Сергей Овчинников — одна из самых ярких фигур российского футбола. В том числе в
проявлениях экспрессии и несдержанности, которые, скорее всего, и стали причиной
его неудач в минувшем футбольном сезоне. Возможно, последнем в долгой и опять же
яркой карьере. Сегодня Овчинников не знает, что ждет его в 2007 году: найдет ли
он применение своему по-прежнему неугасающему таланту вратаря или начнет
тренерскую карьеру. Сергей уверен только в том, что останется в футболе, хотя
его могли бы принять и другие спортивные «профсоюзы». С бывшим вратарем сборной
России по футболу в рамках программы «2:1» беседуют Алексей Андронов и Александр
Шмурнов.
— Вас можно считать футболистом, прорубившим окно в неспортивный
телевизионный мир. Вы помните свое участие в ток-шоу «Школа злословия»? Для вас
это был смелый шаг — прийти на передачу не к футбольным журналистам, с которыми
вы привыкли общаться, а к людям совсем другой сферы, да еще к дамам?
— Помнить — помню, хотя и прошло больше двух лет. Но не считаю это каким-то
особенно смелым шагом. Во-первых, нет ничего необычного в приглашении на
передачу о культуре футболиста. Футбол ведь своего рода искусство. Во-вторых, с
дамами общаться всегда приятнее, чем с мужчинами. Ну а в-третьих, я никогда не
боюсь идти на разговор. Если не знаю ответа, так и говорю: «Не знаю». И не
привык этого стесняться.
— Вас не обижает, что люди искусства слишком часто вспоминают шутливую
поговорку: было у отца три сына — двое умных, а третий футболист?
— Думаю, эту поговорку кто-то придумал в оправдание собственной глупости.
Чаще именно спортсмены, как люди дисциплинированные, и школу с золотой медалью
заканчивают, и высшее образование получают. Спортсмены с детства привыкают к
самоконтролю, а это немаловажно в процессе формирования личности.
— Как вы учились?
— Хорошо, несмотря на то что оценки были не слишком важны. В спортивной школе
большая нагрузка. Кроме того, много времени приходилось проводить на сборах,
поэтому занимался в основном самообразованием.
— Равнодушие к оценкам во время футбольной карьеры сохранилось?
— Здесь имеет значение объективность. К справедливым оценкам, в том числе
критическим, я всегда прислушиваюсь. Но субъективность и непрофессионализм тех,
кто выставляет оценки, порой раздражают.
— У вас сложные отношения с футбольной прессой. Однажды вы даже сказали, что
пресса у нас плохая.
— Не вся, не вся. Но в целом, увы, плохая. К сожалению, у нас и футболисты не
все хорошие.
— По-вашему, за последние 15 лет наша спортивная пресса приблизилась к
европейским образцам, стала более цивилизованной?
— Да, безусловно. Однако на Западе существуют строгие журналистские каноны, у
нас же постоянно происходят революции, и в прессе в том числе, пишется новая
история. Сейчас я наблюдаю некоторый крен спортивных изданий в «желтизну».
Иногда трудно разобраться, читаю я «Спорт-Экспресс» или «Жизнь». Мало статей про
удачи и успешных людей, все очень любят поливать грязью и писать о провалах.
Часто журналисты самозабвенно хвалят, а через месяц так же самозабвенно начинают
ругать тех, кого хвалили. Очевидно, им не хватает последовательности и чувства
ответственности за собственные слова.
— Разговор с журналистом — это ваша работа или добрая воля?
— Меня, конечно, клуб может обязать давать интервью, но я считаю, что это дело
добровольное, и если я не в форме, не в духе, то могу корректно отказать. За
мной водились грехи вспыльчивости, но я понимаю, что мы должны быть
взаимотерпимыми и друг другу помогать. Хлеб журналиста зависит напрямую от
футболиста. С другой стороны, раскручивая игрока, создавая ему имя в прессе,
журналист сильно помогает футболисту. Так что наша связь очень тесная, и
необходима корректность в отношениях.
— В Португалии есть подобная система отношений?
— Да, но немного иначе выстроенная. Есть три издания, которые описывают в
основном три клуба: «Бенфику», «Спортинг» и «Порту». У каждого клуба в каждом
издании есть свои журналисты, они работают с клубом по контракту и пишут только
хорошее о клубах.
