— Расскажите, с чего вы начали и как вообще получилось, что вы пошли в хоккей?
— В детстве я жил с родителями в рижском «спальном» районе Кенгарагс, а мой отец работал в школе и заодно тренировал команду «Золотой шайбы». Шефами нашей школы был дворец спорта, и нам, мальчишкам, давали там лед. В 12 ночи, между прочим. Я с братьями ходил туда кататься, они меня, можно сказать, и начали тренировать. Кроме того, у нас во дворе каждую зиму заливали каток, ведь зимы в ту пору всегда были морозные, и проблем со льдом не было, так мы и там проводили время. Получается, меня отец и братья на коньки поставили примерно в пять лет. Это здорово помогло, ведь когда меня привели в настоящую хоккейную секцию, во дворец спорта, я уже много чего умел, и со стулом не катался (смеётся).
— Выходит, росли в большой семье?
— Да, у меня два старших брата, сейчас у них свои дела, и со спортом они не связаны.
— Кого можете назвать своим первым наставником?
— Считаю, что за нас, ребят 76-го года, крепко взялся Эдмунд Васильев. До него тренеры часто менялись, а вот Васильев по-настоящему запомнился.
— И уже тогда определилось ваше игровое амплуа?
— Когда ты маленький, особо не задумываешься об этом, лишь бы выпускали на лёд. Ставили меня и в защиту, но со временем перевели в нападение. Видимо, я неплохо катался.
— А игровой номер всегда был неизменным?
— 17-й? В детстве-то выбора не предоставляли. Выдавали тебе маечку, и катаешься в ней. Помню, у меня 7-й номер был и 29-й, а потом я у парня одного 17-й выменял, вот так и играю. В «Торпедо», правда, поначалу «17» был занят и я катался под номером «11». Зато через год тот парень из команды ушёл, и я забрал любимый номер себе.
— Имя парня, у которого номер «украли», не запомнили?
— Отчего же, конечно, помню! Женя Павлов, был такой из Питера.
— Кто-то из ребят, с которыми вы начинали в детстве, зацепился впоследствии в хоккее?
— Команда у нас была неплохая, ребят толковых хватало. Например, Валера Кулибаба. Мы с ним начинали ещё в «Пардаугаве», когда команда выступала в МХЛ, а затем Валера довольно долго и успешно защищал цвета лиепайского «Металлурга». Марек Ясс играл с нами в той же «Пардаугаве», потом он ещё в ЦСКА успел поиграть. Миша Салиенко, которому прочили большое будущее, однако он предпочёл хоккею образование, ради которого, по большому счёту, и уехал в Северную Америку. Ну и, конечно, Атварс Трибунцов и Херберт Васильев, они до сих пор выступают на высоком уровне.
Александр Ниживий
— То время сейчас именуют довольно смутным. Началась так называемая новая жизнь, первые годы независимости. Это как-то влияло на вас?
— Начнём с того, что я об этом даже не задумывался, играл в хоккей, который доставлял мне большое удовольствие. Конечно, когда многое в стране внезапно стало меняться, а зачастую элементарно разваливаться, и хоккей в Латвии «накренился», стал сыпаться, передо мною тоже встал вопрос, что же делать дальше и где играть. Однако мне повезло, ведь я играл в чемпионате МХЛ за «Пардаугаву», команда была, что называется, на виду, и после одного из матчей в Ярославле мне поступило предложение продолжить карьеру в «Торпедо».
— Таким образом, вашим первым зарубежным клубом стало ярославское «Торпедо»?
— Так и есть. Причём уже во второй год моего пребывания в этом клубе, в сезоне-1996/97, мы стали чемпионами России. В последующие два года мы становились призёрами чемпионата. В принципе, перед нами ставили только самые серьёзные, самые максимальные задачи. Коллектив подобрался весьма высокого уровня, и я думаю, что секрет успешного выступления команды был в том, что игроки на протяжении долгого времени практически не менялись. Когда в «Торпедо» появился я, вместе со мной пришли лишь пять хоккеистов, а год спустя добавились только три молодых парня. То есть костяк сохранялся, всё было отлажено, проводилась только точечная селекция.
— А разницу в организации работы клуба, в сравнении с Латвией, вы тоже ощутили? Она была существенна?
— Если сравнивать с «Пардаугавой» того времени, то, конечно, в Ярославле организация была на более высоком уровне. В свою очередь, с нынешним положением вещей, с современными условиями всё равно не сравнить. Сейчас тебе всё подготовят, все бегают, буквально трясутся, лишь бы у тебя всё было! А тогда… Амуницию в магазине, конечно, сам не покупал, но мелких проблем хватало.
— А в бытовом плане?
— Я прибыл в Ярославль 19-летним юношей, меня поселили на базу, где кормили, поили, никуда ходить специально было не надо, автобус всегда рядом. Играй себе в хоккей, и всё! Да что тут говорить, если даже домой позвонить стоило какие-то копейки.
