«Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – светофор», — бодро вещает диктор 125-го автобуса, везущего меня на железнодорожный вокзал Адлера. Совсем недавно механический регулировщик был такой важной достопримечательностью посёлка Весёлое, что в его честь назвали целую остановку. Ныне остановки в автобусе объявляют не только на русском, но и на английском языке, а светофоров стало значительно больше. Вместе с Олимпиадой сюда пришла цивилизация. Поездка общественным транспортом рискованный, но необходимый шаг: на «Ласточке» я смог бы добраться до места назначения за 15 минут, но решил «пойти в народ». Вылазка растянулась на целый час. Водитель сначала останавливался у каждого столба, а после пересечения Мзымты мы угодили в тугую пробку. Народ в автобусе, регулярно проезжавший через медиа-отели и мимо олимпийского парка, к Олимпиаде относился точно также: проехали мимо, и ладно. Про то, что совсем скоро здесь пройдут Паралимпийские игры, знает, похоже, один человек из пяти. Дальнейшая судьба Олимпийского парка, судя по всему, волнует ещё меньший процент населения, не имеющего к нему непосредственного отношения.
Безработные волонтёры отправляются домой
Вокзал Адлера встретил грустной картинкой, напоминающей о том, что всё закончилось. Информационный киоск, в котором чуть ли не 24 часа в сутки находился волонтёр, был наглухо закрыт. Логично, ведь помощь в определении правильного пути к Олимпиаде больше никому не нужна. К сочинским волонтёрам, кстати, претензий нет вовсе. Они почти всегда улыбались, почти всегда знали английский язык и искренне стремились помочь. Другое дело, что отдельно взятый волонтёр точно знал всего три вещи: как пройти «в библиотеку», как связаться со старшим и где располагается следующий волонтёр. Проще говоря, наши помощники обладали минимумом информации и почти никогда не брали на себя ответственность выйти за её рамки. Зато их было много.
Олимпийские празднования в Сочи закончены…
… впереди Паралимпиада
Дальнейший мой путь лежал в Сочи. Там вообще ничего не говорило о том, что Игры завершились. Спецавтобусы по-прежнему ходят по расписанию, бойкая торговля олимпийской атрибутикой и сувенирами идёт на всех углах, даже магазин официального портного олимпийской сборной России битком набит страждущими. Таксисты всё так же оживляются при виде человека с аккредитацией на шее. Лишь скелеты конструкций площадки празднований Live Sites, расположенной рядом с морским портом, да транспаранты, подготовленные к встрече паралимпийского огня, кричат о том, что ХХII зимние Игры стали частью российской истории. Но для города Сочи Олимпиада продолжает жить.
Олимпийский парк, 15:00. Всего три дня назад в это время и в этом месте оказалась бы не меньше 1000 человек.
В Имеретинской долине ситуация совсем иная. 2 февраля, когда я впервые оказался в Олимпийском парке, здесь всё дышало ожиданием чего-то прекрасного. Всё было сделано: кое-где поправляли газоны и расставляли столики в уличных кафешках. Да, утро в медиа-отеле начиналась в 7 часов звуками работы дрели, а то и не одной. Да, кое-где подкрашивали траву и привязывали деревья, но это всё было там, за чертой парка, и не приносило сколь-нибудь серьёзных неудобств. На фоне монументальности спортивных арен спешное возведение партнёрских выставочных павильонов выглядело не чем иным, как втыканием свечек в огромный красивый торт. В итоге запустить свои павильоны успели все, хотя ещё 5 февраля это казалось нереальной задачей. Спустя всего три недели весь крем и взбитые сливки с тортика под названием «Олимпийский парк» съедены, свечи, в том числе и главная, с олимпийским огнём, задуты. «Бисквитный» остов выглядел всё так же солидно, но стал каким-то голым и неуютным.
Здесь прошёл кто-то большой страшный…
… это Зойч!
Привычно высадившись у «Большого», я сначала подумал, что незадолго до меня здесь прошёл Зойч. Выдранные из тротуара указатели, поваленные ограждения – не верилось, что Олимпиада закончилась всего три дня назад. Но сильнее всего на меня подействовала вовсе не эта понятная перед переходом на паралимпийский режим разруха, а пустота. Пустота огромного парка оглушала. Кое-где бродили охранники, несколько сантехнических дел мастеров занимались проблемами канализации, пяток рабочих монотонно уничтожали останки площади «Медаль плаза». Будто бы кто-то выпустил всю жизнь из «Фишта», «Айсберга», «Шайбы» и их молчаливых собратьев. Они в момент стали никому не нужны.
Рабочие не спеша разбираются с канализационными проблемами прямо напротив золотоносного «Айсберга»
Знаменитое олимпийское кладбище староверов во время Игр было, пожалуй, самым охраняемым объектом. Глухой забор скрывался за плотным рядом ёлочек, через которые невозможно было что-то разглядеть. Абсолютное большинство болельщиков, прогуливающихся мимо кладбища, не имели никакого понятия о том, что находится за забором, а попытки наиболее любопытных сунуть свой нос между деревьями мгновенно пресекала охрана. Теперь же до неприкосновенности праха предков никому не было дела, и об этом красноречиво говорила дыра в заборе, сделанная чьими-то умелыми руками на самом видном месте. «А вдоль дороги мёртвые с косами стоят», — промелькнула в голове фраза из фильма. И тишина. Ощущение того, что весь парк становится одним большим кладбищем – кладбищем финансов, надежд и будущих возможностей, ширилось и крепло. Наша домашняя Олимпиада навсегда останется здесь, рядом с могилами староверов. Но только ли она?
Смерть в центре жизни: кладбище в Олимпийском парке больше не прячет свои могилы
Сине-бело-красное сердце, на протяжении всех Игр возвышавшееся над Домом болельщиков, плавно опускалось на землю. Символ единения всех любителей спорта, переживавших за сборную России и отдавших её любовь до последней капельки, был небрежно подцеплен краном, сдёрнут со своего постамента и подготовлен к демонтажу. В процессе опускания его с небес на землю сердце продемонстрировало свою оборотную сторону, которая была настолько сине-бело-красной, насколько это требовалось для видимости. Вся Олимпиада – это лишь краешек, видимая верхушка того, что на самом деле произошло в Сочи и с Сочи. Сможет ли Россия не допустить, чтобы спортивное наследие, причём не только материальное, но и победно-духовное, через несколько лет не явило планете свой беспомощный скелет и не оказалось погребено здесь же, в центре Имеретинской долины?
В Олимпийском парке отныне нет Дома болельщиков…
… и сердце его разбито.
Главный медиацентр был совершенно пуст, я выезжал из него последним. Креативное сооружение после завершения Паралимпиады станет самым бесполезным со спортивной точки зрения объектом и продолжит своё существования в качестве торгового центра. Схожая судьба ждёт и «Адлер-арену»: уже летом новый выставочный центр собирается принять первых посетителей. «Большой» останется спортивной ареной, судьба «Ледяного куба» и «Айсберга» пока до конца не решена. Направляясь в аэропорт, я смотрел на величие Олимпийского парка и мечтал только об одном: вернуться сюда 20 или 30 лет спустя, на вторые в истории России зимние Игры. Напрячься в ожидании чего-то нехорошего после нераскрывшегося кольца, посмеиваться над умниками, имитирующими нападение волков на гостиницу или выдающих отдыхающих собак за мёртвых и с упоением следить за суетливым сбором американских подписей в поддержку «против российской победы». Олимпиада будет жить в тех, кто хоть раз прикоснулся к ней. В нас. И имя нам – Россия.