«Не успел я задать первый вопрос, как хозяин кабинета на втором этаже футбольной
базы ЦСКА закурил сигарету...»
С этого предложения, придуманного мною по дороге в Ватутинки, и должен был
начинаться материал. Однако едва я приоткрыл дверь, как Валерий Газзаев с
гордостью произнес:
— Не поверите, но я уже неделю не курю.
— Что, врачи запретили?
— Бросил сам. Без чьих-либо советов и рекомендаций. Решил, что пора избавляться
от дурных привычек.
— Вы мне сейчас напомнили Никиту Михалкова, который однажды, когда я
предложил ему сигарету, артистично поднял руки вверх со словами: «Спасибо, но
должен же я в этой жизни хотя бы что-нибудь не делать!»
— А я вот 30 лет назад совершил, наверное, свою самую большую ошибку, когда
первый раз затянулся.
— Но от тренеров вы это, полагаю, тщательно скрывали. Зато когда сами стали
тренером...
— Пачка за игру уходила. А за день — две с половиной, а то и три.
— И как себя чувствуете без никотина?
— Да вроде бы нормально. Но в любом случае обратного пути нет — я же слово дал.
А мужчина, бросающий слова на ветер, сразу же теряет уважение.
— А каким образом его можно завоевать?
— Правильными поступками: по отношению к семье, друзьям и на работе. Нельзя
терять достоинства и своего лица ни при каких обстоятельствах. Разошлись пути с
человеком, которого ты считал близким, — не говори о нем за спиной ничего
дурного. Никогда никого не предавай и не подставляй. Ни в каких ситуациях не
опускай руки — борись до конца.
— Вы начали с семьи...
— И это не случайно. Помню, только женился, и мой друг с нелегкой судьбой как-то
сказал: «Самое сложное и тяжелое в жизни — содержать семью». Помните, как у
Экзюпери: «Вы в ответе за тех, кого приручили». Так и ты — в ответственности за
жену, детей, которых должен поставить на ноги и воспитать на собственном
примере.
— А кому обязаны тем, что стали именно таким, каким вас знают родные и
друзья?
— Прежде всего родителям. Да и влияние двора и улицы тоже сыграло роль.
— Каким вам видится детство с расстояния прожитых лет?
— У меня было счастливое детство. И все благодаря родителям. Не знал, что такое
выйти из-за стола голодным. Но чтобы на этом столе с утра лежала буханка хлеба и
стояла бутылка молока, мама поднималась в четыре утра и шла в магазин. А у
прилавка нужно было еще длиннющую отстоять очередь. А еще родители делали,
по-моему, невозможное, чтобы дать нам, детям, полноценное образование. Они —
великие труженики, хотели, чтобы мы приносили пользу людям, с уважением
относились к старшим, заботились о стариках. Прошли годы, и я, уже будучи отцом,
не раз повторял эти на первый взгляд прописные истины своим детям.
— Вы родились и выросли на Северном Кавказе. Как бы в нескольких словах
сформулировали самый важный закон гор?
— Никогда не урони честь и достоинство. Настоящий джигит лучше умрет стоя,
чем будет жить на коленях.
— Вы упомянули о своем дворе. Каким он был?
— Очень спортивным. Нас не баловали игрушками. Зато во дворе был футбольный мяч.
Один на всех. После школы мы забрасывали портфели домой и — гурьбой на улицу. За
учебники садились тогда, когда уже мяча в сумерках не видно было.
— Под влиянием учителей, в том числе и футбольных, тоже формировался ваш
характер? А вашим первым тренером был Цаликов, я не ошибаюсь?
— Да, Муса Данилович был моим первым тренером в футбольной школе и в команде
мастеров «Спартака» из Орджоникидзе (ныне — Владикавказ).
— Всегда играли в нападении?
— Никогда на поле амплуа не менял. Как и в жизни не изменял своим принципам.
— Однако многие считают, что за последнее время вы заметно изменились.
