Часть 1 — Турсунов. Загадочная русская душа
Виталий Горин работает с Турсуновым с того момента, как 12-летний Дима впервые заявил о себе в стенах калифорнийской теннисной академии. Горин слишком молод, чтобы претендовать на роль отца Дмитрия, однако вполне мог бы стать его старшим братом, который учит младшего уму-разуму.
Когда я увидел Диму в академии, то был потрясён силой его удара. У этого 12-летнего парнишки удар был сильнее, чем у большинства игроков, играющих за колледж. Я сразу понял, что Дмитрий – не такой, как все. Тем более что к тому времени он уже успел накопить немало жизненного опыта.
"Когда я увидел Диму в академии, то был потрясён силой его удара, — рассказывает Горин. – У этого 12-летнего парнишки удар был сильнее, чем у большинства игроков, играющих за колледж. Я сразу понял, что Дмитрий – не такой, как все. Тем более что к тому времени он уже успел накопить немало жизненного опыта. Некоторые обстоятельства его семейной жизни заставили Диму стать более закрытым от окружающих людей. Множество детей, приезжавших в мою академию, уже через месяц начинали проситься домой. С Дмитрием всё было по-другому".
И хотя Турсунов и Горин никогда не прекращали своего сотрудничества, однажды принять участие в развитии карьеры талантливого, но очень упрямого русского решил великий Хосе Игерас. "Он так много сделал для меня, — говорит Дмитрий. – Сейчас я думаю, что тогда частенько находился не в том настроении, чтобы взять всё, что он мне давал. Он пытался нажать на стоп-кран и принести в мою жизнь хоть немного дисциплины и порядка. В то время мой образ жизни был по-настоящему хаотичным, и ему, конечно, печально было видеть это со стороны. Я должен был пройти через всё это, чтобы сейчас оказаться на своём месте, но заслугу Игераса в становлении моей игры переоценить невозможно".
Турсунов необыкновенно откровенен. Он с лёгкостью делает то, чего стараются избегать многие игроки: признаёт, что периодически принимает неправильные решения. В 2010 году в полуфинальном поединке в Санкт-Петербурге Дмитрий играл с Михаилом Южным и при счёте 6:5 в свою пользу заработал матчбол. Следующий розыгрыш закончился тем, что Южный был выбит с корта и с огромным трудом сумел вернуть мяч в игру. Перед Турсуновым был пустой корт, но он с бекхенда ударил в сетку.
"Это был очень простой удар. Южный находился за пределами корта, мне нужно было всего лишь не промахнуться, и тогда матч был бы закончен, — вспоминает Дмитрий. – И я думал об этом ударе слишком долго. Вместо того чтобы просто ударить по мячу, я начал перебирать варианты: бить под заднюю линию, кроссом, с вращением или плоско? Раньше я бы доверился инстинкту, но теперь, понимая, как много может зависеть от одного удара, начинаешь слишком тщательно выбирать решение. Иногда это работает против тебя".
Бывали времена, когда я попросту сбегал с этих бесконечных тренировок, а вслед мне неслись слова: «Однажды ты ещё скажешь мне спасибо за всё!». При этом я думал про себя: «О каком „спасибо“ ты говоришь? Я даже никогда тебя не прощу». Какому ребёнку хочется на завтрак каждый день есть морковь только для того, чтобы витамин В помогал лучше видеть мяч?
"Каждый следующий матч означает лишь то, что ты ещё на шаг приблизился к окончанию своей карьеры, — говорит Кафельников. – Дмитрий, к сожалению, потерял из-за травм слишком много времени. И каждый раз, когда он в очередной раз выходит на корт, над ним висит необходимость побеждать, пока не поздно".
