Чуть менее двух месяцев назад позвонил Максиму поздравить его в общем-то с
неожиданным попаданием в заявку сборной Украины на чемпионат мира. «А я уже
должен был в небе быть, сегодня же начинается сбор у Блохина, — удивил
Калиниченко, — но сейчас вот на машине возвращаюсь домой». Оказалось, что рейс
отменили, и планы полузащитника красно-белых, и без того пребывавшего тогда не в
самом выдающемся психологическом состоянии из-за отсутствия должной игровой
практики в клубе, начали давать сбой. Голос во время того нашего общения у
Максима был уставший до невозможности: главное — отключиться от проблем и
показать в сборной все, что могу, — как заклинание повторял талантливый
футболист.
На этот раз Калиниченко, уже в статусе одного из открытий германского форума,
вновь ехал на машине. И вновь думал о том, как бы не опоздать на базу. Уже
спартаковскую. И голос, наверное, у ныне самого востребованного игрока СНГ вновь
был уставшим. Опять до невозможности. И не только от все той же неопределенности
с будущим, но и от колоссального внимания, которое на Максима обрушилось и на
Украине, и в России, и даже в Европе.
ПОЛУЧИТЬ ОТ ТУРНИРА ТАК МНОГО Я И НЕ ПЛАНИРОВАЛ
— Макс, верится, что вся эта германская сказка была на самом деле?
— Иногда ощущение реальности произошедшего расплывается: все кажется как
будто в полусне. Но в целом, конечно, верится. Знаете, почему? Потому что на
душе легкая грусть. Грусть от того, что главная мечта моего детства — мечта,
которой грезил все эти годы, осуществилась. Оказывается, когда исполняется чудо,
испытываешь разочарование. Ведь основной рубеж в профессиональной карьере
покорен. Теперь будут новые рубежи, быть может, не менее высокие, но они будут
другими и не такими романтичными. И к этому еще нужно привыкнуть.
— Ваши ожидания от мундиаля полностью оправдались?
— Признаться, поначалу так много я не планировал. Да, я был готов себя показать
и знал, что-то из намеченного обязательно получится, но вот что дебютная моя
игра на турнире будет столь успешной, конечно, не думал. Однако это было еще до
прибытия в Германию. Там уже многое во мне поменялось. Вернее, не во мне, а в
моих ожиданиях.
— Сейчас, наверное, неуместно об этом говорить, но ведь вхождение в сборную
Украины для вас было не самым легким испытанием. Помните тот день, когда
приехали на сбор команды?
— Я бы очень сильно покривил душой, если бы сказал, что никаких опасений у
меня не было, и сразу же все пошло как по маслу. Фактически два года сборная
благополучно обходилась без меня. За это время изменилось многое, и мне было
непросто влиться в сложившийся коллектив. Дискомфорт исчезал постепенно, в ходе
тренировочного процесса.
— Вы чувствовали как меняется к вам отношение Блохина?
— Олег Владимирович моих возможностей до конца не знал. Потому что на
товарищеские матчи я неизменно приезжал в разобранном состоянии: то после
травмы, то без игровой практики. На этот раз я для себя решил, что ничего мне не
помешает показать себя. Я был полностью сосредоточен на цели и в конечном итоге
сумел набрать неплохую форму. Так что Блохин получил обо мне более полное
представление и судя по всему стал смотреть на меня несколько другими глазами.
КОГДА ПОЗВАЛИ К БЛОХИНУ, МЕНЯ ПРИЛИЧНО ТРЯХАНУЛО
— В какой момент вы официально были назначены исполнителем всех стандартных
положений команды?
— На предыгровой установке матча с Саудовской Аравией были написаны
несколько фамилий тех, кто может исполнять «стандарты». Была там и моя фамилия.
Когда же я подал свой первый угловой, почувствовал, что у меня пошло. Есть в
футболе такое понятие: пошло. И все! Ребята тоже это поняли, и передергивать мы
ничего не стали.
— Кстати, как в сборной Украины вас называют партнеры? Как и в «Спартаке»?
