Год для российского футбольного и спортивного подвала закончился так, как и должен был закончиться. Директор «Сахалина» Алексей Ан прямо на новогоднем корпоративе устроил адский замес — избил одного из сотрудников клуба, ударил свою же волейболистку («Сахалин» — это объединённый спортивный клуб), бил бутылки о столы и вообще ни в чём себе не отказывал. Всё это, конечно, уже само по себе очень скверно, но самое безысходное то, что по моей информации, Ан утверждал, что ему никто ничего не сделает, ведь он близок к губернатору.
Директор «Сахалина» Алексей Ан
Фото: oneteamsakhalin.ru
И ведь так оно и есть.
Главный внутриполитический тренд 2017 года — небывалая ротация губернаторского состава в России. Естественно, никто об этом не задумывался при принятии решения о смене губернатора в том или ином регионе, но такая ситуация максимально ярко демонстрирует все проблемы бюджетного финансирования спортивных клубов. В буквальном смысле каждый клуб из региона, куда был назначен новый человек, хотя бы немного, но потрясло. Если в ФНЛ удар был перенесён — например «Крылья Советов» остались на приемлемых условиях финансирования при смене руководителя Самарской области, — то второй дивизион страдает сильнее. В той же Самарской области есть и симпатичная с идеологической точки зрения «Сызрань-2003», перспективы которой теперь, мягко говоря, туманны — тренер подал в отставку, которая пока не принята, менеджерский состав меняется, а обещанные клубу из бюджета деньги, похоже, ему так и не поступят.
И это только ситуация в футболе — в других командных видах спорта всё ещё печальнее. Если в регионе есть команда уровня хотя бы ФНЛ, спортивный бюджет в регионе часто распределяется так — 65-75% на этот клуб, оставшееся — на всё остальное, что есть в области. Конечно, эта ситуация противоречит любому здравому смыслу. Главная грустная шутка года в спортивном андеграунде — нервно поздравлять друг друга со сменой губернатора и скорым путешествием в ад.
До 2017 года любые проблемы региональных клубов обычными людьми описывались так: «Губернатор не любит футбол». Это смотрелось частью болельщицкого упрощения ситуации — стереотипизация всё же остаётся смазочным маслом жизни общества, — потому что такой вопрос, конечно, не должен находиться в плоскости любви/нелюбви первого человека в регионе. Пару лет назад я был в Твери, и тогда тот факт, что «Волга» бродила по группе «Запад» ПФЛ живым трупом, объяснялся любовью губернатора к хоккейному ТХК. Губернатор сменился ещё раз — в итоге Тверь осталась и без ТХК, и без «Волги». Потрясающе.
В 2017-м же разделение стало проходить ещё глубже — не на уровне любви, а на уровне первобытного страха: «А что, если новый губернатор не любит [вид спорта]?». Это, с одной стороны, ускоряет процесс превращения хоть сколько-нибудь живого клуба в мертвеца, а с другой — делает королями тех, кто работает в клубах, которым благоволит власть региона. Именно поэтому я говорю, что ситуация, которая произошла на Сахалине, — логичное завершение года. Ощущение вседозволенности от одной лишь близости к престолу в спорте стало зашкаливающим: где-то это приводит к тому, что директор клуба не знает игроков по именам, а называет их исключительно «эти уроды», где-то директор заявляет, что клуб подписал двух новых хэтчбеков вместо хавбеков, где-то директор льёт водку на стол и орёт на всех матом. Эта реальность не нова, но минуты и часы изгрызанных ногтей в ожидании нового губернатора срывают оказавшимся возле него головы в тот момент, когда становится понятно: ты остаёшься при деньгах.
Моя любимая и показательная история последних лет — о том, как в провинциальном клубе решалась задача по выходу в ФНЛ. В один момент губернатору подсказали, что подъём главной команды области поможет ему поднять свой рейтинг и сохранить своё место — и клуб моментально оказался в первом дивизионе. Спорт в целом и футбол в частности в государственных руках остаётся игрушкой, которой можно попользоваться и через некоторое время забыть о её существовании. Развлечения близких ко двору персон делают близкой ко двору всю организацию процесса клубной жизни.