Слушая рассказ Турсунова? можно подумать, что ему крайне непросто выдерживать психологическое напряжение. Однако это поспешный вывод. Можно вспомнить хотя бы полуфинал Кубка Дэвиса-2006, в котором Россия дома принимала команду США. При общем счёте 2:1 в пользу хозяев Турсунов был вынужден заменить Южного и вышел на корт против Энди Роддика. Трибуны «Олимпийского» были забиты под завязку, и если бы Турсунов не мог держать психологический удар, то как раз в такой момент он бы не cдюжил. В итоге дело дошло до пятого сета, в котором Дмитрий одержал победу 17:15 и вывел свою команду в финал.
Роман Льва Толстого начинается со слов «все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастна по-своему». Конечно, классик не мог иметь в виду спортивные семьи, но это известное изречение вполне применимо к сегодняшним теннисным реалиям. Обычное дело: отец-тиран методично губит талант своего ребёнка либо чрезмерным усердием доводит его до самого края пропасти.
"У меня не осталось никаких детских воспоминаний, не связанных с теннисом, — вспоминает Турсунов. – Да в нём практически и не было ничего другого, поскольку за теннисом стоял мой отец. Я должен был играть и, что самое главное, постоянно выигрывать. Этот груз давил на меня сильнее всего. Уверен, что теннис стал профессией помимо моей воли. Бывали времена, когда я попросту сбегал с этих бесконечных тренировок, а вслед мне неслись слова: «Однажды ты ещё скажешь мне спасибо за всё!». При этом я думал про себя: «О каком „спасибо“ ты говоришь? Я даже никогда тебя не прощу». Какому ребёнку хочется на завтрак каждый день есть морковь только для того, чтобы витамин В помогал лучше видеть мяч? Не говоря уж о тренировках, которые одобрили бы армейские сержанты".
Если бы у меня был шанс что-то изменить, воспользовался бы я им? Возможно, всё могло бы быть совсем по-другому. Но одно я знаю точно: теннис – это долгое путешествие, в котором у каждого свой маршрут. И радость, связанная с его преодолением, останется в моей памяти гораздо дольше, чем все неудачи, постигшие меня за это время.
"Я уехал в США, когда мне было 12 лет, — продолжает наш герой. – С тех пор с отцом я общался намного реже. Я понимал, что должен добиться успеха, иначе мне придётся вернуться в Россию ни с чем, а я совершенно не хотел этого. Я не получал от тенниса никакого удовольствия, потому что понимал, что делаю всё это не для себя. В то время многое из того, что я делал, казалось мне бессмысленным. Постепенно мой отец успокоился. Видимо, он убедился, что сделал свою работу и теперь я сам могу позаботиться о себе и о своей семье. Конечно, если бы я выиграл Уимблдон, то стал бы более обеспеченным человеком и ещё больше людей уважало бы меня. Но ведь мы не судим своих родных и близких по их достижениям, хотя я и считаю, что у отца была навязчивая идея. Вся его жизнь была завязана на моей теннисной карьере. Но в какой-то момент он понял, что вокруг есть и более значимые вещи".
Осенью 2010 года отцу Дмитрия поставили диагноз: рак поджелудочной железы. Новость о том, что его отцу осталось жить не более полугода, пришла Турсунову по электронной почте 29 ноября. "Вместо того чтобы объединить меня и отца, теннис разделил нас, — признаётся Дмитрий. – В последние дни я старался не говорить с ним об игре, но, даже лёжа в больничной палате, он объяснял мне, как я должен реализовывать брейк-пойнты".
Спустя три недели после победы в Хертогенбосхе Игорь, отец Дмитрия, умер. "Когда он умирал, я думал только об одном, — говорит Турсунов. – Я думал, что благодарен ему за всё, что он сделал для меня. Теперь я понял, что он приложил все возможные усилия, которые мог. И я действительно благодарю его за всё".
"Если бы у меня был шанс что-то изменить, воспользовался бы я им?" – спрашивает Дмитрий сам себя. И отвечает: "Возможно, всё могло бы быть совсем по-другому. Но одно я знаю точно: теннис – это долгое путешествие, в котором у каждого свой маршрут. И радость, связанная с его преодолением, останется в моей памяти гораздо дольше, чем все неудачи, постигшие меня за это время".