— Мне об этом уже приходилось слышать. Но разве может человек стать другим за
считаные месяцы?! Другое дело, что с годами ты мудреешь. Но это ведь
естественный процесс. Так вот, не Газзаев изменился, а отношение к нему. Взять
ваших коллег, журналистов. Им же надо как-то объяснить, почему тренер, в чье
сердце они еще вчера выпускали одну ядовитую стрелу за другой, сегодня,
неожиданно для них, добился успеха.
— А ваше отношение к журналистам также «дало крен» в лучшую сторону?
— Да я всегда доброжелательно и с пониманием относился к представителям вашей
профессии. Но при этом не стеснялся высказывать свое мнение — независимо от
того, нравится оно кому-то или нет. Да, другой человек на моем месте, вероятно,
промолчал бы. Но я такой, какой есть, и меня уже не переделать.
— В свое время я позволял себе неодобрительно высказываться в адрес Валерия
Лобановского по поводу его «выездных моделей» и «гроссмейстерских ничьих». И он
совершенно не обижался. Больше того, при встрече каждый из нас аргументированно
доказывал свою правоту.
— Что ж, каждый журналист имеет право на свою точку зрения. Но давать
категорические оценки, рассуждать об игре, а при этом лишь поверхностно знать,
что происходит с командой или с игроком, — разве это профессионально? К примеру,
не вы, а я каждый день работаю с братьями Березуцкими с тех пор, как они пришли
в ЦСКА. И после первых же занятий увидел в них одаренность. А вскоре обратил
внимание, как они быстро прогрессируют. Но на этих двух молодых парней обрушился
водопад критики, причем связанной не только с игрой. Журналисты позволяли себе
унижать их человеческое достоинство. Вы можете быть не согласны с методами моей
работы и вправе говорить об этом. А рассудить нас может только результат. И вот
мы становимся чемпионами. Но, оказывается, «без чемпионской игры». Возникает
вопрос: а какую же игру тогда показывали остальные? На самом же деле в 2003 году
(как, впрочем, и в нынешнем) я строил игру, исходя из возможностей футболистов.
А возможности Попова и Вагнера совершенно разные. Так же, как Шершуна и
Игнашевича или Соломатина и Жиркова. Или Яновского и Карвалью. И, наконец,
возможности вчерашних и сегодняшних Березуцких опять-таки разнятся.
— Что там говорить, братьям доставалось от нас, журналистов, больше, чем кому
бы то ни было. И, естественно, тренеру, который упорно продолжал ставить их в
состав да еще привлек в сборную. Что это — вера в игроков, тренерское чутье или
дух противоречия?
— А как вы считаете — появится дух противоречия после того, как прочитаешь:
дескать, Березуцких можно ставить только тогда, когда все остальные защитники в
ЦСКА умрут… Но вовсе не в эмоциональном порыве я продолжал доверять братьям.
Видел их перспективу и, указывая на ошибки, которые они совершали, старался
помочь их устранить.
— Как раз недавно и Алексей, и Василий говорили мне, что поддержка Газзаева в
тот период имела для них особенно большое значение. А в чем она еще проявлялась?
— Я часто и подолгу беседовал с ними. «Самое главное, что тренер в вас
верит» — вот основной лейтмотив наших разговоров. И еще процитировал как-то
булгаковского профессора Преображенского, который рекомендовал для лучшего
самочувствия не читать с утра советских газет.
— Словом, вы выполняли функции психотерапевта.
— В какой-то степени. По крайней мере неоднократно повторял им: «Сегодня я
страдаю так же, как и вы. Но вы талантливые молодые люди. Только надо работать
на тренировках до седьмого пота. И мы со временем докажем нашу правоту».
Посудите сами: прежде чем ребенок появляется на свет, плод развивается в чреве
матери девять месяцев. Это закон природы. И в футболе есть свои законы. Уметь
ждать — едва ли не самый важный из них. По крайней мере для тренера.
— А если бы Березуцкие не заиграли? В конце концов футбол знает немало
примеров, когда тот или иной футболист с незаурядными данными неожиданно
останавливается в росте. Что тогда?
