Побеседовать с олимпийским чемпионом, известным французским наставником по стрельбе Жан-Пьером Ама мне хотелось давно, но наши пути пересеклись только на чемпионате Европы в Отепя, куда Ама приехал в качестве старшего тренера резервной команды. Олимпийский чемпион Атланты по пулевой стрельбе, в своё время поставивший стрельбу Рафаэлю Пуаре, признался, что уже устал от постоянных разъездов и хотел бы проводить больше времени с семьёй, поэтому уже несколько лет предпочитает заниматься подготовкой резерва вместо работы с основой.
Жан-Пьер Ама родился 13 июня 1962 года в Шамбери (Франция).
Участник четырех Олимпиад по пулевой стрельбе (1988, 1992, 1996, 2000). Олимпийский чемпион в стрельбе из малокалиберной винтовки (1996) и бронзовый призер в стрельбе из пневматической винтовки (1996). Трехкратный чемпион мира (1985, 1989), пятикратный чемпион Европы (1986, 1990, 1991, 1999, 2000). С 1997 по 2002 годы тренер по стрелковой подготовке сборной Франции по биатлону. С 2002 года тренер резервной сборной Франции.
Мужская тренировка накануне первого старта Евробиатлона уже подходила к концу. Невысокий седобородый француз, в чьём лице легко угадывались черты известного стрелка, покидал тренировку одним из последних. Он слегка удивился интересу со стороны российской прессы и предложил перенести диалог в гостиницу.
— Вы, наверное, хотите спросить, как я оказался в биатлоне? — первым начал разговор Ама. — Это давняя история. В 1996 году я стал олимпийским чемпионом в стрельбе из малокалиберной винтовки. После чего один мой приятель из биатлонной федерации предложил мне поработать с биатлонистами. В 1997 году я впервые приехал к ним на тренировочные сборы, и эта работа показалась мне интересной. При этом я продолжал стрелковые тренировки и подготовку к Олимпиаде в Сиднее. Но такое раздвоение не могло не отразиться на результате. Я выступил тогда не лучшим образом и понял, что нужно выбирать что-то одно. В качестве биатлонного тренера я мог заработать больше, поэтому в итоге и выбрал эту профессию.
— Одним из первых ваших воспитанников был Рафаэль Пуаре. Какие впечатления оставила работа с ним?
— Это нельзя было назвать работой. Это было одно сплошное удовольствие. Когда я первый раз пришёл в команду в официальном статусе биатлонного тренера, был конец сезона и проходил национальный чемпионат Франции. Спортсмены тогда подходили ко мне знакомиться. И вот один парень подошёл и спрашивает: «Вы и есть наш новый тренер по стрельбе?». Я ответил — да, и тут он заявил: «Я чувствую, что могу стать лучшим биатлонистом в мире, но стреляю недостаточно хорошо для этого. Может быть, вы сможете помочь мне этого добиться?» — Не знаю, — ответил я, — но мы можем попробовать.
Эта беседа состоялась в субботу вечером, а уже в понедельник Рафаэль пришёл ко мне и мы начали работу на огневом рубеже. Он был готов работать столько, сколько нужно: час, два или три часа в день. Почти всегда он задерживался на стрельбище на полчаса дольше, чем остальные спортсмены. Он стремился не просто выполнять то, что говорит ему тренер, а понимать все нюансы: почему я ему сказал делать это, какой результат это может дать. И я подробно объяснял ему смысл и задачи каждого упражнения. Только после этого он, удовлетворённый, принимался за работу. Это был очень умный спортсмен.
— С кем-то из других биатлонистов вы получали такое же удовольствие от работы, как с Рафаэлем?
— Я работал со всеми спортсменами основной французской сборной с 1997 по 2002 год, как с мужчинами, так и с женщинами. А после этого я решил уделять больше внимания семье и ушёл из первой команды, чтобы избежать длительных разъездов по этапам Кубка мира. В юношеской и юниорской команде я работал с Симоном Фуркадом и помог ему стабилизировать стрельбу. Но Рафаэль, конечно, был уникальный спортсмен, и с ним никто не может сравниться.
