В течение трех дней пребывания на спартаковском сборе в Австрии я наслушалась о
Квинси прямо-таки невероятных вещей. Что если уж говорить о ком-либо: «Порхает,
как бабочка, и жалит, как пчела», — так это именно о 20-летнем голландце. Что на
тренировках он под настроение вытворяет такие финты, которые не то что повторить
— описать словами бывает не под силу. И что прозвище Электрический Голландец,
которым легионера наградили фанаты лондонского «Арсенала», из которого он
приехал в Россию, лишь в малой степени отражает природную реактивность игрока.
Но сам Квинси пребывал в грусти. Отлученный из-за травмы от игр, он дважды в
день сиротливой рысцой наматывал километры вокруг поля, потом устраивался на
синтетическом коврике и со вселенской печалью в глазах добросовестно отрабатывал
общефизическую повинность под пристальным контролем тренера. Потом так же понуро
устраивался в тенечке на трибуне, с завистью глядя, как команда заканчивает
тренировку без него.
КОНКУРС В «АЯКСЕ» — ДО ТЫСЯЧИ ЧЕЛОВЕК НА МЕСТО
— То, что вы вынуждены временно заниматься без мяча, действительно удручает до
такой степени?
— Ну… Мне трудно находить удовольствие в тех упражнениях, которые
приходится делать. Но никакого выбора у меня нет. Хотя в принципе я люблю
тренироваться.
— Занимаетесь этим, как я слышала, с семи лет?
— С шести. Моим первым клубом был «Бейлмер» — совсем маленький, который
располагался неподалеку от дома. Туда меня отвел отец, когда понял: все время,
проводимое на улице, я играю с мячом. А через год «Аякс» забрал меня в свою
школу
— Как это произошло?
— Я не очень хорошо помню тот период, но в общих чертах система такова. В
футбольной академии «Аякса» работает очень много скаутов, в том числе тех, кто
просматривает совсем маленьких детей. Причем работе на этом уровне придается
громадное значение, поскольку в Голландии принято считать: малыши гораздо
быстрее воспринимают информацию, и, главное, их гораздо проще сразу научить все
делать правильно. Соответственно и репутация школы высока. Она дает определенную
гарантию будущей карьеры. Все знают: те, кто учится в «Аяксе», уже в детском
возрасте умеют очень многое.
— То есть если скаут тебя заметил — считай, повезло?
— Рекомендация скаута — только первый этап отбора. Иногда на одно место в
академии бывает до тысячи кандидатов. На каждого ребенка заводится специальная
характеристика, которую потом изучают специалисты, и, если повезет, тебя
приглашают на просмотровые игры. Потом следует второй этап отбора, третий, и те,
кто дошел до финальной стадии, остаются в школе учиться.
Естественно, попав в нее, я еще мало что понимал. Мне нравилось играть с мячом,
что я и делал в свое удовольствие. Но для моих родителей, думаю, сам факт, что я
оказался в академии «Аякса», значил очень много.
— Кто-нибудь из ваших родственников был связан со спортом?
— Нет. Родители в свое время приехали в Голландию из Ганы в поисках работы, как
делали многие наши соотечественники. Правда, до приезда в Европу мои отец тоже
немножко играл в футбол. Так, для удовольствия.
В 10 ЛЕТ ПОЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ПРОФЕССИОНАЛОМ
— А когда вы начали понимать, что футбол — не только удовольствие, но и
серьезная работа?
— Наверное, когда мне было уже лет десять. В 1995 году «Аякс» вышел в Лигу
чемпионов, и все мы, естественно, наблюдали за тем, как он там играет. Сначала —
в отборочных матчах, потом — в финале. И вот это сознание, что однажды ты сам
можешь оказаться во взрослой команде и выиграть с ней престижный трофей, рождает
сильное желание сделать это как можно быстрее. Соответственно и к тренировкам
начинаешь относиться гораздо серьезнее.
— Наверное, тяжело в таком возрасте начинать жить взрослой жизнью, в отрыве
от семьи?
— Академия — не интернат. Я жил, как и прежде, дома с родителями. Большую часть
дня действительно проводил в «Аяксе», потом, как любые другие дети, посещал
уроки, выполнял домашние задания, но при этом совершенно не чувствовал, что моя
жизнь какая-то исключительная. Просто был занят чуть больше других.
— В 2005-м вы выступили за сборную Голландии на молодежном чемпионате мира.
Близкие не считали, что правильнее было бы играть за команду родной страны?
— Так для меня родная страна — Голландия. Я появился на свет в Амстердаме,
паспорт у меня Нидерландов. Да и девять лет, проведенных в «Аяксе», как бы
подразумевали, что играть я буду за Голландию. Хотя в сборную меня вызвали уже
из «Арсенала».
ЧУЖИМ В МОСКВЕ НЕ ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ НИ ДНЯ
— Что было сложнее — переехать в 16 лет из Амстердама в Англию или сейчас из
Лондона в Россию?
— Сложным не было ни то, ни другое. Поездке в Англию я очень обрадовался,
поскольку получил шанс продолжить карьеру в хорошем клубе. К тому же в Лондоне
жили моя тетя и старшая сестра, так что я, уехав от родителей, продолжал
оставаться, по сути, в своей семье. Сейчас мне 20, у меня в Москве есть девушка,
мы постоянно живем вместе, и получается, что это тоже семья. Одиноким я себя не
чувствую.
— Но не с первого же дня вы обзавелись в Москве девушкой?