— Конечно, это был бы удар по моей тренерской репутации. Как и в истории с
17-летним Акинфеевым, ошибись я в нем. Ведь никакой гарантии в подобных случаях
тебе никто не даст. И тренер, даже видя перспективу в игроке, конечно, рискует,
предоставляя ему место в составе. Но разумный риск лично у меня всегда берет
верх над инстинктом самосохранения. И когда ко мне в руки попадают такие
талантливые игроки, как Березуцкие, Акинфеев, Жирков, Карвалью, Красич, моя
задача — развить их сильные качества. А без доверия это невозможно.
— Великий Тарасов, доверив ворота 17-летнему Третьяку, обратился к своим
титулованным игрокам: «За Владиком надо ухаживать, как за девушкой. Вас много, а
он один». По словам Акинфеева, вы тоже его оберегали.
— Я дозировал его нагрузки. Психологические в первую очередь. Да, дебют в
Самаре получился блестящим. Но вскоре была ничья в Элисте — 2:2, которую не
занесешь Акинфееву в актив. Как, впрочем, и всей команде. Но я ему дал отдохнуть
не потому, что пропустил два мяча, а потому, что видел, что он устал. Нечто
подобное на первых порах происходило и с Березуцкими. И по этой причине они
далеко не всегда появлялись на поле вместе. А иной раз оба пропускали игры. Но
время все равно работало на них и на меня — они ведь росли.
— Но кто знает, какой лимит отпущен тренеру. Сроки его контракта, как
показывает практика, носят весьма условный характер. И вы вполне могли передать
открытых вами одаренных игроков в руки своего коллеги.
— Безусловно. Нечто подобное произошло в национальной сборной. Кто сегодня
защищает ее цвета? Братья Березуцкие, Акинфеев, Игнашевич, Алдонин, Аршавин,
Кержаков… Это я открыл для них зеленый свет в свою заметно омоложенную
команду, ибо понимал: настал черед этой плеяды, которая в ближайшем будущем
должна заявить о себе всерьез. И надо было, сказав спасибо многим игрокам
сборной предыдущего поколения, делать ставку на молодежь.
— Но Валерий Карпин мог бы вам помочь на этом революционном этапе, как помог,
к примеру, Виктор Онопко.
— Мог. Хотя бы потому, что Карпин настоящий профессионал и лидер по духу.
Кстати, я иногда ему звоню в Испанию и консультируюсь по вопросам, которые меня
интересуют. Но тогда при встрече на Кипре он честно признался: «Валерий
Георгиевич, хочу все усилия сосредоточить на работе в клубе». И я по-человечески
его понял.
— Ну а вы, на мой взгляд, наоборот, если бы могли целиком и полностью
сконцентрироваться на работе в сборной, то, возможно, трудились бы в ней по сей
день.
— Возможно. И сегодня, после того как на собственной шкуре испытал все
«прелести» совмещения, могу твердо заявить: тренер сборной не должен работать в
клубе. Впрочем, к этому выводу пришел еще до матча с Израилем, после которого и
подал в отставку. Поскольку начал понимать: разрываясь на два фронта, добиться
положительного результата на обоих очень тяжело. Больше того, при этом
существует шанс не выполнить задачу ни там, ни здесь. Ведь неудача в клубе
отражается на твоей деятельности в сборной, и наоборот. Словом, на твои плечи
ложится непосильная психологическая ноша.
— И вы приняли решение в пользу клуба?
— Да. И, как видите, не зря. Хотя, как известно, нет правил без исключений.
Помните, как Лобановский переезжал вместе с десятью игроками киевского «Динамо»
из Конча-Заспе в Новогорск? При таком варианте совмещение возможно. При всех
остальных — нет.
— В августе 2003-го вы приняли действительно верное решение. Но это
выяснилось позже. А в тот момент могли просто психологически сломаться, и вам
уже трудно было бы повести за собой клубную команду.
