Наверное, мы бы так и не узнали, на что на самом деле способен ассистент главного тренера «Урала», если бы не серьёзная болезнь Анджолино Фригони, угодившего в больницу. В отсутствие же итальянского наставника команды из столицы Башкортостана тренерский талант его помощника Владимира Хроменкова смог раскрыться. И теперь руководство клуба стоит перед дилеммой: кому доверить готовить «Урал» к финальной серии с «Белогорьем» — выздоровевшему Фригони или — по принципу от добра добра не ищут — тому же Хроменкову, у которого, мягко говоря, неплохо получилось: три выигранные серии у достойных конкурентов из Харькова, Нового Уренгоя и Нижнего Новгорода и гарантированные серебряные медали (впервые в истории клуба из Уфы!) и участие в Лиге чемпионов следующего года.
В канун первых матчей, которые пройдут на площадке «Урала», корреспондент «Чемпионат.com» побеседовал с Владимиром Хроменковым.
— Насколько естественно чувствовали себя на тренерском «электрическом» стуле, куда вы попали по стечению обстоятельств?
— Честно говоря, к этому «стулу» я стремился всю сознательную жизнь, с того момента, когда всерьёз занялся волейболом. А оказался на нём, как вы правильно отметили, по воле случая. К сожалению, до этого возможность встать у руля такого серьёзного коллектива, как «Урал», казалась нереальной. И всему виной традиционные ярлыки, единожды приклеенные: тренеру тренерово, статистику, соответственно, своё. Причём ещё перед матчами с харьковским «Локомотивом» не было ясности, кто же будет управлять командой по ходу встреч.
— А тренировочный процесс в это время вели вы?
— Да занятия проводил я.
— Вам достаточно долго пришлось идти к реальной тренерской работе. Расскажите об этом пути.
— Начну с того, что меня всёе время тянуло к математике: любил считать всё что угодно. И когда закончил играть, мне захотелось стать статистиком, потому что основу работы составляли цифровые выкладки действий отдельных игроков и команды в целом. Мои данные должны были помочь игрокам как можно лучше
подготовиться к очередной игре.
— Наверное, правильно было бы в таком случае называться аналитиком. Так точнее.
— Возможно. Но меня все — и в сборной, и в клубе — считали именно статистиком. Очень надеюсь, что после случившегося в плей-офф нынешнего чемпионата меня перестанут считать человеком вспомогательного состава, если так можно выразиться, и я смогу избавиться от второй части должности, закрепившейся за мной, — тренер-статистик.
— Вам пришлось работать и как игроку, и как статистику с различными специалистами — как отечественными, так и зарубежными. Можно ли кого-то из них конкретно назвать вашим учителем?
— Наверное, нет. Потому что у каждого я пытался взять то, что считал самым характерным именно для него. И прислушивался к мнению каждого из тренеров, с кем пришлось трудиться, но усваивал только то, что считал нужным и полезным для дальнейшей тренерской работы. Так, по крупицам, я собрал неплохой материал, который мне уже пригодился в последние недели, когда пришлось руководить командой, и, надеюсь, наверняка пригодится в моей будущей работе.
— А можете назвать какие-то конкретные вещи, которыми вы воспользовались уже, из тех, что переняли у других специалистов?
— Хорошо. Уважительное отношение к каждому игроку, вне зависимости от его роли в коллективе и от выступления в конкретном матче, я взял от Юрия Маричева. Умению вести диалог с конкретным волейболистом научился у Владимира Алекно. У Геннадия Шипулина перенял ещё что-то, какие-то особенности взял от Даниэле Баньоли, что-то хорошее вложил в меня Роберто Пьяцца, благодарен Борису Колчину за целый комплекс преподанных уроков. А стремление к тренерской профессии заметил во мне Зоран Гайич, сказавший мне ещё в 2005 году: «Парень, если решил стать тренером, иди к своей цели, и ты добьёшься желаемого».
— Что для вас легче — самому отвечать за результат или делить все радости и огорчения с главным тренером?
— Пусть мой ответ прозвучит несколько грубовато, но зато он точен: как любой зверь, я почувствовал запах крови и не готов делить добычу с кем-то другим.
— Вы почувствовали, что готовы нести непростую ношу и отвечать за результат в последние недели в отсутствие Фригони?
— Да, наверное, раньше, ещё в январе, когда у главного тренера случились первые рецидивы заболевания и мне пришлось проводить тренировочные занятия.
— А теперь вопрос, вроде бы не имеющий отношения к теме нашего разговора: для чего вы выучили итальянский язык?
— Однажды я услышал, как мой друг Александр Яременко, с которым мы вместе выступали за МГТУ и который долго играл на Апеннинах, общался с кем-то из игроков или тренеров на итальянском. Мне так понравился этот разговор, хотя я ничегошеньки не понял, порадовался за Сашу, а для себя решил, что должен выучить этот язык. Хотя все вокруг утверждали, что важнее знать английский, я предпочёл ему итальянский. Переборол свою лень, занимался по самоучителю, с репетиторами, но более-менее заговорить смог, когда в помощниках у Алекно появился Камило Плачи, который говорил исключительно по-итальянски. Правда, в последнее время не совершенствуюсь, потому что ещё один тренер «Урала» Федерико Рампаццо уже бегло говорит по-русски. Да и вообще считаю, что раз ты едешь работать в Россию — учи русский.
— Вам хотелось бы сохранить за собой руководящий пост в команде?
— О другом и не мечтаю. И на вторые роли более не соглашусь. Готов идти даже в женский волейбол, но только на должность главного тренера.
— Ваше мнение о завершающемся чемпионате?
— Распределение по группам оказалось не совсем адекватным, хотя делили команды по спортивному принципу. Наверное, следует учитывать не только результаты последнего чемпионата, но и другие показатели. В прошлом году «Белогорье» играло в шестёрке за выживание в Суперлиге, как сейчас московское «Динамо» и «Искра». И если на следующий год опять будут делить команды по итогам ещё текущего турнира, то вновь может случиться такое же несоответствие восьмёрок. Лучше бы играли, как в советские времена, по кругу каждый с каждым — эту систему считаю самой правильной и объективной.