Александр Ниживий
— Затем вы выступали за московское «Динамо». Приходилось читать в прессе того времени, что Александр Ниживий является форвардом оборонительного плана...
— У Воробьёва невозможно было не участвовать в оборонительных действиях. Чистых нападающих у нас тогда не было по определению. Однако Пётр Ильич частенько выпускал меня при игре в большинстве. Другое дело, что я старался всегда играть на партнёров, ибо для меня не имеет значения, забью я сам или отдам хороший пас. Более того, порой гораздо приятнее выдать передачу партнёру, как говорится, на пустые ворота. В Москве я играл в одном звене с Евгением Лапиным, который ещё недавно выступал за новосибирскую «Сибирь», и с нынешним игроком казанского «Ак Барса» Александром Степановым. Иногда меня выпускали вместе с Алексеем Кудашовым и Андреем Разиным, которого признавали даже лучшим хоккеистом России. В то время он был лидером московского «Динамо».
— Сильно ли изменился с тех пор тренировочный процесс, включая работу вне льда?
— Насколько мне известно, во многих российских командах до сих пор исповедуют «старый» тренировочный режим, включающий в себя большое количество беговых занятий. Особенно в тех коллективах, которые тренируют специалисты старой закалки. Но это вполне объяснимо. Если тренер доверяет своей системе, которая, ко всему прочему, приносит плоды, он, безусловно, не станет её менять. В новом рижском «Динамо» всё происходит абсолютно иначе, спокойно, демократично. Раньше, помню, попадал под методику постоянного увеличения нагрузок, когда уже лёд не различаешь.
— Когда же были такие «весёлые» времена?
— Ну, я пять лет отыграл у Петра Ильича Воробьёва! Так что знаю, что такое тренировки! Но в те времена и игры проводились не так часто, как сейчас. При нынешнем графике элементарно невозможно тренироваться в таком режиме.
— В вашей карьере был год, проведённый в Швеции…
— Отыграть год в Швеции мне предложил Саша Белявский, и я в порядке эксперимента поехал туда. Мне там понравилось. Другая жизнь, другие тренировки. Из Швеции я увёз опыт, за год почерпнул там для себя больше, чем где-либо ещё. В особенности что касается индивидуальной подготовки. Однако, поиграв в своё удовольствие там, я понял, что много не заработаю, а семью кормить надо, поэтому, когда поступило предложение из Нижнего Новгорода, более хорошее в финансовом плане, я согласился.
Александр Ниживий
— В Нижнем Новгороде вас всегда очень тепло встречают...
— Это приятный момент! Люди там очень любят хоккей, да и я с удовольствием вспоминаю время, когда играл за «Торпедо». Конечно, самое яркое воспоминание тех лет – когда мы победили в «вышке» и пробились в Суперлигу. Сделали по-настоящему большое дело, поскольку эта победа далась нам весьма нелегко. Болельщики долго ждали этого момента, но команде чего-то не хватало.
— Может, Александра Ниживия?
— Возможно (смеётся).
— Насколько нам известно, ваша семья живёт в Ярославле?
— Да. Со своей женой Ириной я познакомился именно в Ярославле, что неудивительно, поскольку это её родной город. Это случилось летом. В выходной день мы с партнёрами пошли отдохнуть в кафе (его, кстати, уже и нет), и там сидела компания девушек. Я обратил внимание на свою будущую супругу. Переглянулись, зацепились взглядами, позже обменялись телефонами, договорились о встрече. Через три года поженились.
— У вас растут две замечательные дочки. Получается, они редко видят папу?
— Последние три года особенно тяжело в личном плане. Всё же дети растут по сути без меня, я толком не вижу, как они развиваются, да и Ирине нелегко справляться без моей помощи. Был вариант с переселением в Ригу, но мы решили, что для старшей дочери, которая ходит в школу, переезд, с сопутствующими ему изменениями в системе получения образования, вряд ли пойдёт на пользу, поэтому решили оставить всё как есть.
— Ваши самые яркие воспоминания о выступлении в сборной?
— Прежде всего знаменитая игра со Швейцарией в 1996 году за выход в группу сильнейших. Та самая, в которой решающую шайбу забросил, вернее сказать, засунул Олег Знарок. Правда, это был уже мой второй чемпионат мира. Годом ранее меня пригласил в национальную команду Эвалд Грабовский. В целом же я пропустил лишь два мировых форума в группе сильнейших: в 1997 и в 2001 годах. Ещё, конечно, отложился в памяти рижский чемпионат мира. Очень приятно было играть дома, жаль лишь, что выступили мы тогда не совсем удачно. Считаю, что вполне могли показать более достойный результат, но как-то не сложилось.
— А про Олимпийские игры что можете рассказать?
— Очень яркие воспоминания об Играх в Солт-Лейк Сити. Видимо, потому что они были для меня дебютными. Причём запомнилось и всё, что происходило вокруг выступлений. Взять хотя бы жизнь в Олимпийской деревне.
— У вас был в детстве кумир?
