слова: «Дмитрий, признавайте вину, и тогда мы скостим вам срок»?
– В каком-то смысле так и было. Я понимал, что если не признаюсь, будет очень большой риск потерять вообще два года. К тому же эти два года могли начаться не с марта-апреля прошлого года, а вот сейчас или с января этого года. Я бы просто потерял… Наверное, уже перестал бы играть.
«У меня просто перехватывало дыхание от счастья»
– Даже не неделя, а год преодоления получился.
– По большому счёту, да, если считать с момента начала дисквалификации. И всё сложилось в одном матче. Для меня этот финал был ну очень принципиальным.
– Понимаю, что Олимпиада в Лондоне – это другое. Но для вас этот финальный матч и этот «золотой» сет можно сравнить с тем, что было десять лет назад?
– Немного иначе отвечу на этот вопрос. У меня всего несколько матчей в жизни вызывали сильные эмоции. Когда мы в первый раз выиграли Мировую лигу в 2011-м, у меня там просто перехватывало дыхание от счастья, я не мог слова сказать. Меня позвали тогда на интервью, я по-английски ничего кроме «Восхитительно» и «Я невероятно счастлив» больше не мог сказать.
Второй матч – это, естественно, финал Олимпиады в Лондоне. Но сами эмоции нахлынули только на следующее утро, потому что на награждении в день после победы я был эмоционально пуст, я ничего не чувствовал. Но, проснувшись утром перед выездом, не мог сумку собрать, потому что у меня рекой слёзы лились. Прошедший финал у меня тоже был такой, что, я бы сказал, глаза запотели. По эмоциям было тяжело, тем более с такой сложной ситуацией. Это было важно лично мне.
– В прошлом году было противостояние в финале с поляком Михалом Кубяком, в этом — с Бартошем Куреком. У вас с ними принципиальное соперничество?
– Именно с игроками, если брать какие-то политические отношения, то нет. Нормальное, тёплое общение. При общении нет косых взглядов или недомолвок. Что касается игры на площадке, лично у меня нет к ним такого отношения: «Ага, Польша, значит, ты – мой принципиальный соперник». Но за них я не могу отвечать, я не знаю.
– То есть у вас не как у Алексея Спиридонова отношения с поляками?
– Да, я не привык делить людей по национальности.
«Некоторые из тех, с кем я раньше играл и тренировался, сейчас на фронте»
– Как жить в ситуации, которая сейчас происходит между Россией и Украиной? Вас в Японии об этом спрашивают?
– Как ни странно, здесь, в Японии, я давления не ощущаю. Журналисты не задают мне такие вопросы, хотя пресс-конференции у нас после каждого матча. Вполне возможно, они понимают деликатность темы. И когда находимся в парке с детьми, никто не приходит, их никто не терроризирует, никто не обижает, всё нормально. В этом плане нет никакого давления.
Дмитрий Мусэрский и Александр Волков после победы в финале ОИ-2012
Фото: РИА Новости
Что касается самой ситуации – да, естественно, спокойно смотреть на это, наблюдать за этим невозможно. Привычная жизнь, которая была раньше, сейчас совершенно непредсказуема. И никто не знает, что будет дальше. Наверное, это сейчас пугает больше всего не только людей, которые задействованы во всём этом конфликте, но и весь мир.
Единственное, что я могу сказать по этому поводу – у меня остались друзья и родственники на Донбассе. Некоторые из тех, с кем я раньше играл и тренировался, сейчас на фронте. По их словам, у них впервые за восемь лет появилась надежда на прекращение огня и возвращение к нормальной жизни.
– Вы всегда говорили, что не читаете новости, стараетесь не следить за тем, что происходит. Как сейчас?
– Новости мне приходится читать, наверное, впервые в жизни. Я мониторю ситуацию, слежу за тем, что происходит в России и в Белгороде, в частности. Что происходит в мире, как всё меняется, в какую сторону, чтобы представлять, что делать дальше и как дальше жить.
«Для тех, кто выиграет чемпионат мира без России, ценность медали будет уже не та»
– Была ли у вас цель вернуться не только в топ со своим клубом, но и в сборную? Сыграть на домашнем чемпионате мира?
– Конечно. Спорт вроде бы вне политики, как привыкли говорить, но в то же время спортсмены то при чём? При чём спортсмены, которых не допускают до международных соревнований? Это очень некрасивый ход, мягко говоря. Что касается клубов, которые своим выступлением заслужили участие на международной арене, в еврокубках, то исключать их по непонятной причине… Я не могу даже назвать это каким-то определённым словом, но о справедливости здесь речи идти не может.
– Глава МОК Томас Бах заявил, что россиян нужно выгнать из олимпийской семьи. Он мог, наоборот, показать пример, как можно объединить людей, а не подвергать дискриминации.
– Да, дискриминация есть. И дискриминация – это мягко сказано. Принцип и идея Олимпийских игр – остановить всё и сплотить все нации, страны во время одного международного турнира всей планеты. А здесь мы видим совершенно обратные действия.
– Вы находитесь в Японии и можете посмотреть на все равноудалённо. Надолго наш спорт исключён из мирового?
– Если честно, я об этом не задумывался. Не могу предсказывать. Но для тех, кто выиграет какой-нибудь чемпионат мира без России, ценность этой золотой медали будет уже не та. Не так ли?
Сборная России по волейболу – чемпион ОИ-2012
Фото: РИА Новости
– В фигурном катании чемпионат мира прошёл без участия России.
– И какова ценность таких наград для самих участников? Понятно, что стране, федерации всё равно. Они выполнили задачу – получили золотую медаль. Но что касается спортсменов, я бы не хотел иметь золотую медаль в Лондоне, если бы там не было Бразилии, например.
Если ты на самом деле заслуживаешь первое место, тебе неважно, с кем играть, против кого выступать. Но тебе обязательно нужно на этом турнире сразиться с самыми сильными командами. Тогда ты можешь с гордостью говорить, что ты – чемпион мира, олимпийский чемпион или победитель какого-то турнира. А так, ценность этой медали, что по фигурному катанию, что по волейболу – она будет далека от той, если была бы Россия. Так и в других вида спорта.
– Каким вы видите своё будущее на ближайшие годы? Продлеваете контракт с «Сантори» или рассматриваете ещё какие-то варианты?
– У меня ещё два турнира впереди за полтора месяца – Кубок Японии и подобие европейской Лиги чемпионов — азиатская Лига чемпионов. А что будет дальше, я не знаю. Я разговаривал с руководством клуба, упомянул политическую ситуацию с Россией, сказал, что понимаю, что они дорожат своей репутацией, и что мне нужен честный ответ, чтобы потом не было каких-то недомолвок. Они ответили, что хотят видеть меня в клубе и вопросов быть не может. Сейчас переговоры идут, на фоне санкций решается вопрос по поводу визы, следующего сезона. Я сам ещё смутно представляю своё будущее здесь, поэтому всё в процессе переговоров.
– Вы бы хотели остаться в Японии с семьёй, но, если что-то не получится, готовы вернуться в Россию?
– Да, конечно.
– Вернуться и играть?
– Скорее всего, да.