— К тому времени я прошел уже через многие испытания и отчетливо понимал:
все гладко в жизни не бывает. Да и за саму жизнь человеку приходится бороться не
только тогда, когда он находится на больничной койке в критическом состоянии.
Борьбу эту ведешь ежедневно, ежечасно, ежеминутно. А заключается она в том,
чтобы отстаивать свои позиции и свою линию. Конечно, при первой же серьезной
неудаче или при проявлении несправедливости по отношению к тебе можно махнуть на
все рукой. Но тогда и все твои мечты моментально рушатся. А это самое страшное.
— Так кто же сильнее — человек или обстоятельства?
— В идеале человек должен быть сильнее любых обстоятельств. Или как минимум
стремиться к этому.
— Восемь лет назад в Валенсии я спросил у Хорхе Вальдано: «Благодаря чему
сборная Аргентины выиграла чемпионат мира 1986 года?» «Дело в том, что у нас в
команде было 20 нормальных людей и один ненормальный. Он и выиграл нам
чемпионат» — услышал я в ответ. Понятно, что Вальдано имел в виду своего друга
Марадону с его непредсказуемыми действиями не только на поле, но и за его
пределами.
— Марадона — личность. В политике, истории, бизнесе, спорте все определяют
исключительно личности. Да, у них сложнейший, а порой и невыносимый характер. Но
без этих уникумов жизнь была бы серой. Она вообще остановилась бы в своем
развитии.
— Но как находить тренеру общий язык с такими неординарными людьми?
— Надо не только беседовать с ними, но и прислушиваться к ним. Однако грести мы
должны в одном направлении, которое определяет все-таки тренер. Но прежде или
постепенно необходимо обратить игроков в свою веру. Только при этом условии
можно выиграть, к примеру, Кубок УЕФА.
— Представляю, как вы радовались после победы в Лиссабоне. А был ли матч на
пути к финалу, который вас особенно огорчил?
— Признаться, очень расстроился в Осере, где ЦСКА уступил — 0:2. И, стоя
рядом с Гинером и Абрамовичем, не мог скрыть своего огорчения. И тогда Роман
Аркадьевич за считанные секунды сумел изменить мое настроение. «Да, есть
президент, тренер, игроки. Но самая главная фигура — это Клуб», — сказал он. «А
наш-то, армейский, пробился в полуфинал», — подумал я про себя и тут же заметно
повеселел. Что ж, имидж клубу создают многие. Но для каждого из нас его интересы
должны быть превыше всего.
— Как мне кажется, это понимает не только Абрамович, но и вы с Гинером.
— Естественно. Что касается Евгения Ленноровича, то я убеждаюсь в этом всякий
раз, когда на следующий день после матча мы в течение двух часов обсуждаем
прошедшую игру, а также ближайшие планы команды. И хотя президент не слишком
охотно высказывается об игре и игроках, мне интересна его точка зрения. Ибо
после обмена мнениями двух в одинаковой степени переживающих за дело людей
каждый из нас неизменно извлекает для себя определенную пользу.
— Вы с самого начала нашли понимание и поддержку президента?
— Да. И когда я по его приглашению пришел в ЦСКА, то он нисколько не удивился,
что новый тренер собирается более чем наполовину обновлять команду. Помнится, я
назвал ему фамилии 12 игроков, с которыми придется расстаться. «Расставайтесь и
заполняйте вакансии теми, кем считаете нужным», — сказал мне тогда Гинер, выдав
таким образом карт-бланш. Мы наметили стратегическую линию и строго ее
придерживались. Думали о сегодняшнем дне команды, а в уме держали завтрашний.
Устанавливая планку на той высоте, которая со стороны казалась завышенной. И
чтобы ее покорить, вынуждены были во второй раз внести в ряды команды ощутимые
перемены — вновь отказаться от услуг большой группы игроков, заменив их более
классными. И снова президент, будучи уверенным в правильности выбранного пути,
проявил максимальную выдержку. И при этом как истинный профессионал своего дела
с самого начала создал для тренерского штаба и игроков такие условия, чтобы мы
могли заниматься футболом и только футболом. От нас же требовалось лишь давать
результат. А он уже зависит от искусства тренера и игроков.
