37-летний Сергей Фёдоров, трёхкратный обладатель Кубка Стэнли в составе «Детройта», ныне центрфорвард на многое не претендующего «Коламбуса» — одна из самых редких и неоднозначных, пожалуй, в российской прессе наших энхаэловских звёзд- собрал в четверг утром в холле динамовской базы в подмосковном Новогорске этакую, как он сам выразился, «маленькую пресс-конференцию». Фёдоров сейчас тренируется вместе с «Динамо». Недолго. И, по его словам, ещё примерно столько же себе оставляет, две-три тренировки, после чего собирается обратно в Северную Америку.
— Всё-таки здесь совсем другая специфика тренировок, — говорит Фёдоров, — чтобы получилось то, что должно было бы в результате, мне нужно было бы сюда за месяц приезжать.
Почему в «Динамо» — понятно. «Это даже не было решением. Мой брат [Фёдор Фёдоров] здесь играет, — объясняет Сергей, — и я достаточно хорошо знаю Владимира Васильевича Крикунова, ещё с 15 лет, когда тренировался и играл в минском „Динамо“ один сезон. Потом наши дороги разошлись, но связь мы поддерживали».
Пользуясь таким случаем, «Чемпионат.ру» вместе с коллегами из других изданий постарался расспросить Фёдорова о многом. О чём только возможно. В том числе, о странном, что окружает его имя в России. Например, о том, что Фёдоров не знал о чемпионате мира в Москве в этом году – у нас такое писали большим тиражом, — и Сергей совершенно спокойно и абсолютно доброжелательно эти все «непонятки» вокруг себя развеял.
— А вы правда не знали, что этот чемпионат мира будет в Москве?
— Да знал я всё…
— Написали, что вы, когда вас спросили, ответили, что не в курсе...
— Просто так написали. Как я мог об этом не знать?! Более того, я и готовился к нему, и давно общался с тренерами сборной, с руководителями федерации. Как это не знать? Просто так написали.
— Все последние годы в средствах массовой информации, — во всяком случае, российских, — Сергей Фёдоров представал не то чтобы, капризной звездой, но тема ваших отказов от сборной, условий, которые вы выдвигали и так далее – она постоянно накручивалась… Будет ли Фёдоров в сборной, не будет. Хочет он играть за Россию, не хочет...
— Я, конечно, не котировался как защитник для сборной России. А те задачи, которые мы обговаривали с тренерами сборной, я просто не мог выполнять физически
— Это так всё просто казалось. Вот хотя бы по этой ситуации, что я, якобы, не знал, что чемпионат мира в Москве. У нас был очередной матч, мы его проиграли… Это было в Эдмонтоне… Да, в Эдмонтоне. И после игры, когда не особо здорово себя чувствуешь, — вот я был расстроен, — журналист, не говоря ни «здрасьте», ни «до свидания», — спрашивает: «А вы поедете на чемпионат мира?» Я ответил: «На каком чемпионате мира? Что вы имеете в виду?» Я просто думал тогда больше всего о прошедшем матче, и… И вот вам и вся ситуация. Просто это получается, потому что сейчас у нас [в НХЛ] новые правила, и журналисты имеют право говорить с хоккеистами уже через 10 минут после окончания игры. В этот момент ты весь ещё в матче, думаешь о нём и вообще… не от мира сего немного. Тем более, мы проиграли — обидный матч. У нас моментов было очень много. Я и сейчас его помню — от и до. Верите или нет…
— Как вы относитесь к тому, что в Москве не сыграли?
— Эмоции самые отрицательные, потому что я всё-таки надеялся попасть. Но я получил очень серьёзную травму левого локтя и не смог играть три — пять недель. Естественно, вернувшись «как только, так сразу», потому что залечиться там не дают, я получил травму правого локтя. Обе травмы пришлись на локти. Поэтому и последние 15 игр сезона я провел в «Коламбусе» в защите — потому что в нападении просто не успевал. Было больно, пил таблетки. Это было для меня такое «время выживания». Поэтому я бы не смог просто сыграть на чемпионате мира физически. Это было мое решение, естественно. Я чётко знал, что за эти два с половиной месяца травмы были так запущены, что не было просто смысла играть в хоккей. Я, конечно, не котировался как защитник для сборной России. А те задачи, которые мы обговаривали с тренерами сборной, я просто не мог выполнять физически.
— А за чемпионатом мира вы следили?
— Если честно, первое время особо не следил, потому что был расстроен и своим сезоном, и тем фактом, что я не мог играть в хоккей.
— А если на следующий чемпионат, в Канаду, позовут, поедете?
— Да. Конечно.
— Как вы оцениваете сейчас самого себя, свою бытность в «Коламбусе». Себя, Сергея Фёдорова — в команде, которая далека от результатов, целей и задач, которые были так близки вам. И которые вы хорошо помните по «Детройту»?
— Да, последние четыре года моей карьеры не были самыми звёздными. Ещё в «Анахайме» я мог забивать, были хорошие партнёры и более или менее хорошая команда. В «Коламбусе» же у нас команда очень молодая, с очень большими контрактами, и очень своеобразная атмосфера сложилась в ней…
— В чём своеобразие, о котором вы говорите?
