Алексей Панфилов – один из многочисленных талантов, которых выпустила академия «Зенита». Играл на позиции атакующего полузащитника, тренировался у Спаллетти, пару лет провёл в Португалии, а в 2016-м неожиданно завершил карьеру. Причина – инсульт на поле во время тренировки с «Тосно». Сейчас Алексей – спортивный директор «Твери». А случай с Кристианом Эриксеном подтолкнул его впервые рассказать свою историю. Посыл его монолога для «Чемпионата» – карьера профессионального игрока может оборваться в любой момент. Но важно не только сделать всё, чтобы этого не случилось, но и иметь план B.
– Я поехал на просмотр в «Тосно» после двух лет в Португалии. Выступал за «Лейрию», «Пениши». Тот период вспоминаю с теплотой, Португалия – футбольная страна, уровень игроков там даже во второй-третьей лиге сравним с нашей ФНЛ. Но после двух лет там агент предложил вернуться в Россию и пройти просмотр в «Тосно» – команде из ФНЛ с задачей под выход в РПЛ.
Лето 2016-го. Сезон в Португалии только закончился. К тому моменту играл стабильно, но собрал вещи и полетел на Кипр. Приехал в команду вместе с Женей Марковым. Там уже были Антон Заболотный, Володя Ильин, собрался очень хороший коллектив. Мне 22 года, встретили тепло, ожидания зашкаливали. Всё шло хорошо: тренировался, а к концу сбора играл в атакующей линии с Марковым, Забой и Никой Чхапелией (на тот момент футболист молодёжной сборной). Примерно через неделю после приезда сказали – впереди контрольный матч с «Уралом», сыграешь уверенно – подпишем контракт. За день до этого – предыгровая тренировка. Делаем тактическое упражнение – атака отрабатывает прессинг над защитниками. Всё идет хорошо, но в миг понимаю – становится плохо. Начинает «шататься» голова – резкое головокружение. Потом наступаю на правую ногу и не чувствую этого. Ещё доля секунды – и отказала правая рука. При этом мозг работает, а половина тела – нет.
Я не упал, не потерял сознание, просто поковылял к врачу. Врач смотрит на меня, у него шок. Говорю ему, что не чувствую половину тела. Быстро лёд на голову, меня посадили, первая реакция врача – у тебя солнечный удар. Вызвали машину, и в этот момент я начал «плыть». Меня взяли под руки, понесли. Парни спрашивают о моём состоянии. Как мне казалось, я чётко и ясно отвечаю, что всё нормально. Но вижу их лица и не понимаю, почему на меня так смотрят. Потом они рассказывали, что я просто мямлил, никто даже не мог понять моих слов. Следующее воспоминание – я уже в машине.
Доктор едет со мной и повторяет: «Леха, не отключайся!».
Врачу в этот момент не позавидуешь: приезжает просмотровый пацан, а ему становится плохо на тренировке.
Привезли в больницу, поставили капельницу, начал приходить в себя. Взяли какие-то анализы, осмотрели, но в целом повторили слова тосненского врача про солнечный удар. Отправили в отель. Правая нога стала лучше, но рука едва работала. В глубине души понимал, что случилось страшное. Но доктора говорили – всё нормально. Приехал в отель, ребята переживали, спрашивали о состоянии. И в этот же момент руководство «Тосно» принимало решение о моём будущем. Подошли и сказали, что отправляют домой. Ведь контракта с «Тосно» нет и обследование должен делать сам. Удивительное решение, ведь у всех просмотровых должна быть медицинская страховка за счёт принимающего клуба, у меня к тому же был вид на жительство в ЕС, что давало возможность продолжения экстренного лечения на Кипре. Но на следующий день я уже летел с 40-килограммовыми сумками и двумя пересадками в Питер. В самолете всё время спал. Хотя обычно так не делаю. Просто невероятно клонило в сон.
Прилетел в Питер, приехал домой. Увидев меня, мама сразу заметила изменения в моём поведении, спросила, в чём дело. Ответил, что приехал, чтобы пройти необходимые для заключения контракта обследования. Она начала меня расспрашивать, в итоге рассказал всё как есть. Мама не врач, но среагировала моментально – быстро повезла меня на МРТ головного мозга. Отчетливо помню момент: врач выходит к матери, что-то говорит, и она начинает плакать.
