В истории НБА трудно найти настолько же противоречивого игрока, как Стив Фрэнсис. Начав карьеру со скандального отказа выступать за «Ванкувер», своей игрой в «Хьюстоне» Стив вызывал сравнения с Алленом Айверсоном, Коби Брайантом и Винсом Картером. Однако слишком бурная жизнь вне площадки привела к тому, что Фрэнсис покинул баскетбол слишком рано.
– Вы сожалеете о том, что закончили карьеру всего в 30 лет?
– Горькая правда заключается в том, что я оказался абсолютно никому не нужен. И что мне оставалось? Только откланяться. Если никто не оценил того, что я
отдавал всего себя баскетболу, то знаете, к каким выводам приходишь? Меня, мою жену и детей вполне устраивает моя карьера. Спасибо Дэвиду Стерну, Лесли Александеру. Джеймсу Долану, Ричу Девосу и всем владельцам организаций, в которых я выступал. Я уважаю тренеров и их штабы, но я играл именно для этих людей. Я ценю труд баскетболистов, но всё решают не они. Тяжело ли было уходить? Ещё как! В 30 лет тебя никто не ценит. Пришлось задуматься о том, как жить после баскетбола.
– А где прошли ваши лучшие годы в НБА?
– Конечно же в Хьюстоне. Потому-то я живу там и до сих пор. Тренер Руди Томьянович выиграл два чемпионских титула, был включён в Зал славы, а его майка висит в тренировочном зале. И этот человек фактически вручил мне пульт управления командой, которую он сделал великой. Когда я впервые появился в организации и увидел Хакима Оладжьювона и Чарльза Баркли, то подумал, что всего шесть лет назад жил в бедном квартале Вашингтона. Я будто бы попал на другую планету со всем этим ажиотажем вокруг драфта и свалившимися на меня огромными деньгами.
– Что произошло после того, как Томьяновича сменил Джефф ван Ганди?
– Меня просто затормозили. Установка была одна – загружать мяч на Яо Мина. И что я сделал? Загружал мяч на Яо. Бесило ли меня это? Невероятно. Но пытался ли я возражать? Нет, чёрт возьми. Я слишком уважал владельца, который платил мне зарплату. Ведь он отвалил мне десятки миллионов долларов, и я не собирался пренебрегать его интересами. В конце концов, все решает хозяин, а не тренер, который даже не думает о том, кто дал мне возможность получить хорошую крышу над головой и кучу денег. Так что я был не в претензии.
– Из-за чего вас дисквалифицировал ван Ганди?
– Он говорит, что я пошёл на Супербоул, но дело было не совсем так. Я хотел посмотреть Супербоул дома, а в аэропорту меня ждал частный самолёт. Я сказал,
Если бы я сумел сосредоточиться на баскетболе хотя бы на один год. Хотя бы на шесть месяцев… Я бы наверное мог, но не сделал этого.
Джеффу, что, как только закончится игра, я тут же вылечу вслед за командой и буду в Финиксе в тот же вечер. Он вроде бы не возражал. Так что я устроил коллективный просмотр Супербоула, а потом сел в самолёт. И тут мне начали названивать партнёры и рассказывать о том, как ван Ганди невероятно зол, что я не полетел с командой. Потом Джефф позвонил сам и сказал, что мне можно не прилетать. Я пытался выяснить почему, ведь мы вроде бы договорились. В итоге, когда я на следующий день пришёл на тренировку, пресса уже знала, что я не полетел с командой, чтобы пойти на Супербоул.
– Так вы на самом деле не пошли?
– Слушайте, я ведь был не последним человеком в Хьюстоне на тот момент, а такие матчи привлекают внимание всей страны. Но разве найдётся хоть один человек, который видел меня на Супербоуле? Никто не сможет это подтвердить. Но прессе перекрутила все факты так, что я остался крайним. Однако я продолжаю здороваться с Джеффом при встречах. Расстраивают ли меня эти воспоминания? Но я ведь всё равно ничего не могу изменить. Никто не знает, как бы сложилась моя карьера, если бы не тот конфликт с Ван Ганди. Просто я получил урок.
– Вы помните фотосессию для обложки журнала перед обменом в «Орландо»?
