Бывший глава антидопинговой комиссии Росспорта, а ныне глава медицинского центра Континентальной хоккейной лиги Николай Дурманов подтвердил в интервью «Чемпионат.ру», что в ближайшее время может отправиться в Швейцарию на вскрытие допинг-проб В российских биатлонистов. При этом он опроверг мнение о том, что при положительном образце А В также даст позитивный результат.
Николай Дмитриевич Дурманов
Родился 5 мая 1946 года в Москве. Закончил Первый московский медицинский институт. По его окончании много лет работал в системе космической медицины. Руководил биотехнологическими производствами в России. Специализируется в генной инженерии. По этому профилю работал более чем в 30 странах мира. Николай Дурманов несколько лет состоял в ЮНИДО — организации ООН по промышленному развитию.
С 1990 по 1998 годы руководил медико-биологическим центром в ЮНИДО.
С 1998 года работает в системе Олимпийского комитета России (ОКР).
С 2001 года по 2007 годы профессор возглавлял антидопинговый комитет Федерального агентства по физкультуре и спорту РФ.
С осени 2008-го — глава медицинского центра Континентальной хоккейной лиги.
— Насколько правомерна информация о том, что вы вылетаете в Швейцарию, чтобы представлять Россию на вскрытии пробы В допинг-анализов наших биатлонистов?
— Я дам исчерпывающую формулировку: такая возможность есть.
— Вы сейчас работаете в КХЛ. Почему в данном случае вышли именно на вас?
— Я много лет занимался антидопинговыми вопросами. По долгу службы приходилось иметь дело со всякими непонятными историями. С новыми и суперновыми допингами. Кроме того, я хорошо знаком с мировым антидопинговым сообществом. В том числе с коллегами в Лозанне. А по образованию я генный инженер.
— То есть соответствующей должности у вас сейчас нет?
— Нет. И хочу отдельно подчеркнуть: слава богу, что к нашему хоккею ни это, ни какие-то другие допинги отношения не имеют. И будем возносить молитву, чтобы так было и дальше.
— Светлана Ишмуратова заявила, что если проба А положительная, то проба В обязательно будет тоже положительной. Это действительно так?
— При всём уважении к нашим великим спортсменам и тренерам, которые сейчас дают комментарии по этой теме, должен сказать, что как раз в случае с эритропоэтином это далеко не так. Это не значит, что кто-то рассчитывает кого-то отмазать. Нет. Главное сейчас — выяснить, что произошло на самом деле. И функции экспертов в данном случае — выяснить реальные обстоятельства дела.
— Эритропоэтин — сам по себе допинг?
— Ещё какой допинг. Ужасный допинг! Кошмарный допинг! Он нам надоел уже до чёртиков.
Работа будет вестись самым серьёзным, при этом самым уважительным по отношению ко всем образом. Поэтому разговоры о заговоре, о том, что «упаковали», что опять подгадали к чемпионату мира, неуместны.
— Какие он выполняет функции?
— В нормальной медицине он нужен миллионам людей. Ему обязаны сотни тысяч, а, может, миллионы людей: те, кто живёт на искусственной почке. Те, кто лечится от рака. И многие другие. Ну а в спорте он применяется в качестве мощного допинга. Он увеличивает количество гемоглобина в крови. Соответственно увеличивается выносливость и возрастает риск для здоровья.
— По вашей практике: могла такая буча подняться на пустом месте? Могла быть ошибка?
— В России сейчас есть национальная антидопинговая организация: РосАДА. Она старается выстроить свою работу на международных принципах. На тех принципах, которые одобрены международным сообществом. У РосАДА огромное количество связей с другими организациями, очень уважительные взаимоотношения с ВАДА, рядом крупных международных спортивных организаций. И эти отношения приводят к тому, что если у нас появляется какая-то информация, то она имеет под собой очень веские основания. Кроме того, любая антидопинговая лаборатория, дорожа своей репутацией, прежде чем объявить какой-то положительный по допингу результат, перепроверит сама себя несколько раз. А в случае с эритропоэтином ещё и спросит мнение независимой организации.
— Но ведь в данном случае информация шла не с нашей стороны.
— Это не исключает того, что всё перепроверяли. В этом мире все друг друга уважают и просто так бучу поднимать не будут.
Главное сейчас — выяснить, что произошло на самом деле. И функции экспертов в данном случае — выяснить реальные обстоятельства дела.
— Насколько весомы новости о том, что препарат диагностировали первый раз в истории международного спорта? Что он последнего поколения.
— Вполне возможно. Собственно, одна из задач и наших антидопинговых служб, и союза биатлонистов, как я уже сказал, выяснить реальные обстоятельства дела. Если выяснится, что это действительно допинг — ну что ж… Работа будет вестись самым серьёзным, при этом самым уважительным по отношению ко всем образом. Поэтому разговоры о заговоре, о том, что «упаковали», что опять подгадали к чемпионату мира, неуместны. В этих кругах в такие игры никто не играет. Речь действительно идёт о проблеме. А насколько проблема серьёзна, мы выясним. Виновны ли спортсмены в этой истории, мы тоже выясним. Пока об этом говорить рано.
— Когда определится, летите ли вы в Лозанну?
— Мне часто задают вопрос: почему анализы делаются так долго? Многим кажется, что взял допинг-пробу, капнул в аппарат и через полчаса там всё нарисовано. Но это ведь целая сеть научных экспериментов, перепроверки, перепостановки анализов. Я хотел бы ещё вот что сказать: регулярно возникают проблемы с какими-то новыми супердопингами. За примерами не надо ходить далеко. Например, эритропоэтин третьего поколения, который здорово сокрушил «Тур де Франс». Или дизайнерский стероид: THG — тетрогидрогестином, из-за которого несколько лет лихорадило американскую лёгкую атлетику. Ещё ряд новых препаратов, которые появлялись в спорте, и по этому поводу было много шума и много разбирательств. Так что, как ни печально, но перед нами — «нормальный» элемент спортивного ландшафта. Поэтому я не драматизировал бы ситуацию. Разберёмся.