Доктор подходит ко мне и произносит: «Срочно в реанимацию, у тебя инсульт». Первая мысль в этот момент – футбольной карьере конец.
Положили на несколько дней в реанимацию. Запретили вообще передвигаться. Потом уже сказали, что в таком состоянии не то, что летать – ходить нельзя. И нужно благодарить Бога, что я добрался до больницы. Если бы не рассказал маме, не знаю, что случилось бы. Сейчас не могу однозначно сказать, кто ошибся: врач «Тосно» или кипрские доктора. Но понятно, что, когда отказывает половина тела, это плохо.
Месяц провёл в больнице на реабилитации. Приходил поддержать Владислав Радимов, хотя я уже к тому моменту пару лет не был в его команде. Ему за это благодарен. И самое странное – после месячного обследования никто не определил причину ишемической атаки. Функционально сердце и сосуды в норме. Как сказали врачи, вероятнее всего, инсульт стал следствием тяжёлых физических нагрузок ввиду отсутствия отпуска между сезоном в Португалии и сборами с «Тосно», либо эмоциональный перегруз – волнение из-за будущего в «Тосно». Или мог элементарно недопить воды, жидкости не хватило. Считаю, что причина в совокупности факторов. Возможно, жизнь меня специально отвела от карьеры футболиста. Хотя в теории через год мог вернуться, но не стал этого делать, потому что так и не узнал причину. При этом постоянно слышу, что футболисты – миллионеры. Но возьмём меня – поиграл в «Зените»-2, тренировался с «Зенитом», Португалия. И в 22 года – финиш. Во второй лиге в стандартной команде платят от 30 до 70 тысяч. В ФНЛ – от 150 до 250. В РПЛ примерно 350 футболистов действительно зарабатывают хорошо. И попасть в это число – огромная работа.
Когда увидел, что случилось с Эриксеном, ком к горлу подступил. Ведь карьера футболиста зачастую – это огромный стресс. Ты приезжаешь на просмотр, не знаешь своего будущего, надо показать максимум, чтобы у тебя была работа. Получаешь работу и находишься в постоянном напряжении из-за ответственности за результат. Об этом многие не задумываются. Зато регулярно критикуют. Многим сложно понять, что если ты пробился на высокий уровень, то зарабатываешь хорошие деньги 10, максимум 15 лет. А потом остаёшься ни с чем. К счастью, я нашёл себя в футболе, мне не на что жаловаться. Но многие мои друзья, которые закончили карьеру, сейчас работают администраторами в магазинах, таксистами, официантами. Поэтому я даже сейчас в качестве спортивного директора говорю родителям маленьких детей – образование должно быть в приоритете. Ведь если подведёт здоровье, ты останешься ни с чем.
И ещё хочу сказать о медицине: все профессиональные команды обязаны проходить углублённое медобследование. В РПЛ с этим ещё всё нормально. Но у команд ПФЛ и даже ФНЛ бюджеты ограничены. И они не могут себе позволить досконально изучать здоровье футболистов. Эта проблема распространяется и на детско-юношеский футбол. Если клуб не может обеспечить хорошим медобслуживанием взрослую команду, что говорить о юношах. Случай со мной – не единичная история. Просто не все хотят это афишировать. Это становится известно только в случае, когда дело уже очень серьёзное. Поэтому важно иметь чёткие регламентные рамки по обследованиям. Чтобы не допускать ситуаций, которая произошла, например, со мной. Ещё важно правильно распределять нагрузку – у нас сезон ПФЛ завершается 15 июня, а через месяц уже хотят запускать следующий. Мы распустим игроков на 10 дней, потом короткие сборы и снова в сезон. Футболистам надо давать отдыхать. Во втором дивизионе есть ещё турнир «Переправа» – среди всех зон, который проходит с 19 до 26 июня. Кто участвует в этом соревновании, вообще останутся без отпуска. И потом, не дай бог, повторится история как у Эриксена. Опять будем искать виноватых вместо того, чтобы предотвратить.
Первый год после случившегося я вообще не мог смотреть футбол. Потом Антон Евменов пригласил работать скаутом в «Зенит». Занялся вопросом дальнейшего образования, поступил в МГИМО. Год назад пригласили в «Тверь» работать спортивным директором. За пару недель собрали команду, которая осенью боролась за выход в ФНЛ, но в итоге попадём в медали. Сейчас мне 27. И я отчётливо понимаю: жизнь после профессиональной карьеры возможна.