Светлана Кузнецова в среду в двух сетах выиграла непростой матч у Чань Юн-Янь. На пресс-конференции для российской прессы, в которой принял участие специальный корреспондент «Чемпионат.com», россиянка рассказала о матче с Юн-Янь, отказе Веры Звонарёвой от участия в турнире, поражении Серены Уильямс, о том, насколько тяжело найти подходящего наставника, и о многом другом.
— Светлана, с победой вас. Матч получился нервным, не так ли?
— Я просто плохо сегодня играла. На «Большом шлеме» бывают дни, когда не идёт, вот сегодня у меня мало что получалось, но тем не менее я боролась и старалась перебороть эту чёрную полосу. Я ещё с первого гейма поняла, что не мой день, но всё равно чисто психологически было важно оставаться в матче.
Я просто плохо сегодня играла. На «Большом шлеме» бывают дни, когда не идёт, вот сегодня у меня мало что получалось, но тем не менее я боролась и старалась перебороть эту чёрную полосу. Я ещё с первого гейма поняла, что не мой день, но всё равно чисто психологически было важно оставаться в матче.
— То, что соперница здесь сыграла в квалификации, как-то повлияло на игру?
— Я об этом даже не думала, но мне кажется, это помогало ей.
— Вообще соперница попалась очень цепкая, хорошо держала мяч…
— Она прибавила. Я с ней тренировалась или играла, кажется, играла (Светлана выиграла единственный очный матч у Чань Юн-Янь в Майами в 2008 году. — Прим. «Чемпионат.com»). Раньше она только мочила со всей силы и мало что попадала. А сейчас очень цепко играет, отличный удар слева у неё.
— У вас на руке написаны слова, которые, наверное, стали девизом в этом матче («Боль не убивает меня. Я убиваю боль». — Прим. «Чемпионат.com»)?
— Нет, боли ведь у меня никакой не было. Просто я боролась с тем, что у меня ничего не получалось. Боль вообще не из этой серии (улыбается).
— Вы будете наблюдать за матчем ваших соперниц на центральном корте?
— Я, если честно, даже не знаю о том, кто там будет играть.
— Агнешка Радваньска и Винус Уильямс. С кем из них было бы предпочтительней играть?
— В принципе нормально и с одной, и с другой. Когда я хорошо играю, то мне нормально играть с любой из них, а когда плохо, то какая разница (смеётся). Если получится, то посмотрю их матч.
— Перед турниром главной фавориткой турнира была Серена Уильямс, но она вчера проиграла. Насколько может давить на игрока то, что все болельщики и букмекеры уже фактически вручили кубок?
— Кому как. Серене не привыкать, ведь её всё время считают фаворитом. Это спорт, здесь всякое бывает. Мне всегда проще играть, когда я «тёмная лошадка». Но я понимаю, что если я буду играть хорошо, то у меня всегда будет шанс, и соперницы это понимают. Но это не так гласно в прессе, поэтому мне проще. А у Серены вчера матч, конечно, нереальный был.
— Вы смотрели его?
— Да, я смотрела концовку, она была очень интересная.
— А чем вы можете объяснить её поражение?
— Мне кажется, что в целом средний уровень теннисисток сейчас поднялся. А Раззано вчера было нечего терять. Серена обычно не упускает такие моменты, когда ведёт 5:1 на тай-брейке. Хотя в третьем сете у неё всё равно был шанс. При 3:5 она могла сделать брейк. При равном счёте она ошибалась легко, а на матчболах выигрывала нереальные мячи.
— Возможно, Серена ожидала, что Раззано сама отдаст матч, поэтому не могла сосредоточиться?
— Да нет, на брейк-пойнтах она пыталась навылет принять, а при равном счёте попадала ободом. Если думаешь, что соперник ошибётся, то ему надо хотя бы дать шанс это сделать. А она не давала, она сама с собой играла в эти моменты. При этом Раззано для себя играла очень прилично.
— На прошлой пресс-конференции вы ещё не знали, что не сыграете в паре. Когда Вера Звонарёва вам сказала, что вы снимаетесь, то как вы к этому отнеслись? И как её самочувствие сейчас?
— Если честно, я Веру здесь буквально пару раз видела. Я не от неё узнала об отказе, об этом мне супервайзеры написали: «Плохие новости. Вера снялась». Только потом через несколько часов Вера мне написала, что она думала, что должна была сыграть и всё будет нормально. Она тренировалась пять дней, плечо не болело, а тут она руку поднять не может. Я пожелала ей, чтобы она побыстрее восстановилась.
Хочется комфорта, спокойствия и чистой работы. Я не против трудиться днями и ночами, если это надо. Просто иногда дело не в количестве, а в качестве. Я как машинка на пульте управления, какая-нибудь «Бентли» или «Ламборджини», которая сделает всё, но надо её направить.
— Как-то на ваши планы повлияло, что вы теперь только в одиночном разряде участвуете?
— Нет, я изначально о паре особенно не думала. Я больше об одиночке сейчас пекусь.
— В одном иностранном источнике указали, что вы сказали, что такого тренера, как Гуми, всю жизнь искали?
— Нет, я такого не говорила. Я уже столько тренеров поменяла за последнее время, что сама очень устала от этого. Просто хочется стабильности, понимания и какой-то работы, которая будет двигать тебя вперёд, когда ты будешь знать, что ты делаешь.