— Конечно, зачем изобретать велосипед. Столько лет в футболе меня зовут Калиной,
что другого обращения к себе я уже и не мыслю.
— С Андреем Шевченко, с которым у вас неплохо получалось взаимодействовать,
быстро нашли общий язык?
— Ни с кем не нужно ничего искать. По крайней мере, специально думать о каком-то
общем языке точно не стоит. Если ты умеешь играть в футбол, то все само собой
придет. Вот и у нас с Шевой, да и с остальными ребятами, взаимопонимание
появлялось гармонично, без каких-либо титанических усилий. А вообще, Шева —
напарник выдающийся.
— Когда к вам пришло осознание, что партнеры и главный тренер в вас верят?
— В первую очередь нужно, чтобы в тебя верил главный тренер. И здесь у меня
никаких иллюзий не было. За несколько дней до стартового матча с Испанией я уже
знал, что на меня не рассчитывают, и в основном составе наигрываются другие
люди. Было тяжеловато. Особенно стало сложно психологически под занавес встречи.
Ведь к моим услугам не прибегли даже в тот момент, когда терять-то уж было
нечего. Вот я сидел на скамейке, смотрел как мы уступаем испанцем и отгонял от
себя мысли: а вдруг мне вообще не доведется сыграть на чемпионате мира? Когда
твоя команда, абсолютно не имея опыта подобных турниров и не представляя уровня
своих возможностей, уступает 0:4, очень трудно не ошибиться с оценками.
— Какая ночь за недели пребывания в Германии для вас выдалась самой тяжелой?
— Как раз накануне поворотной встречи с Аравией. Очень странная ночь была. Я не
знал, что буду играть, да и предпосылок к этому особых не было. Я не
мандражировал, я не гадал, я не накачивал себя. Просто закрывал глаза и видел
радужные картинки, как у меня все получается. Так до утра и смотрел этот
приятный во всех отношениях фильм.
— Что, и гол свой видели?
— Отчетливей всего я видел внутренне ощущение праздника после того матча.
— Когда на установке услышали свою фамилию, пульс сразу поднялся до 220
ударов в минуту?
— До общей установки у нас проводятся беседы по линиям. И вот когда у меня в
номере зазвонил телефон, тогда сердечко екнуло. А когда в трубке я услышал
слова: Калина, поднимись к главному, то меня порядком тряхануло. С этого момента
я уже был полноценным участником мирового форума.
МЕНЯ «ДОСТАЛИ» ТРИ ВОПРОСА
— С первых же минут того фантастического для вас матча возникло ощущение, что
Калиниченко на мундиалях играл всю жизнь и все-то он про футбол знает. Как
удалось добиться такого профессорского состояния?
— Я много анализировал причины своих не самых лучших игр и пришел к выводу,
что меня губят эмоции. Далеко не всегда мне удавалось с ними справляться,
случалось они так меня захлестывали, что затмевали разум. На этот раз я свое
огромное желание играть постарался взять под контроль. Ну и, наверное, удача
немножко мне улыбнулась.
— В книгах есть такой штамп: на следующее утро он проснулся знаменитым. Это
про вас?
— Трудно сказать, но этот штамп я теперь понимаю. Спорт — такая штука, где 90
минут, а порой и пара секунд, могут вознести тебя на самый верх, а могут и… Мне
довелось взлететь не то что на самый верх, но куда-то высоко, и испытать к своей
скромной персоне колоссальное внимание. Настолько колоссальное, что я бы с
радостью от него отказался.
— Как дались вам первые дни европейской популярности?
— Терпимо. Спрятался на базе и интервью давал только в строго определенное
время. Самое трудное было пройти смешанную зону, где сотни журналистов ждали с
диктофонами и камерами. Я с огромным уважением отношусь к вашим коллегам, но мне
важно было не расплескать себя, не опустошить перед играми турнира, и я всячески
избегал публичности.
— Прежде, чем вступить в смешанную зону, делали глубокий вдох?
— Глубокий вдох? (Смеется.) Делал. И еще какой! Набирался терпения, потому что
знал, что вновь предстоит отвечать на три одних и тех же вопроса?