— В том, что я самый возрастной игрок. После меня у пары человек – 35 лет, 33, а потом все остальные – 28, 25, 22, 19, 18 уже…
— Хоккей без красной линии сейчас очень простой и незрелищный. Мне скучно в такой хоккей играть… В моё время хоккей был раза в два интереснее, раза в два выше. И в него не только было приятно играть, но, — я точно знаю, — его и смотреть было приятнее
— А «Анахайм» выиграл Кубок Стэнли. В своё время вы туда из «Детройта» приходили как раз для того, чтобы это сделать, и вас в этой роли видели. А случилось всё уже без вас...
— Они сделали ставку на вратаря и двух великолепных защитников. Совершенно сделали ставку. Видите, нападение от защиты сейчас очень сильно отличается.
— Вам это, видно, не нравится – каким стал хоккей в НХЛ? Настолько сильно он изменился?
— Да, хоккей без красной линии сейчас очень простой и незрелищный. Да, мне, можно сказать, скучно в такой хоккей играть, потому что шайбу можно отдать от лицевой линии до дальней синей. Там её вбрасывают, и другие два человека из тройки бегут и стараются ею завладеть, применяя физическое давление. Вот и всё. Один-два паса всего. И вся игра.
— То есть, это уже не ваш хоккей?
— Был бы наш (усмехается), если бы можно было убежать один на один. А тут защитники уже стоят и ждут тебя. Сейчас и лига, и игроки, ещё привыкают к новым правилам, к новой ситуации. В моё время хоккей был раза в два интереснее, раза в два выше. И в него не только было приятно играть, но, я точно знаю, его и смотреть было приятнее.
— Насколько вы морально готовы к завершению карьеры? К тому, что она заканчивается?
— Наверное… (пауза) Наверное, нет. Последние двадцать лет я только и делал, что играл в хоккей. Конечно, я буду в шоке, когда узнаю, что… что всё… что не надо больше готовиться к сезону. Но я думаю, что это нормальный переход от хоккея к нормальной, другой жизни. Но в любом случае, после такой долгой хоккейной карьеры придется переосмыслить смысл своей жизни, потому что 90 процентов того, что я делал всю жизнь – хоккей, а его уже не будет. Поэтому эти 90 процентов нужно будет чем-то занять. Надеюсь, прибьюсь к какому-нибудь островку.
— Очень многие, чтобы как-то оттянуть этот момент, этот переход от хоккея к жизни, готовы играть до конца, играть где угодно...
— Я не готов играть где угодно, только лишь бы играть. Потому что я считаю, что моя карьера сложилась. Я выиграл несколько чемпионатов на родной земле (помимо того, что Фёдоров — трёхкратный обладатель Кубка Стэнли, он — двукратный чемпион мира и дважды призёр Олимпийских игр — «серебро» Нагано-98 и «бронза» Солт-Лейк-Сии-2002). Выиграв три чемпионата НХЛ — можно с уверенностью сказать, что были у меня лучшие годы. Мне посчастливилось не только играть, но и вырасти рядом с великолепными спортсменами, моими наставниками, и продолжить карьеру в Северной Америке. Поэтому смысл «просто играть» отпадает точно. А вот смысл продолжать «играть на выигрыш» есть. Пока (улыбается) есть порох в пороховницах.
— Дальше? Честно скажу — я думаю о том, что дальше. Точно знаю, — ещё в 18 лет я это понял, — на хоккее жизнь не останавливается. В 18-20 ты уверен, что всю жизнь будешь играть в хоккей. Следующие 10 -15 лет так и получается
— Чувствуете свой возраст?
— Когда тренируешься с людьми, которым 20 — 25 лет, и ещё катаешься на одной ноге чуть быстрее их, то возраст особо не чувствуется. А так, конечно, я прекрасно ощущаю, что мне 37 лет и я не такой, как был ещё лет пять назад.
— У вас ещё год контракта с «Коламбусом», а дальше?
— Дальше? Честно скажу — я думаю о том, что дальше. Точно знаю, — ещё в 18 лет я это понял, — на хоккее жизнь не останавливается. Всегда надо подходить к этому вопросу серьёзнее, чем он кажется. В 18-20 ты уверен, что всю жизнь будешь играть в хоккей. Следующие 10 — 15 лет так и получается. Но человеческий, — не хоккейный, — век не такой короткий. Но тяжело думать наперёд. Загадывать что-то я вообще не люблю. Отыграю ещё год в НХЛ, а там будет видно.
— В последнее время много наших энхаэловцев возвращаются в Россию. Идёт, пусть потихоньку, как бы обратный процесс тому, когда все ехали отсюда — туда? Что вы об этом думаете?
— Становимся взрослее и, наверное, поэтому возвращаемся (улыбается).
— Ну, не все такие уж старые. Тот же Олег Сапрыкин, например...
— Вообще-то, вы правы. Есть много молодых ребят, которые вернулись. Я думаю, что в первую очередь это связано с хоккеем. Ребята, видимо, не получают удовольствия от хоккея там — хоккей в России и северо-американский хоккей, многим отличаются. Там сейчас тенденции достаточно простые, несложные, и такого красивого хоккея… (пауза) Я бы не сказал, что в Америке он есть – красивый хоккей.
— А здесь не только хоккей, но и деньги – тоже красивые...
— Это мне ещё предстоит изучить. Если до этого дойдет.