— Кто ваш самый большой критик?
— Я сам себе судья и адвокат. Впрочем, адвокат я, прямо скажем, неважный.
— Тот же Вальдано, возвращая Ромарио в «Валенсию», был уверен в том, что от
него с понедельника до субботы будет болеть голова у всех работников клуба — от
дворника до президента. Зато в воскресенье, в день матча, опять-таки все, и в
первую очередь тренер, могут спокойно отдыхать. И этот отдых им обеспечит не кто
иной, как Ромарио.
— Да, и со звездами надо находить компромисс, даже если они относятся к
разряду конфликтных людей. Это часть тренерской деятельности. Ну а без
конфликтов ни в семье, ни в команде не бывает. Надо только уметь своевременно их
гасить.
— Вы можете сделать замечание игроку по поводу его прически или серьги в
ушах?
— Только в том случае, если этим игроком является мой сын. Да, наша команда
живет по определенным правилам, которые надо неукоснительно соблюдать. Ну а
свободное время каждый проводит на свое усмотрение. И одевается тоже. И носит
прическу, какая ему нравится. Это их личное дело, и тренер тут ни при чем.
Кстати, в советские времена вопрос о том, как должен выглядеть наш футболист,
решали в ЦК. Но эти времена остались позади.
— На смену им пришли нынешние, когда команду можно усилить футболистами пяти
континентов. С другой стороны, многие ваши коллеги сетуют, что с ними появляются
дополнительные проблемы.
— И это надо воспринимать как должное. Ведь к нам приезжают люди с иным
менталитетом, различным вероисповеданием и образом жизни. Я от них требую только
одного: уважения к стране, в которой они теперь обитают, уважения к партнерам, с
которыми играют. А также хочу, чтобы они жили интересами клуба, чьи цвета
защищают и где обеспечивают себя и свои семьи. Насильно мил не будешь, и я не
заставляю легионеров любить Россию. Но ни один иностранец не должен приезжать со
своим уставом в чужой монастырь. Кстати, все игроки ЦСКА знают мое мнение на
этот счет.
— А знают ли легионеры, откуда родом их тренер?
— Я им об этом не говорю. Но когда бываем во Владикавказе, по-моему,
догадываются без слов.
— ЦСКА единственный российский клуб, который не отказался от предсезонных
сборов в Израиле. Почему?
— Да, мы ежегодно выезжаем в Израиль, поскольку там великолепные условия для
подготовки. По крайней мере лучшие из всех тех, с которыми мне когда-либо
приходилось сталкиваться.
— А есть ли какая-то связь между посещением святых мест в Иерусалиме и
последними достижениями ЦСКА?
— Есть, и самая прямая. Верующие люди непременно хотя бы раз в год должны
побывать в Иерусалиме и его окрестностях. К слову, без веры — не будет жизни на
Земле.
— А верите ли вы в любовь с первого взгляда?
— Как в нее не поверить, если в 21 год я впервые случайно в Орджоникидзе увидел
Бэлу и тут же решил: это моя будущая супруга. И вот уже 30-й год мы вместе.
— Но чтобы так произошло около 30 лет назад, одного вашего решения было
недостаточно — нужно было добиться еще и согласия девушки.
— И я добивался. В течение года. И как сейчас помню, в декабре в очередной
раз провожал ее домой и сказал: «Через неделю мы должны сыграть свадьбу». Она
дала согласие. На тот момент я уже год отыграл в «Локомотиве» и был в состоянии
содержать семью.
— Свадьба была в Орджоникидзе, и на ней наверняка собралось так же много
гостей, как и в Москве в ресторане «Союз», где вы отмечали свой сотый гол?
— В Москве было человек сто, а на свадьбе еще больше.
— На самом деле друзей много не бывает?
— У меня немало друзей, и я дорожу и оберегаю нашу дружбу. Поступаю так, чтобы
люди во мне не разочаровались. Прощаю ошибки, но никогда не прощу предательства.