— Так эта нестабильность не от вас была?
— Нет, просто я вообще нестабильна в плане моих результатов. Я не хочу никого винить в этом и ни в коем случае не скажу, что кто-то из тренеров виноват в том, что у меня происходило. Это был только мой выбор и мои ошибки. Конечно, это стечение обстоятельств. Порой бывает, что человек хороший и тренер отличный, но просто он мне может не подходить. Найти тренера сложнее, чем молодого человека. С молодым человеком ты только ночь проводишь, а с тренером целые сутки. Мы в раздевалке это как-то уже обсуждали. Помню, тогда Пеннетта сидела, Пеэр и я. Бойфренда ты ведь не всегда видишь с этими разъездами, а с тренером ты постоянно вместе. И нужно работать и когда хорошо, и когда плохо. На тренера ещё срываешься постоянно, и он срывается. Чего только не бывает там. В общем, сложно найти подходящего человека.
— Так может лучше найти спокойного скандинава, ведь латинские специалиста наверняка взрывные?
— Не соглашусь с вами. Проблема моя в том, что уже бесполезно менять то, что я делала семь лет в Испании. За два последних года я это прекрасно поняла. Из всех тренеров, которые у меня были, испанский теннис лучше всего понимала Лариса Савченко, на мой взгляд. У меня все тренеры были шикарные, но вопрос в том, что моя игра немного другая, поэтому мне нужна другая постановка. Удар справа можно делать по-разному, если с испанским подниманием ракетки, то это меняет 80% удара. Мне с Гуми пока в эти полторы недели очень комфортно. Я даже вижу на корте, что мне стало комфортней играть. У меня есть уверенность, что я пойму человека, который сидит на трибуне, если он мне что-то подскажет. Я понимаю то задание, над чем он меня просит работать. Я это прекрасно понимаю, потому что я на этом выросла. Вот в чём фишка вся. Я знаю, что многие девушки ищут тренеров, в раздевалке я говорила об этом со многими. Иногда про нас говорят, что мы 500 тренеров поменяли и ищем проблемы в тренерах. Но это не так, просто надо найти человека, который совпадёт с тобой по мышлению, характеру и всему остальному.
— А насколько тяжело быть тренером Светланы Кузнецовой?
— Я думаю, это лучше у всех тренеров спросить. Вам нужно составить анкету с моими наставниками, распределить их по алфавиту (смеётся) и спросить у каждого. То, как я скажу о себе, это будет одно, а тренер видит совсем другое. Эйфелеву башню мы все видим с разных углов, поэтому по-разному её опишем. Есть тренеры, которые скажут, что я ленивая, есть тренеры, которые скажут, что я люблю пахать. Я могу сказать, что слышала, что некоторые говорят: «Кузнецову тренировать так легко, когда она была в десятке. Ей что сказал, она всё умеет, она всё сделала». Но это когда всё хорошо. А когда что-то не идёт, то всё сможет наладить только тот, кто понимает, как построена моя игра и моё мышление. Работать со мной, если меня понимать и слушать, то это не так сложно. Конечно, бывают противоречия, я люблю подискутировать. Но я обязательно должна уважать своего тренера. Не то что я буду на него снизу вверх смотреть, а просто он должен быть кем-то значимым передо мной.
— Гуми заслужил это уважение тем, что он с Маратом в последний год работал?
— Нет, он просто себя так поставил. Видно, когда человек приходит к тебе с уверенностью, а не приходит работать и получать эту уверенность вместе с тобой. Он уже состоявшийся, он сам неплохо играл. И тренировал не только Марата, но и Куэртена, и Каньяса, и Корию. Он очень много вещей замечает. То, что я за эту неделю от Гуми услышала, меня очень впечатлило. Он очень грамотный специалист, я могу сказать это на 100%. Дай бог, чтобы всё у нас получилось, потому что у меня уже нет сил снова менять тренера (улыбается). Хочется комфорта, спокойствия и чистой работы. Я не против трудиться днями и ночами, если это надо. Просто иногда дело не в количестве, а в качестве. Я как машинка на пульте управления, какая-нибудь «Бентли» или «Ламборджини», которая сделает всё, но надо её верно направить.
— А вы не пытались работать с психологами, чтобы разобраться в самой себе?
— Это совсем другая тема. Если не будет понимания между мной и тренером, то очень сложно будет психологу эту связь наладить. Да, я знаю, что есть такие специальные консультации для женатых пар. Но знаете, если в браке дело доходит до консультации, то это значит, что в нём уже что-то не в порядке. У меня был один тренер, который очень многое анализировал, и мне нравилось, как он понимал игру: это Стефан Ортега, с которым мы работали в Испании. Гуми мне напоминает Стефана, только даже чуть повыше уровнем. Он до этого работал только с ребятами, так что для меня приятно, что я первая девушка, за которую он взялся. Но он пока ещё не выучил всех теннисисток. Вчера он первый раз узнал, что, оказывается, есть две Радваньские. Мы смеялись долго. Потом он спросил: «А кого ещё две?» Я сказала, что Уильямс. «Это я знаю», — сказал он (смеётся). Мне комфортно на данный момент, я не хочу сглазить, я не хочу говорить, что это тренер на всю мою жизнь. Мне просто хочется работать. Я готова усердно трудиться, чтобы вернуться на вершину, просто надо правильно составить программу.