— Интерес «МЮ», сходство с Бекхэмом и уход из «Спартака»?
— Угу! Если бы знали, как от этих вопросов я притомился. Порой так и хотелось
вскрикнуть: что же ко мне все с «Манчестером» прицепились? И главное — с чего?
Насколько мне известно, конкретных предложений «Спартаку» этот именитый клуб не
делал.
Я С БЕКХЭМОМ И БЛИЗКО НЕ СТОЯЛ
— Кстати, из трех «аллергенных» вопросов, какой все же лидирует?
— Ухожу ли я из «Спартака»?
— И какой стандартный ответ вы заготовили?
— Вы же меня прекрасно знаете, я никогда не обманываю и не придумываю. Быть
может, моя правда иногда оборачивается против меня, но по-другому я не умею. Так
что ответ мой совершенно искренний: не знаю! И это состояние неопределенности, в
котором я живу последние полгода, надоело мне безумно! Хочу четко представлять,
что меня ждет, хочу, чтобы тренеры мне доверяли, хочу играть постоянно и
наслаждаться любимым делом. Я с лихвой испил всю горечь, которая может достаться
футболисту: и тяжелые травмы, и глухой запас, и балансирование на грани ухода, я
измучил себя переживаниями, я хочу наверстать упущенное. Поэтому сейчас ничего
для себя не исключаю. В первую очередь мне важно понять, насколько руководство и
тренерский штаб «Спартака» на меня рассчитывают. Ну а там будет видно.
— Давайте теперь разберемся с третьим популярным вопросом: сходство с
Бекхэмом. Олег Романцев, например, дал понять, что Бекхэм — это не ориентир для
Калиниченко, и что вам дано больше, чем мегазвездному англичанину.
— Серьезно? Ну мне это очень приятно. Олег Иванович комплиментами меня
никогда не баловал.
— А для вас самого сравнение с Бекхэмом — это большой комплимент?
— Конечно! Особенно если учесть, что сравнивали меня с ним в основном с
позиции исполнения стандартных положений. Но я вам откровенно скажу, по части
навесов с фланга я с Бэксом и близко не стоял. Дэвид в этом плане —
совершенство! Он работает без сбоев. У меня же такой стабильности нет. С
Саудовской Аравией передачи получались, а в матче с Тунисом — не пошли. А
вообще, сравнивать нас с Бекхэмом неправильно. Мы совершенно разные. Я не
фланговый хав. У меня другие козыри.
— Светлая голова, техника пантеры и умение работать с мячом, не глядя на
него?
— Ну вы сказали! (Смеется.) Да на таких полях, как в Германии, на мяч
действительно можно было не смотреть. А вот на наших весенне-осенних огородах
попробуй на долю секунды выпустить его из виду, так он ускачет куда-нибудь.
Плохие газоны нивелируют мои главные козыри, но это скорее упрек полям, а не
мне.
СКОЛЬКО МОЖНО ПОКАЗЫВАТЬ МОЙ НЕЗАБИТЫЙ ГОЛ?!
— Тот факт, что итальянцы, которые не пустили Украину в четвертьфинал, стали
чемпионами мира, греет душу? Или досада от поражения по-прежнему в вас сидит?
— Вот ведь парадокс: и досада сидит, и душу греет. Понятно, что оправдание
не бог весть какое, но все же уступить будущему чемпиону не так больно, как
команде, которая вылетела в следующем же раунде.
— Покидая поле после финального свистка поединка со «Скуадрой адзуррой», не
мелькнула мысль: а ведь Италия — будущий победитель мундиаля?
— Да нет. Сопоставлять получается только глядя со стороны. Италия —
приличная команда, но не выдающаяся. Абсолютно без звезд, ровная такая,
грамотная. По некоторым параметрам она уступает и французам, и бразильцам, и
аргентинцам, но зато итальянцы — короли в области тактики. И именно за счет
этого они заслуженно стали лучшими.
— Липпи сказал, что Каннаваро сильнейший защитник мира в истории футбола.
Солидарны с мэтром тренерского цеха?
