Большой тренер Анатолий Бышовец прекрасно знает, что такое безработица. Пусть не
вынужденная, а добровольная. Да и расставался Бышовец со всеми своими командами
по желанию собственному, а не работодателей.
— Почему вы без работы, Анатолий Федорович?
— Причины, полагаю, на поверхности. Во-первых, надо вписываться в те правила
игры, которые есть. Во-вторых, все зависит от задач, которые ставятся передо
мной как перед тренером. Многое зависит от условий работы. Но главное —
насколько мне это интересно.
— Значит, пока все перечисленное не совпало?
— Возможно. Да и люди еще есть, которые не очень хотят, чтобы я работал.
— Вы готовы пожертвовать чем-то из перечисленного ради того, чтобы вернуться
к практике?
— Я же работал в прошлом году в Томске. Это к вопросу о том, насколько
предложение интересно самому.
— Принимая приглашение «Томи», забыли о каком-то из собственных правил?
— Нет, это был настоящий профессиональный интерес. Азарт от сложной задачи.
Собственно говоря, точно так же было на Кипре в 92-м, так было и с национальной
сборной в 90-м, и на Мадейре, и в Корее, где нужно было создавать и новую
олимпийскую сборную, и первую…
— За время без активной практической работы класс тренера теряется?
— Конечно, теряется — если тренер не держит руку на пульсе, не следит за
происходящим в футбольном мире. Образуются естественные проблемы, связанные с
информацией. Теряется ощущение реальности. Но главное — знания, умения, какие-то
личностные качества. И это никуда не пропадает.
— Из ваших увольнений какое самое болезненное? Самое вами переживаемое?
— Увольнений не было. Я практически всегда уходил сам. Даже из сборной России —
хотя передо мной не стояла задача выхода из группы: надо было создать новую
команду к чемпионату Европы. Уже при Игнатьеве речь шла о смене поколений. Но я
сам тогда сказал Колоскову, чтобы он искал нового тренера…
— Тогда переформулирую: не из увольнений, так из уходов — какой был самым для
вас тяжелым?
— Пожалуй, из «Зенита». Мне запретили совмещать работу в клубе с национальной
командой. А клуб шел на первом месте.
— Какая из отставок этого сезона в премьер-лиге вас больше всего удивила?
— Ни одна не удивила. В них есть некоторая закономерность. Отставки Оборина,
Долматова и Петренко объединяет один момент.
— Какой же?
— Во-первых, клубы без больших финансовых возможностей. Во-вторых, эти
тренеры привыкли делать результат на футбольном поле. Они не занимались
околофутбольными делами. Не запачканы в этом — одни из немногих. Это люди, не
умеющие бороться любыми средствами. Мне вспоминается недавно прочитанная фраза
Сталина. Речь шла о решении одной из задач, и он ответил сомневающимся: «Когда
речь идет о цели, о какой цене может идти разговор?» Так вот, сегодня в нашем
футболе люди решают свои задачи любой ценой.
— За этот сезон сколько предложений отклонили?
— Два в России и одно украинское.
— Что-то стояло за слухами о том, что вы могли возглавить «Спартак» после
отставки Старкова?
— У меня добрые отношения со спартаковцами. Прекрасно знаком с Леонидом Федуном,
Сережей Шавло, уж не говорю о Стасе Черчесове. Возможно, это и послужило
предлогом для слухов. Ничего конкретного не было.
— Но это мечта — поработать с таким клубом?
— Конечно. И не только со «Спартаком», но и с любым клубом, ставящим большие
задачи. Это в самом деле мечта. Там серьезные и руководители, и возможности.
Отличная возможность реализовывать тренерские идеи.
— Вы морально готовы поступить как Петржела: осесть в маленьком клубе и
дожидаться толкового предложения?
— Я не знаю, что такое «маленький клуб». Не знаю, что такое «дожидаться».
Считаю, что надо делать дело. И это желание у меня не пропадает — как ни
странно.
— По собственным прогнозам: сколько еще пробудете без работы?
— К сожалению, это зависит не только от меня…