— А вы в ком-то разочаровывались?
— Случалось. В такие дни, хотя их было мало, на душе становилось скверно.
— Политикой интересуетесь?
— И политикой, и экономикой. Прежде всего России.
— В таком случае вам, наверное, вдвойне было интересно встретиться с
президентом в Кремле?
— Да, общение с Владимиром Владимировичем — и как с президентом, и как с
болельщиком — произвело на меня сильное впечатление. Что там скрывать: очень
приятно было беседовать с лидером государства, который искренне переживал за
нашу команду во время финала в Лиссабоне.
— Вы когда-нибудь плакали от счастья?
— От счастья нет, с горя плакал. Когда в феврале 83-го потерял отца. Рыдал и не
хотел верить, что никогда больше не услышу его голос.
— Не мешает ли вам природный темперамент по ходу матча анализировать игру и
принимать верные решения?
— Без эмоций жизнь мертва. И игра тоже. Но эмоциональность тренера должна быть
им же самим контролируемой. Тогда она становится рациональной. С одной стороны,
у тебя острое восприятие всего, что происходит на поле, с другой, когда, к
примеру, ты идешь в перерыве в раздевалку, то на смену эмоциям приходит
хладнокровие, позволяющее в течение нескольких минут разобрать игру и внести в
нее необходимые коррективы. Ну а на установке стараюсь передать свой
эмоциональный заряд футболистам.
— Березуцкие мне говорили, что после вашей установки выходишь на поле, как на
последний бой. От них же я узнал, что 22 мая, в день матча со «Спартаком», вы с
утра неожиданно сделали тренировку.
— Видите ли, 18-го мы играли в Лиссабоне. И я понимал, что на следующий день
футболисты наверняка праздновали победу в кругу близких. Потом наступил черед
официальных приемов. Словом, мягко говоря, целенаправленной подготовки к матчу
со «Спартаком» не получилось. И вот после нескольких дней отдыха я решил в день
матча провести часовую тренировку — с 11.15 до 12.15.
— Не опасались, что у футболистов на игру попросту не хватит сил?
— Нет. Мне надо было встряхнуть их, и потому тренировка носила более
эмоциональный характер, чем обычно. Ну а о том, что сил у нас на игру хватило,
свидетельствует счет — 3:1.
— Йохан Кройф в июне 82-го на своей вилле в 50 км от Барселоны давал мне
интервью, в котором высказал весьма оригинальное мнение. Дескать, тренер не
всегда со скамейки может своевременно заметить изменения в характере игры. В
этом случае ему на выручку приходит лидер команды, который сам вправе поменять
даже тактическую расстановку.
— Во-первых, игроку некогда этим заниматься. А во-вторых, со скамейки
виднее. Уверен, что Кройф-тренер со мной бы согласился.
— Где и когда вам удается послушать музыку?
— В машине иногда слушаю радио «Ретро».
— Выходит, дороги вам старые добрые времена, когда еще играли сами. А раз
так, значит, не забываете и о своих тренерах. А правда ли, что Волчок дважды
возвращал вас в «Локомотив» из Орджоникидзе, когда вы тайком покидали Москву?
— Нет, не два, а четыре раза Игорь Семенович приезжал за мной.
— Неужели Москва так не понравилась?
— Понравилась. Просто не мог без родителей, без родственников, без друзей.
Но сегодня я очень благодарен Волчку, что он все-таки добился своего, и я в
итоге остался в «Локомотиве». Я был молодой, куда более эмоциональный, чем
сейчас. И только благодаря советам такого тонкого педагога, как Волчок, делал
правильные шаги. Ну а окончательно как игрок сформировался в «Динамо» у
Александра Александровича Севидова. В 79-м он собрал потрясающую команду, но
мимолетная встреча Севидова в Америке с другом, эмигрировавшим за океан, стоила
ему должности. Не произойди этого, уверяю вас, мы бы на протяжении лет десяти
составляли бы конкуренцию и киевскому «Динамо», и «Спартаку».