— Так я ведь всех защитников в истории футбола и не видел. Могу сказать лишь то,
что Каннаваро — №1 в своем амплуа из всех тех, против кого я выходил на поле в
последние лет пять. Фабио — не гренадер, но если разобраться, то у него нет
слабых сторон. Совсем! И в этом убеждаешься с первых же минут очного
противостояния.
— Эпизод, когда вы не забили итальянцам с убойной позиции, до сих пор стоит
перед глазами?
— Я бы, может быть, и рад был бы его забыть, да не дают. Как не включу
телевизор, все на этот момент натыкаюсь. И что его так часто показывают?!
— Наверное, когда начинаете думать, почему показывают именно его, чувство
досады возрастает?
— Естественно. Я же понимаю, что ситуация была кульминационная, если бы я забил,
то подарил бы многим миллионам наших болельщиков надежду. Но я не забил, а
вскоре соперник наказал нас за расточительность, и сказка закончилась.
— В игре долго переваривали случившееся?
— На поле каждый последующий эпизод вытесняет предыдущий. Так что в игре я ни
разу и не вспомнил об упущенном шансе. А вот в раздевалке уже «накрыло».
— Если бы все можно было переиграть, ударили бы по-другому?
— Я делал все правильно. Ориентировался на вратаря, диапазон для попадания в
ворота у меня был небольшой. Да и то, что на пути мяча возник защитник,
неспроста. Видимо, Всевышний посчитал, что с Украины в целом, и с Калиниченко
лично — на первый раз хватит. Вот и распорядился: домой, хлопцы!
— Что было в ночь после той встречи? Паковали чемоданы молча?
— Сидели. Поначалу действительно молчали, потом общались. Да, было тяжеловато,
но ощущения трагедии ни у кого не возникло. Искали положительное в том, что
вылетели. По полтора месяца не видели семей. Жутко хотелось домой. Я уже изнывал
без жены и дочки. У меня ведь не было никогда таких длинных сборов, так что часы
считал до встречи с родными.
— Жена Таня, кажется, впервые в столь ответственный момент не была с вами?
— Если бы она приехала в Германию, я бы за нее переживал: как она? Мы бы все
равно не могли видеться. А так я знал, что она с дочкой на море. У них все
хорошо, и мне было спокойней.
— По друзьям из «Спартака» скучали?
— Пацаны меня не забывали. Войцех (Ковалевски — прим. ред.) регулярно
звонил. Павлик (Павлюченко), Павлуха (Павленко), Бажик (Баженов), Бояра (Бояринцев)
писали СМС-ки — я отвечал. Да и многие другие поддерживали. Шавло с Федотовым
как-то звонили, так что о своей клубной принадлежности я помнил постоянно.
— Что было после чемпионата мира?
— Все смешалось. Радость от встречи с близкими. Внутренняя пустота от того,
что все закончилось. Легкое чувство тревоги от того, что будет теперь. Усталость
от бесконечных звонков, интервью, просьб от автографах и в общем всего того, что
связано с популярностью.
— Правда, что вы теперь не можете ходить по Москве?
— О, что мне Москва после Харькова? Вот в Харькове я и впрямь не мог ходить по
улицам. Там же бум настоящий! Везде узнают. В златоглавой попроще.
— Насколько тяжело выдерживать груз свалившейся на голову популярности? И
способен ли этот груз оказать на вас какое-то влияние?
— Как человек я остался таким же, и что бы лестного со мной ни происходило,
все равно таким же и останусь. Жизненные ценности, например, уважение к людям
давно сформированы, и никуда они от меня не денутся. Если что-то и изменилось,
так это отношение журналистов, болельщиков и некоторых людей из моего окружения.
В футбольном мире шуток больше стало, каждый второй из ребят норовит спросить:
Калина, ну куда теперь к тебе в гости приезжать? В Манчестер или Валенсию?
— А вы сами-то куда хотите?
— Я хочу набраться эмоций и привести себя в порядок. Форму набрать хорошую.