— Да, пока ее не было, я чувствовал себя не очень уютно. Конечно, не совсем
правда, что проблем не возникало. Приехать в чужую, совершенно незнакомую и не
похожую на многие другие страну было непросто. Сильно помогала работа. Пока ты
играешь, нет времени думать о чем-то другом. Вот я и старался с головой уходить
в футбол. Но потом ведь все равно остаешься один. Не с кем поговорить, некуда
пойти. Это не всегда было приятно. Но, если разобраться, из этого состоит жизнь
футболиста. Никогда не знаешь, что будет завтра.
Я рассчитывал, что в «Спартаке» хоть кто-то должен говорить по-английски. Так и
получилось, поэтому и привык ко всему быстро. Хотя свой первый день в команде
помню очень хорошо. Вел себя тихо, как мышь. Смотрел по сторонам, слушал русскую
речь, пытался по поведению других игроков, по их жестам хотя бы приблизительно
понять, о чем они разговаривают, что вообще происходит вокруг. Сразу увидел, что
игроки хорошие, сильные. К тому же они очень тепло меня приняли. Пытались как-то
развеселить, поговорить. И я сразу понял — не пропаду.
— С футбольной точки зрения сложности при адаптации к России возникали?
— Футбол — это футбол. Не важно какой — голландский, английский, русский, — мне
он нравится весь. Не могу представить, что перестану получать удовольствие от
игры только из-за того, что команда играет в непривычном для меня стиле. К тому
же я всегда играл на одной позиции — на левом фланге. И в «Аяксе», и в сборной
Голландии, и в «Арсенале», и в «Спартаке». Сейчас, когда в команде поменялся
тренер, мне приходится играть ближе к центру, но это даже больше нравится.
Больше свободы.
КЛУБ ВСЕ ЖЕ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ СБОРНАЯ
— О чем вы мечтаете?
— О многом. Как, наверное, любой спортсмен. Хочу выиграть Кубок России и
Суперкубок, первенство России и Лигу чемпионов — в общем, все призы, за которые
только можно бороться, играя в «Спартаке». В Голландии люди не очень хорошо
знают ваш футбол. Да и вообще Россию. Первое, о чем меня обычно спрашивают, как
я вообще живу в стране, где постоянно холодно и лежит снег.
— Амстердам тоже не самое теплое место на земном шаре.
— Да, но при слове «Россия» большинство людей почему-то сразу делают вид, что
кутаются в теплую одежду и начинают дышать, закрыв ладонями носы. А мне хочется,
чтобы они знали: Россия — это еще и хороший футбол. А «Спартак» классная
команда. Просто не всегда бывает легко объяснить это словами. Если клуб играет
только внутри своей страны, особенно такой, как Россия, он никогда не сможет
добиться большой известности. Поэтому и считаю, что возможность выступать в Лиге
чемпионов — лучший способ показать миру, что такое Россия и что такое российский
футбол.
— За какую страну болеете на чемпионате мира?
— Естественно, за Гану. Только за Гану. Я и допустить, правда, не мог, что она
выиграет у Чехии, оттого испытал еще большее восхищение. С моей точки зрения,
тот матч стал одним из лучших во всем чемпионате.
— Наверное, мечтаете и о том, что однажды сыграете на мировом первенстве
сами?
— Как раз об этом не мечтаю. Мне кажется, игра в клубе имеет гораздо большее
значение. Именно это и есть настоящая жизнь футболиста. Работа, которую нужно
выполнять ежедневно, из месяца в месяц, из года в год. То, как ты играешь в
клубе, в итоге определяет, как много ты на самом деле стоишь. Во всяком случае,
для меня на данный момент клуб — это все! А что такое национальная команда?
Возможно, совершенно особая честь, совершенно незабываемые моменты,
воспоминания. Но продолжается все это только до тех пор, пока идет чемпионат
мира. Как кратковременный сон. А потом ты снова возвращаешься в свою реальную
жизнь.
— Значит ли это, что возможность когда-либо побороться за награды чемпионата
мира оставляет вас равнодушным?
— Нет, конечно. Чемпионат мира — выдающийся турнир. И я, безусловно, был бы горд
получить приглашение в голландскую сборную. Но повторяю: это всего лишь один
месяц из четырех лет. Возможно, есть люди, которые живут именно этой мечтой, но
делать ее целью всей жизни, ждать четыре года, потом приехать, ничего не
выиграть и остаться с ощущением, что жизнь прошла зря? Это не по мне.
— Как вы предпочитаете проводить в Москве свободное от футбола время?
— Люблю заезжать в «Атриум» — поиграть в боулинг. Там к тому же неплохие
рестораны, вкусно готовят. Вообще люблю шумные места. Нравится плавать, играть в
баскетбол, теннис — в том числе и настольный.
— А кататься на лыжах когда-нибудь пробовали?
— Видел, как катаются. И сразу сделал вывод, что этот вид спорта не для меня. Не
могу даже представить себя в таком виде.
— А на коньках?
— Тоже нет. Хотя смотреть со стороны бывает интересно.
— Когда вы учились в академии «Аякса», в программу обучения входили какие-то
иные спортивные занятия кроме футбольных?
— Нет. Там принято считать: чтобы хорошо играть в футбол, нужно играть в футбол.
— Какой момент вашей спортивной жизни вы считаете наиболее ярким?
— Ну, наверное, тот, когда мы победим в финале Лиги чемпионов. Или когда вместе
со сборной Голландии стану чемпионом мира. А из тех, что уже были… Наверное,
когда вышел в самый первый раз играть за «Арсенал» и провел на поле все 90
минут. Слишком несчастным чувствовал себя до этого. Поссорился с тренером
«Аякса» — из-за чего, собственно, и был вынужден уйти из клуба — и почти пять
месяцев думал лишь о том, что моя жизнь кончилась. Нет ни футбола, ни будущего,
ничего нет. Получается, я все-таки счастливчик?