— Кстати, Бесков звал вас в «Спартак»?
— Да, но чуть раньше я обещал Севидову перейти в «Динамо». Правда, в тот момент
мне и в кошмарном сне не могло присниться, что за восемь с половиной лет в
команде тренер будет меняться девять раз. Между прочим, будучи игроком, я даже
не задумывался о тренерской карьере. Но однажды весной 85-го, после
полуфинального матча на Кубок кубков с «Рапидом» в Вене, именно Севидов
настоятельно рекомендовал мне в дальнейшем выбрать эту профессию. И в тот вечер
решил последовать его совету.
— Что ж, уроки Волчка, Севидова, а также Бескова и Лобановского, с которыми
тоже пересекалась ваша судьба, не прошли для вас даром…
— Да, в 1995 году «Алания», которую я тренировал, стала чемпионом России. А
какой в тот период был подъем осетинского футбола — передать словами невозможно.
На традиционные турниры «Кубок президента» к нам приезжали ведущие клубы Европы
и Южной Америки. Да и сам президент Северной Осетии Ахсарбек Хаджимурзаевич
Галазов (одновременно он был и президентом клуба) очень много сделал для
развития футбола в своем регионе. Не сомневаюсь, что и нынешний глава республики
Таймураз Дзамбекович Мамсуров не останется равнодушным к судьбе «Алании» и
вместе с президентом клуба Сергеем Такоевым поможет команде снова вернуться в
число лидеров российского футбола.
— Около десяти лет спустя после победы «Алании» в чемпионате вы выиграли с
ЦСКА Кубок УЕФА, во что многие, будем откровенны, не слишком-то верили.
— Вы знаете, когда прежде смотрел по телевизору, как поднимаются на пьедестал
победители Лиги чемпионов или Кубка УЕФА, ловил себя на мысли: неужели мне и
моей команде не суждено пережить такие минуты? Теперь вы можете себе
представить, какие чувства я испытывал в те мгновения, когда 18 мая в небе над
Лиссабоном вспыхнули разноцветные огни салюта в честь первой победы российского
клуба в Кубке УЕФА! Ради таких мгновений и стоит жить.
— Очевидцы утверждают, что Кубок УЕФА еще лучше смотрится рядом с Суперкубком
Европы.
— Я тоже так думаю. Но пока могу обещать лишь одно: каждый из наших игроков, кто
выйдет 26 августа на поле стадиона «Луи II», будет стремиться реализовать свой
потенциал на все сто процентов. Остальное, как говорится, в руках Божьих.
— С тех пор как Гинер пригласил вас на должность главного тренера ЦСКА,
армейский клуб за сравнительно короткий срок выиграл чемпионат страны, дважды
становился его серебряным призером, дважды побеждал в розыгрыше Кубка России, а
три месяца назад завоевал Кубок УЕФА. Что вам еще надо для полного счастья?
— Какими бы ни были успехи любого человека в работе, во многом его
настроение определяет благополучие семьи. У меня прекрасная жена. 25-летний сын
Владимир — ведущий специалист административной коллегии федерального
арбитражного суда Московского округа. Аслан, который на год моложе, занимается
бизнесом, а 11-летняя Виктория учится в школе. Что еще нужно для полного
счастья? Разве что понянчить внуков и выиграть Лигу чемпионов.
… В шахматы, которые порой сравнивают с футболом, нельзя одновременно играть
белыми и черными. Эту истину, имеющую прямое отношение к линии поведения каждого
из нас, похоже, хорошо усвоил Валерий Газзаев. И все свои сознательные годы
«играет одним цветом», до конца отстаивая собственные принципы и свою позицию.
Может, именно поэтому лишь ему одному на всем огромном постсоветском
пространстве удалось привести свою команду к триумфу в престижном европейском
турнире? Но, как видите, он не собирается останавливаться на достигнутом. А
мужчина, воспитанный по законам гор, слов на ветер не бросает.