Литовский форвард с первого матча «впрягся» в «Зените» в работу, уже дважды
поразив ворота соперников в июле — сначала в кубковом матче с «Кубанью» в
Краснодаре, а затем на «Петровском» в игре чемпионата с «Аланией». И оба раза он
ощущал большую поддержку партнеров.
В Пятигорске во время матча с «Тереком», особенно в первом тайме, задача Пошкуса
была одновременно и проще, и сложнее. Проще, потому что играть в одиночестве в
линии атаки ему не привыкать. Сложнее, потому что в такой тактической манере
«Зенит» при Петржеле действует крайне редко, не слишком к ней приучен, так что
большую часть игрового времени Робертас вынужден был отработать вхолостую.
Однако после перерыва поучаствовал в атаке, которую Олег Власов, по общему
мнению, должен был завершить голом. Хотя у самого Пошкуса ни одного голевого
момента и не было.
Обстоятельства сложились так, что в середине сезона форвард сборной Литвы
покинул одного участника Кубка УЕФА ради другого. И откровенно говоря, в
«Зените» у Робертаса Пошкуса гораздо больше шансов проявить себя как на
внутренней арене, так и на еврокубковой.
— Для многих нынешних зенитовцев путь в футбол начался с отцов-футболистов.
Это не ваш случай?
— Мой отец играл в футбол, но не профессионально. Но с самого детства я, как и
все, играл во дворе. Мама посмотрела на это — и отвела меня в футбольную школу.
— С мамой свои футбольные дела часто обсуждаете?
— Если мы проиграли, она звонит и уже по голосу это чувствует, говорит: ладно,
ты не в настроении, сильно не переживай, перезвоню в другой раз. Конечно, она
следит за моей карьерой, и мы постоянно созваниваемся.
— В жизни вы производите впечатление очень открытого, добродушного человека.
А на поле преображаетесь. Эта спортивная злость у вас от природы, или приходится
специально настраиваться?
— Думаю, без спортивной злости сейчас ничего не добьешься. Бывают всякие
дни: бывает, что надо настраиваться, а иногда это получается автоматически. Это
зависит от дня, от настроения, от того, выспался или нет.
— Перед матчем с «Аланией», судя по всему, хорошо выспались?
— Да, очень. Я первый раз ночевал на базе, погода была хорошая, и я спал
великолепно.
— Считаете ли себя забивным форвардом?
— Если судить по статистике, то вроде бы нет. Надо стараться забивать немного
больше.
— Форварды нередко ставят себе задачу — забить за сезон определенное
количество голов. А вы?
— Хорошо, что есть люди, которые судят о твоей игре не только по забитым мячам и
видят, как ты играешь на команду. С другой стороны, если ставишь себе цель
играть на еще более высоком уровне, то в таких командах менеджеры, селекционеры
смотрят прежде всего на статистику — сколько сыграл и забил. Если статистика
хорошая, тогда уже смотрят на твою игру и решают, покупать ли тебя. Если плохая
— то все по-другому. Но для меня самое главное не это, а чтобы команда хорошо
играла, и я ей помогал. Конкретных целей — забить за сезон пятнадцать или
двадцать голов — я не ставлю.
— Вас называют форвардом таранного типа. Что вы лично вкладываете в это
понятие?
— Наверное, это агрессивный нападающий, играющий и головой, и в подкатах.
— Головой последний раз когда забивали?
— «Алании» в первом туре чемпионата.
— С какими по характеру игроками вам сподручнее вместе действовать в атаке?
— С умными, техничными.
— С этой точки зрения «Зенит» предпочтительнее «Крыльев»?
— Конечно. В «Крыльях» в последнее время, когда уехали Соуза и Каряка, таких
игроков в середине вообще не осталось. И так-то их было немного — и они
разъехались. Здесь же очень хорош Радимов, есть Аршавин.
— А часто ли приходится тащить на себе всю атаку, играть в нападении в
одиночестве?
— В «Крыльях» — да, я играл всегда один. Здесь же много хороших игроков, на
которых защитникам соперника приходится обращать внимание, так что мне легче.
— Собираетесь ли вы играть в футбол, покуда хватает сил, то есть как можно
дольше?
— Только не хотелось бы мучиться: когда уже не можешь играть, футбол
превращается в мучение. Думаю, всех денег все равно не заработаешь, но до
тридцати — тридцати одного года я вполне в состоянии играть на этом уровне. А
если перестану получать удовольствие, из большого футбола уйду. Поиграю на более
низком уровне — просто для себя, потому что без футбола все равно жить не смогу
ни дня. Может быть, тогда я еще смогу помочь команде того города, где я родился,
потому что футбол в Литве послабее, и там можно играть до тридцати шести —
тридцати семи.