— А как же критика?
— Критикуют не журналисты, а специалисты. Журналист должен найти футбольного
специалиста и его словами высказать критические замечания.
— У нас часто игроки обижаются именно на критику специалистов. Например,
многим вратарям не нравятся замечания комментатора «НТВ-Плюс» Владимира
Маслаченко.
— Я думаю, что многим не нравится однозначность его суждений и представление
своего взгляда на игру как истины в последней инстанции. По сути же он говорит
обычно верные вещи. Я в интервью всегда подчеркиваю, что это лично мое мнение, и
оставляю право слушателям или читателям соглашаться со мной или нет.
— Но вы не боитесь высказывать свое мнение, иногда даже эпатируя публику?
— Бояться, конечно, не боюсь. А вот специально высказываться, чтобы произвести
впечатление, — это не мой случай.
— Ваши стычки с соперниками и даже судьями — это проявление обостренного
чувства справедливости или все же неумение держать себя в руках?
— Скорее второе. Иногда просто желание заявить: «Я — против!»
— Как-то в интервью вы сказали: «Две вещи не люблю в жизни — хлебные крошки
на столе и „Спартак“ московский».
— Да, я помню эту фразу. Она вполне закономерна. Я воспитанник московского
«Динамо». Для нас «Спартак» всегда был главным соперником и раздражителем. При
этом я дружу со многими «спартачами». Говоря так, я показываю свое отношение не
к людям, представляющим «Спартак», а к клубу как противнику.
— Не думаете, что из-за этих высказываний в адрес «Спартака» вы не поехали на
чемпионат мира в 2002 году?
— Нет, дело не в словах. У Олега Ивановича Романцева было много своих вратарей:
был явный первый номер Руслан Нигматуллин, были Стас Черчесов и Саша Филимонов.
Я просто был тогда не нужен.
— Не кажется ли вам, что Нигматуллин сыграл в Японии не лучшим образом?
— Я игру вратарей никогда не комментирую.
— Однако когда вы смотрели чемпионат мира, у вас не могло не возникнуть
чувства: вот бы мне сыграть?
— Я думаю, что так смотрит футбол каждый игрок. И всегда кажется: тут я бы
сыграл лучше. Мы же себя любим. Хотя, поверьте, тогда, в 2002-м, я старался
смотреть игры объективно.
— Кажется, Овчинников жёсток и вспыльчив, но иногда словно видишь другого
человека — мягкого и рассудительного.
— Моя карьера завершилась, и сейчас я другой человек. Я принадлежу сам себе и
отвечаю за себя сам, мне не надо выстраивать свой имидж, нет постоянного стресса
и давления, отсюда и спокойное настроение и такое же восприятие жизни. Я ни к
кому не питаю никакой злости или обиды, всем от души желаю удачи.
— Вы сказали «карьера завершилась»?
— Я не хочу произносить эту фразу в форме заявления и подводить черту. Я мог бы
еще поиграть, но есть обстоятельства, из-за которых надо заканчивать. За те
полгода, что я выставлен «Динамо» на трансфер, не поступило ни одного
предложения. И это понятно. Я, конечно, могу встать в ворота и сыграть лучше
многих, но я уже не перспективный игрок, и такая ситуация может устроить только
тренера, с которым есть доверительные отношения.
— Было время, когда вы говорили, что не уйдете из «Локомотива». Но все же
ушли, сохранив симпатии болельщиков. Плакат «Босс — номер один навсегда»
продолжал висеть на прежнем месте на трибуне в Черкизово.
— Мне это всегда было приятно. И я никогда не открещивался от «Локомотива»,
даже играя за «Динамо». Но так сложилось, что я оказался в «Динамо». Хотя я
всегда был готов и сейчас готов отдать все, что от меня потребуется,
«Локомотиву».
— А можно построить фразу так: «Я никогда не открещивался от „Динамо“, даже
играя за „Локомотив“? Вы ведь воспитанник „Динамо“.
— Нет, так строить фразу нельзя. Того „Динамо“, в котором я играл ребенком,
потом юношей, уже нет, я так для себя решил. Многое изменилось, я не буду
рассуждать, в лучшую или худшую сторону, но для меня новое „Динамо“ неприемлемо.
