Российский миллиардер Михаил Прохоров развёрнутые интервью даёт крайне редко, что, в принципе, учитывая его статус, неудивительно. Сложно представить, какие слова нужно найти, чтобы уговорить, а затем расположить 45-летнего олигарха к себе так, чтобы тот не только решился принять журналиста в своём рабочем кабинете и уделить ему часть драгоценного времени, но и предложил ему посетить свою резиденцию и приоткрыть завесы тайн, о которых мало кто знает. Обозревателю New York Times Чипу Брауну повезло больше других. Побывав минувшим летом в Москве, он получил полное представление о том, кто такой Прохоров, и, вернувшись в Соединённые Штаты, нарисовал свой портрет нового владельца клуба НБА «Нью-Джерси». «Чемпионат.ру» предлагает вашему вниманию полную версию перевода статьи американского обозревателя.
The Richest Man in Russia
Прохоров был банкиром в смутное время приватизации промышленности в советскую эпоху в начале 90-х, когда начал по крупицам собирать своё богатство. В тот момент он был крупным промышленным магнатом в сфере металлургии и горного дела в одном из самых дьявольских мест на земле, которое 10 годами позже сделало его одним из самых богатых людей России.
После окончания Московского финансового института Прохоров идёт работать в Международный банк экономического сотрудничества, основанный в Москве и занимавшийся международными торговыми операциями с 10 государствами бывшего соцлагеря. В ту пору он отвечает за международную финансовую деятельность банка. В марте 1991 года друг Прохорова Хлопонин представляет его Владимиру Потанину, бывшему чиновнику из Министерства внешней торговли, который за год до этого основал частную иностранную торговую компанию «Интеррос» с капиталом около 10 тысяч долларов, объединившую торговые организации СССР, совершавшие финансовые операции. Потанин был на четыре года старше Прохорова. До этого времени он жил за границей, свободно владел английским и французским и имел ценные связи в политических кругах, которые могли оказаться очень полезными.
По мере того как Советский Союз разваливался на глазах летом 1991 года, в государственных предприятиях, занимающихся экспортом товаров, отсутствовала банковская система кредитования и обмена валюты. В 1992 году на условиях равного партнёрства с Прохоровым Потанин создаёт МФК-Банк, один из первых частных банков на постсоветском пространстве. Как вспоминает в своей книге «Олигархи» Давид Хоффман, ряд стран Восточной Европы не были в состоянии погасить кредиты, и Международный банк экономического сотрудничества находился в трудном положении. Из банка российским клиентам поступали письма с предложением оставить счета на депонирование, чтобы дать возможность сохранить МБЭС. «По всей видимости, Потанину удалось снять деньги со счетов в ненадёжном государственном банке, при этом не рассчитавшись с долгами, – писал Хоффман. – В итоге Потанин получил непредвиденную прибыль на общую сумму 300 миллионов долларов за полгода».
Через год Потанин с Прохоровым открывают Объёдиненный экспортно-импортный банк, или ОНЭКСИМ-Банк, где Потанин становится президентом и его представителем, а Прохоров – председателем совета директоров. Учитывая высокий уровень инфляции, несложно догадаться, что можно было в то время получать лёгкие деньги за счёт конвертирования валюты – рубли в доллары и наоборот. К концу 1994 года банк накопил на счетах более 2 миллиардов долларов. В 1995 году Потанин придумывает свою пресловутую систему «залоговых аукционов», которая сделала его с партнёром миллиардерами.
Правительство при Борисе Ельцине испытывало острый дефицит наличности. В стране не было денег на выплату зарплат, пенсий, систему здравоохранения, военные расходы. Инфляция достигла отметки более 200 %, не за горами были выборы, и возрождающаяся Коммунистическая партия была готова снова взять власть. Эксперимент со свободными банками и демократией висел на волоске. Это была идея Потанина, согласно которой крупные российские банки предоставляли кредиты государству (причём предполагалось, что никто не будет их выплачивать), подстраховываясь акциями государственных нефтяных, металлургических и телекоммуникационных компаний. Поэтому активы, доставшиеся в наследство от более не существующего советского государства, были выставлены на аукцион, где и были поделены небольшой группой банков, контролируемых людьми, которые в дальнейшем и стали известны как олигархи.