— Да, мне очень нравилось, как играл Владимир Крутов из ЦСКА! Особенно его потрясающая способность забросить на чемпионате мира девять шайб и сохранять при этом полное визуальное спокойствие (смеётся).
Александр Ниживий
— Не было мысли попробовать себя в НХЛ? Какие команды нравились?
— Раньше всё было немного по-другому. Сначала я видел перед собой клуб «Динамо» Рига и очень хотел играть в нем. Позже открыл для себя, что НХЛ — это круто, стал следить. Однако никаких серьёзных предложений не поступало, а пробоваться в различных юниорских американских лигах я не хотел. В этой «пучине» и сгинуть недолго. Раньше с интересом наблюдал за делами в НХЛ. Мне нравился «Детройт Ред Уингз». Не знаю почему, но импонировали ещё «Чикаго Блэкхоукс» и «Филадельфия Флайерс». Что-то находил для себя в этих командах, наверное, влиял тот факт, что там играло много русских. Кстати, считаю, что европейцы в целом и русские в частности здорово поменяли стиль американского хоккея. Получается, за океаном просто оставили что-то хорошее своё и ещё добавили лучшее из европейского хоккея. Если раньше в Америке частенько использовали вбросы шайбы в зону с последующей ярой борьбой за неё, а также бесконечно бросали из любых положений, то ныне в почёте красивые комбинации, скресты, диагонали и прочее. Иногда даже думаю, что не совсем понятно, кто именно – европейцы или североамериканцы – чаще демонстрируют так называемый интеллектуальный хоккей.
— Сейчас так получается, что вы с командой объезжаете много разных городов. Где больше всего понравилось?
— Сейчас многое в России изменилось в лучшую сторону, поэтому приезжаешь в некоторые города и удивляешься — как всё поменялось! Появилось много современных ледовых дворцов, гостиниц. То, какой стала Казань, это просто невероятно! По сравнению с тем, что было, просто небо и земля! Кое-где, правда, не очень хорошо обстоят дела с экологией. Есть города с большим, градообразующим предприятием. Магнитогорск, к примеру.
— Вроде небольшой город?
— Не знаю. Но салон BMW там есть (смеётся).
— Интересуетесь машинами?
— Да, люблю автомобили.
— А любимая марка, если не ошибаюсь, Mercedes-Benz?
— Ну, это потому что в данный момент на нём передвигаюсь.
— Вы отыграли три сезона в рижском «Динамо». С кем из партнёров игралось особенно легко?
— Я не могу выделить кого-то одного, с каждым партнёром было что-то своё, уникальное. Думаю, мой уровень взаимодействия с партнёром больше зависит от меня самого, от собственного самочувствия. Были игры, когда самочувствие было, мягко говоря, не очень, и тут кого рядом ни поставь, всё будет не так.
— Отчего вообще зависит «химия» на площадке?
— Наверное, это надо у тренеров спрашивать. От многих факторов. Бывает, смотришь на игрока и уверен, что сыграешься с ним. А когда ставят вместе, то в одну точку едем вдвоём, только мешаем друг другу. Я считаю, что партнёры по звену должны прежде всего дополнять друг друга.
— Не проводили параллель между нынешним «Динамо» и старым клубом, времён СССР?
— Для старых болельщиков нынешнее рижское «Динамо» — это совсем другая команда, нежели та, что была раньше. Тут и сравнивать не стоит, поэтому, когда в программках перед матчем читаешь, что когда-то был матч команд с такими же названиями, чувствуешь себя странно, ведь десятилетие сейчас другое, не говоря уже о самих командах.
Александр Ниживий
— С кем из легионеров, выступавших в команде в течение трёх сезонов, у вас сложились наиболее тёплые отношения?
— С Марком Хартиганом неплохо общаемся. С Томашем Суровы, бывает, посмеёмся вместе. С тем же Марцелом Хоссой встречаемся, когда он посещает Ригу.
— Почему вы никогда не участвуете в драках?
— А кто играть будет? Когда был помоложе, участвовал, а сейчас вмешиваюсь, если уж совсем крах на льду.
— Как отдыхаете?
— Смотря, как себя чувствую и какая обстановка. Обычно дома, иногда в ресторан выбираюсь. Летом на машине выбираюсь в Европу, мне нравится путешествовать.
— Что, если не хоккей?
— Я человек спортивный, поэтому если бы не хоккей, я бы пошёл в футбол!
— Какая команда является самой трудной для рижского «Динамо»?
— Непреодолимых команд нет, если по статистике, то может показаться, что мы тяжело играем с Уфой, но на самом деле с ними играть очень интересно и здорово, но результат совсем не в нашу пользу. Зато если судить по этому сезону, то, видимо, «Автомобилист» нам палки в колеса вставлял.
— Почему вас ни разу не видели после игры в официальном костюме? Предпочитаете спортивный стиль?
— Я же спортсмен (смеётся)! На самом деле я просто не люблю костюмы, и мне нравится чувствовать себя свободно, вот как-то так.