– Это были мои последние дни в «Рокетс». Тот момент, который определил всю дальнейшую карьеру. Сказка, в которой я жил после переезда из Ванкувера в Хьюстон, закончилась. Очень трудно завершать такую прекрасную главу в жизни. Но после Матча звёзд я сказал партнёрам, что ухожу. И это был мой последний Матч звёзд.
– То есть до этого момента вы рассчитывали остаться в «Хьюстоне»?
– Да, до уик-энда так и было. Если бы я сумел сосредоточиться на баскетболе хотя бы на один год. Хотя бы на шесть месяцев… Я бы наверное мог, но не сделал этого.
– Что побудило вас официально завершить карьеру?
– Я люблю проводить время с детьми. В этом всё дело. Когда мой сын играет в бейсбол, я одеваюсь как папа бейсболиста. У меня есть вся необходимая экипировка для этого. А дочь занимается гимнастикой. Так что свободного времени у меня немного.
– Вам удалось реализовать свой потенциал в НБА?
– Как баскетболисту? Конечно, нет. По существу, я только начал. Мне говорят, что я неплохо играл. Приятно. У меня никогда не случалось двух провальных сезонов подряд. А плохая статистика была только в «Нью-Йорке». Там вообще всё было плохо. И дело даже не в травмах, а в тренерах и игроках. Я просто не хотел быть частью той команды. А когда вернулся в «Хьюстон», то наставник отправил меня в запас. И тогда я подумал, что пришло время стать папой. Со мной не очень хорошо обошлись. Но я не собирался спорить.
– Тяжело ли было привыкать к жизни без баскетбола?
– Когда я решил повесить кроссовки на гвоздь, то просто начал отдыхать. Я путешествовал, развлекался и позволял себе то, чего не мог раньше. Говорили, что я подсел на наркотики, но это бред. Да, я покуривал «травку», выпивал, гулял на вечеринках и делал, что хотел. Таким способом я привыкал к новой жизни. Я никому не нужен? Ну тогда хотя бы расслаблюсь.
– То есть вы никогда не употребляли наркотики?
– Да нет же. «Косячки» с марихуаной забивал, было дело. Но это и всё.
– Эти бесконечные гулянки не завели вас в пропасть?
– Если считать пропастью состояние, когда уже просто не можешь пить, то да. Но я не пытался себя убить. Просто был подавлен. А кто бы ни был на моём месте? Пьяницы все одинаковые. Я обычный человек и временами выпускал ситуацию из-под контроля.
– Но вы больше не живёте такой жизнью?
Если я захочу загулять, то загуляю. И мне плевать, кто и что об этом думает. Я делаю, что хочу. Это моя жизнь.
– Я не говорил, что завязал с вечеринками. Но при этом не веду себя как мажор и не ищу конфликтов. Однако ни в чём себе не отказываю. Если захочу загулять, то загуляю. И мне плевать, кто и что об этом думает. Я это говорил и НБА, и прессе. Я делаю, что хочу. Это моя жизнь.
– А во времена игровой карьеры случались загулы?
– В Хьюстоне все знали, что отдыхать лучше всего со мной. Но на выезде я не позволял себе такое, особенно перед матчами. А ещё меня сдерживал Келвин Кэто. Он был со мной всюду: в «Рокетс», в «Мэджик», в «Никс». В каждой новой команде я говорил, что мне нужно, чтобы Кэто перешёл со мной. Только он умел угомонить меня. Хотя и сам был тем ещё сорвиголовой. Но в любой ситуации я мог на него положиться.
– Как вы реагируете на критику в социальных сетях?
– Да мне плевать на неё. С какой стати меня должна интересовать эта ерунда? У меня двое детей. Думаете, для меня важны соцсети? Я просто играю в них, как другие играют в PlayStation. В интернете многие хотят быть более значимыми, чем являются на самом деле. А кому-то удаётся оставаться выше этого. Для меня это значит быть самим собой.
– С тех пор как вы закончили играть…
– …моя жизнь стала лучше.
– Почему?
– Я начал больше времени проводить с детьми. Стал мудрее. Я живу в собственной мечте. Кому удалось в 32 года осуществить мечту? Кто ещё смог выбраться из бедного района, дожить до 39, делать, что хочет, и иметь возможность дать своим детям всё? Кто бы не хотел поменяться со мной местами?
– Как вы сами считаете, каким вас запомнили?
– Пришёл. Увидел. Победил. Ничего себе!