— Самый памятный матч и гол можете назвать?
— Может быть, они у меня еще впереди.
— Для вас мостиком между Самарой и Петербургом служил Владислав Радимов.
Держал ли он вас в курсе происходящего?
— Да, мы регулярно созванивались, много общались, в последний месяц —
постоянно.
— В Самаре ведь есть еще один воспитанник питерского футбола — вратарь
Александр Макаров. С ним вы случайно не консультировались по поводу перехода?
— Он говорил мне: «Это «твоя» команда, город отличный, замечательные люди, и
тебе обязательно понравится».
— Стремление — ваше в «Зенит» и «Зенита» вас приобрести, — насколько я знаю,
было обоюдным. А не помните, кто первым вышел с вами на контакт?
— Это было уже довольно давно. Я знал, что «Зенит» хотел выкупить мой
трансфер, но президент «Крыльев» Герман Ткаченко меня не отпускал — не
продавался я вообще. Но когда ситуация в Самаре стала ухудшаться, мной
интересовались несколько команд, и я сказал, что хочу только в «Зенит». Потом
Герман Владимирович занимался ведением переговоров — и все устроилось.
— Говорят, в «Зените» вы теперь один из самых выгодных женихов. Тот факт, что
вы к 26 годам еще не обзавелись семьей, это стечение обстоятельств или жизненная
позиция?
— Думаю, я еще достаточно молод, чтобы создавать семью. Хочу созреть, встать
на ноги, с тем чтобы, когда женюсь, все было готово для совместной жизни.
— Значит, вам свойственно строить планы на будущее?
— Наверное, это придет само собой, но пока еще мне об этом думать рано. Хочу
пока поиграть в футбол, хочу пожить для себя.
— Литовцев, как и прибалтов вообще, нередко представляют людьми бережливыми,
рачительными…
— Это не про меня! Наоборот, мне мама и подруга, с которой я жил шесть лет,
говорили, что неплохо бы немного экономить, что-то откладывать. А я сильно не
экономлю, скорее можно сказать, что живу на широкую ногу.
— Насколько своим вы чувствуете себя в России?
— У меня нет никаких проблем с самого первого года, как я переехал в Самару в
2002 году.
— Вы относитесь к тем людям, которые в чужом городе больше времени проводят
дома, или предпочтете, что называется, облазить Петербург на своих двоих?
— Я живу один и дома бываю редко. С утра выхожу на тренировку, потом
переодеваюсь, еду в город, возвращаюсь поздно вечером, так что дома я, можно
сказать, только сплю. Петербург с каждым днем узнаю все лучше и лучше. Только
такого места, которое бы мне больше всего понравилось, у меня здесь пока нет.
— Я слышал о вашем интересе к автоспорту. А какого стиля вождения вы
придерживаетесь, садясь за руль?
— Это зависит от того, на какой машине я езжу. Сейчас пригнал себе спокойную, а
если сажусь за руль спортивной — тогда, конечно, совсем другое дело.
— Но сейчас питерские автомобилисты могут не опасаться встретить вас на
дороге?
— Нет, конечно! Я аккуратный.
— «Крылья Советов» и «Зенит» сильно друг от друга отличаются?
— «Зенит» играет в более быстрый атакующий футбол с использованием флангов. У
«Крыльев» края не так используются, они больше действуют через центр.
— Нынешний разлад в «Крыльях» лично переживаете?
— Да, очень сильно. С ребятами созваниваюсь почти каждый день и знаю, как им
тяжело. Когда появится свободное время, обязательно слетаю туда, чтобы с ними
пообщаться, посмотреть, как им живется. Они всегда меня ждут.
— Были предпосылки к тому, что там происходит, и можно ли было этого
избежать?
— Все шло к этому, но никто не думал, что все настолько страшно будет, как
сейчас происходит.
— Рискнете дать прогноз на участие «Крыльев Советов» в Кубке УЕФА, уже зная
первого соперника?
— Думаю, первые раунды они должны проходить. Белорусский БАТЭ, думаю, им вполне
по силам — команды этой страны вряд ли сильнее российских. Если не произойдет
ничего неожиданного, до группового этапа они должны дойти.
— Но «Зенит» выступит удачнее?
— У нас другого выхода нет — мы должны далеко пойти.