— 20 лет назад в биатлоне стрельба из одной минуты считалась неплохой. Сейчас многие стреляют за 20 секунд. Каков, на ваш взгляд, предел скорострельности биатлонистов?
— Я не думаю, что проблема дальнейшего увеличения скорострельности так актуальна. Сегодня многие спортсмены стреляют очень быстро, но далеко не всегда точно. 19 секунд с одним кругом штрафа — это не 19 секунд, это 19 секунд плюс 23-24 секунды, необходимые для преодоления штрафного круга. И тот, кто отстреляет на пять секунд медленнее, но точнее, будет в выигрыше. Это своего рода игра: выбор между точностью и скорострельностью. Сейчас, как вы заметили, спортсмены стреляют всё быстрее и быстрее. Корин Ниогре стреляла у меня за 9,8 секунды на тренировке, но она никогда не могла повторить это в гонке. Поэтому вопрос качества стрельбы, на мой взгляд, более важен, чем вопрос времени.
— Стало ли для вас сюрпризом выступление сборной Франции в Ванкувере?
— Конечно, я был счастлив, что наша команда так здорово выступила. Нам немного повезло в спринтерских гонках, где мы выиграли первые две медали. Конечно, Мари Дорен и Венсан Жей проделали отличную работу, но нужно признать, что им немного повезло и они проскочили эту снежную кашу, в которой оказалось большинство сильных спортсменов. А вот то, что Венсан после победы в спринте сумел зацепить медаль и в преследовании, говорит о его сильном характере. Великолепный рывок на третье место с шестого совершила Мари-Лор Брюне в гонке преследования. Мартен Фуркад был готов так здорово, что мог выиграть любую гонку. Ему помешали некоторые проблемы со стрельбой лёжа. Я бы сказал, что его стрельба ещё не до конца отточена и ему есть куда совершенствоваться. Надеюсь, через год-два он научится концентрироваться и будет стрелять очень хорошо. Тогда это будет действительно биатлонист высочайшего класса, способный выиграть общий зачёт Кубка мира.
— Его проблемы со стрельбой связаны с психологией или техникой?
— С техникой.
— Не кажется ли вам, что младший брат Мартен более талантлив от природы?
— Они слишком разные. Симона мы зовём переключателем (On-Off). Либо он показывает сто процентов, либо ничего, а промежуточные варианты исключены. Мартен более спокоен. С ним очень приятно работать, ему нравится говорить, и он, как и Рафаэль, всегда задаёт вопрос «Почему?». Он более думающий, анализирующий спортсмен, чем его брат.
— Во Франции биатлон не является популярным спортом и культивируется лишь в нескольких центрах, но практически каждый сезон открывает нам новые имена молодых французских биатлонистов. За счёт чего такое возможно?
— Каждый хороший результат имеет свои причины. К примеру, в Ванкувере у нас очень хорошо работали лыжи. Сервисёры проделали великолепную работу. У нас единая сервис-команда из 15 человек обслуживает биатлон, лыжные гонки и северное двоеборье. Это слаженная, сплочённая команда, которая работает вместе уже несколько лет. Сегодня они готовят лыжи биатлонистам, завтра лыжникам, послезавтра двоеборцам, и они собирают воедино весь опыт в трёх видах спорта, поэтому могут подобрать нужную смазку для разных погодных условий. Кроме того, все в нашей сервис-команде близкие друзья и единомышленники, что очень помогает в работе. Ребята делятся друг с другом секретами и наработками.
— Особенно ваши лыжи хороши в плохую погоду с дождём или снегом.
— Зато у нас есть традиционные проблемы с российским сибирским снегом, как в Ханты-Мансийске. В прошлом году на чемпионате Европы в Уфе скольжение у нас тоже было ужасным. Я пока не знаю, почему это происходит.
— Может быть, ваша сервис-бригада не имеет достаточного опыта работы на натуральном снегу?
— У нас во Франции есть немного натурального снега, но у него совершенно другая структура, чем в России.
— Но в апреле прошлого года ваши спортсмены очень удачно выступили на Камчатке, где был натуральный российский снег.
— Там немного другой снег, чем у вас в Сибири, из-за близости моря, поэтому нам было проще.
Продолжение следует.