Это самое главное! А если сейчас начну наполеоновские планы строить и ждать у
моря погоды, то упущу все, что мне судьба посылает. Поэтому и мчусь сейчас в
Тарасовку. Форму набирать…
ЖИЗНЬ КАЛИНЫ В «СПАРТАКЕ»: ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ
1999
Калиниченко был одним из лидеров «Днепра», но второе полугодие 99-го у него
прошло в борьбе с руководством клуба. Максим фактически остался без работы и без
средств к существованию. Поздней осенью тогдашний тренер красно-белых Вячеслав
Грозный пригласил Максима на просмотр в «Спартак», и в первой же двусторонке
первым же ударом Калина забил потрясающий гол. Вскоре Олег Романцев вынес
вердикт: украинца берем!
2000 в ЧР — 17 игр (4 гола), в ЛЧ — 6 (0)
Максим стал одним из главных открытий чемпионата России. Забил золотой гол
красно-белых в матче с «Ростсельмашем». В лиге чемпионов провел ряд сильных
матчей, во встрече с «Реалом» на «Сантьяго Бернабеу» был лучшим игроком
«Спартака», мастерским ударом попал в штангу, за что потом долго себя корил. По
итогам сезона оказался одной из самых востребованных фигур у журналистов.
2001 в ЧР — 9 (2), в ЛЧ — 3 (0)
Перед началом сезона Олег Романцев заявил, что Калиниченко имеет все шансы стать
лучшим игроком 2001 года. Однако Максима с первых же недель предсезонных сборов
преследовали боли в области ахилла. Футболист лечился, выходил на поле и снова
попадал в лазарет. Все закончилось страшным разрывом ахиллова сухожилия и
опасениями врачей, что с футболом полузащитнику придется завязать.
2002 в ЧР — 11 (1), в ЛЧ — 6 (0)
Первые полгода мучительно восстанавливался после травмы, на поле ничего не
получалось, появились первые разговоры о смене команды. Воскрешение Калины
произошло лишь осенью: во встрече с «Локо» «сломался» Титов, Максим вышел на
замену и забил гол. Вновь появилась вера в то, что неординарный игрок выберется
на свой прежний уровень.
2003 в ЧР — 27 (2), в КУ — 4 (2)
Романцев, Чернышов, Федотов… Тренеры менялись, но Калиниченко играл при любой
власти. В тот год Максим демонстрировал проблески лидерской игры, однако
необходимой стабильности обрести по-прежнему не мог. Сказывался тот факт, что
любимая позиция Калины была наглухо закрыта культовым Титовым, а на флангах
требовалось долго искать свою игру.
2004 в ЧР — 12 (2), в КУ — 6 (0)
Вследствие дисквалификации Титова, и болельщики, и руководство клуба особые
надежды возлагали на Калиниченко. Скала называл Максима очень умным игроком, и
на первых порах Калина это доверие оправдывал. Затем клуб погряз в интригах,
команда посыпалась, засбоил и Калиниченко. При Старкове, пришедшем на пост
главного тренера, Максим сыграть толком не успел — «накрылось» колено.
2005 в ЧР — 18 (4)
Хоть после разрыва передней крестообразной связки Максим и восстановился для
подобных случаев достаточно быстро, доверие у Старкова долгое время завоевать
так и не получалось. Летом Максима за 3,5 миллиона долларов жаждала купить
«Москва», но гендиректор красно-белых Шавло трансфер приостановил. Калина стал
выходить на поле чаще, в основном из-за травм партнеров, и проявил себя
блестяще. Его голы и передачи становились решающими и помогли «Спартаку»
завоевать путевку в Лигу чемпионов.
2006 в ЧР — 6 (1)
После феерической осени 2005-го у Максима был повод рассчитывать на
стабильное место в составе, но ни при Александре Старкове, ни при Владимире
Федотове это не произошло. На чемпионат мира Калиниченко уехал в подвешенном
состоянии и с внутренней готовностью покинуть любимый «Спартак», если выяснится,
что тренерский штаб красно-белых на него не очень-то рассчитывает. Чемпионат
мира многое в жизни Максима и в его статусе изменил. Что дальше?