Между тем все, что я делал в „Динамо“ в прошлом году, я делал профессионально, и
упрекнуть себя мне не в чем.
— Можно ли, на ваш взгляд, говорить о русской вратарской школе?
— Сложно. У нас был великий Лев Яшин, он играл долго, и многие вратари его
поколения себя не реализовали. И многие до сих пор обижены на судьбу. Я читаю
интервью вратарей тех лет и немного переживаю за них. Затем был Ринат Дасаев,
Стас Черчесов, Дмитрий Харин. Но я бы не стал объединять их в некое сообщество.
Сейчас очевидный лидер — Игорь Акинфеев, но он просто прекрасный вратарь, а не
продолжатель каких-то традиций.
— У вас ведь быстро сложились приятельские отношения с Акинфеевым?
— Да. Я восхищаюсь его отношением к делу, его человеческими качествами и его
игрой. Он уже многого достиг: выиграл кубок УЕФА, играл в Лиге чемпионов, за
сборную. И я горжусь, что он российский вратарь.
— Почему, перечисляя наших знаменитых голкиперов, вы не упомянули фамилию
Овчинникова? Из скромности?
— Вовсе нет. Вратари оцениваются по игре за сборную. Я играл за сборную немного
— вот и весь сказ. При этом мне есть чем гордиться. Благодаря выступлениям за
»Порту" меня до сих пор узнают за границей. Можно сказать, что я клубный
вратарь. А великий — он должен и в клубе реализоваться, и за сборную много
сыграть.
— Вы часто о чем-то жалели? Приходили домой и думали: вот тут я был не прав?
— Бывало. Упираться рогом я не буду, если понял, что не прав. Но и жалеть ни о
чем не стану. Что сделано, то сделано, время не вернуть. Когда меня спрашивают,
изменил бы я что-нибудь в своей жизни, если бы представилась такая возможность,
я отвечаю: конечно, изменил бы. Но на самом деле новую жизнь прожить не удастся,
так что и жалеть не надо.
— Встретив при переходе в «Порту» знаменитого бельгийца Мишеля Прюдомма, вы
отдавали себе отчет, что он сильнее?
— Да, конечно. Кроме того, попав в Португалию, только спустя некоторое время
осмотрелся, привык к обстановке, понял, что вокруг такие же люди, как я, и начал
работать в полную силу. Учился у Прюдомма лучшему. Честь Мишелю, что он многое
понял про меня и во многом мне помогал. Я, конечно, мог подумать, что я сам все
умею, ведь мне тогда было уже 27 лет, но я понимал, что, научившись у соперника
лучшему, этим лучшим я могу «убить» его.
— А вы свой опыт кому-то уже передавали?
— Если кто-нибудь попросит, я, конечно, объясню. Но сейчас вратари сами знают,
что им надо. И в целом это верно. К сожалению, у нас неправильно тренируют
вратарей. Зачастую новый тренер в команде начинает с того, что диктует свои
правила тренировки, а вратарю главное — не помешать: он сам знает, как ему
тренироваться. Ему можно помочь, но переучивать и говорить: «Делай как я»,
нельзя ни в коем случае.
— Вам хотелось бы стать тренером вратарей?
— Нет. Я хочу тренировать московский «Локомотив», потом сборную России. Надеюсь,
рано или поздно это произойдет.
— Что вы испытываете, видя эпизоды, подобные тому, в котором Петр Чех получил
травму?
— Это очень неприятные моменты, и думаю, у нападающих иногда есть злой умысел.
— Не приравниваете ли вы свою профессию к профессии гладиатора, каскадера?
Ведь в воротах стало опасно играть.
— Везде опасно. Любой профессиональный игровой вид спорта чреват травмами. Но
спортсмены — люди отважные.
— Однажды вы снимались в музыкальном клипе. Не возникло ощущение, что вы
можете найти свое место не только в футболе?
— Думаю, каждый может себя проявить в различных областях, но не всем
предоставляется такой шанс. Мне представился. Сниматься было непросто, пришлось
потрудиться, ведь тренировки никто не отменял. Было интересно. Однако о другой
профессии я не думаю и не задумывался.