ОНЭКСИМ-Банк проводит аукцион и завладевает 38% акций «Норильского никеля», мощного угольно-металлургического комплекса в северной Сибири. В тот момент его прибыль составляла примерно 400 миллионов долларов в год, а долг был равен 2 миллиардам долларов. Угольно-металлургический комплекс уже был клиентом банка. Формально банк отклонил предлагаемую конкурентом цену о продаже в два раза большую и передал пакет акций одному из своих филиалов с капиталом предварительного резервного фонда на сумму около 170 миллионов долларов. Филиалы банка также получили на аукционе контрольный пакет акций пятого по размерам российского нефтяного предприятия «Сиданко», транспортных компаний и других концернов. Спустя два года номинального контроля ОНЭКСИМ-Банк в августе 1997 года забирает акции, которые он держал в качестве залога за непогашенные займы, и продаёт их за 270 миллионов долларов филиалу «Свифт», таким образом добившись владения крупнейшим в России производителем цветных металлов.
«Это было ужасно, – признался Потанин в интервью „Нью-Йорк Таймс“ тремя годами позже. – Цены были низкие… Но это помогло решить проблему более эффективного управления». Потанин был публичным лицом проекта, с его политическими связями, которые помогли этому случиться, и каждый раз непременно числился в списке олигархов, тогда как Прохоров, который не был у всех на виду и проявлял незначительный интерес к политике, но прибыль которого была не меньше, в этом списке не значился. Я спросил Прохорова, как он, 15 лет проработав в тени, относился к тому, что их программу в публикациях в 1999 году назвали «преступным деянием».
«Было ли это справедливо? – спросил он. – Следует ли считать прибыль? Я, разумеется, не могу оставаться полностью индифферентным, но, когда мы купили „Норильский никель“, а потом „Сиданко“, мы беседовали с 20 разными инвесторами – общественными и частными. Никто не хотел рисковать. Люди не получали зарплату по полгода. Мы предложили на аукционе цену в 170 миллионов долларов за право владения „Норникелем“, потом вложили 300 миллионов долларов в эту компанию, позже ещё 100 миллионов долларов, чтобы тут же выкупить её акции».
Ставка ОНЭКСИМ-Банка на «Норильский никель» была самым удачным вложением Потанина с Прохоровым. Они были решительно настроены его защищать, когда в августе 1998 года вся финансовая российская система рухнула. Это было начало конца банковской карьеры Прохорова. Российское правительство приняло решение не выплачивать внешний долг, а также девальвировать российский рубль и приостановить выплату платежей иностранным кредиторам коммерческими банками. Прохоров находился в тот момент на Лазурном берегу и предвкушал неделю отдыха, когда узнал об этом. Он совершил 12-мильную пробежку, чтобы прийти в себя и прочистить мозги.
«Весь вечер я думал над тем, как спасти ОНЭКСИМ-Банк, и на следующий день я позвонил коллегам и сказал, что не вижу никакого выхода в сложившейся ситуации. 30 % всего бухгалтерского баланса у нас были в российских облигациях. Можете себе представить, что может произойти с американскими банками, если вдруг правительство США прекратит выплачивать свои долги? Для меня было потрясением, что один из самых прочных российских банков рухнул в одночасье. В первый месяц никто не верил, что это может произойти с ОНЭКСИМ-Банком. Через месяц наши российские и западные партнёры стали требовать свои деньги обратно. Следующие три месяца с нами никто не хотел разговаривать. Мы создали комиссию по реструктуризации и передали весь свой бизнес другому финансовому учреждению».
Этот шаг был не бесспорным – то, что критики называют выводом активов, когда основные фонды компании переводятся в другое банковское учреждение (в данном случае «Росбанк») и укрываются от кредиторов. В долгосрочной перспективе подобное жульничество позволяло ОНЭКСИМ-Банку выполнять некоторые из своих обязательств. Двумя годами позже ОНЭКСИМ-Банк слился с Росбанком, и было достигнуто соглашение, по которому большинство кредиторов получили по 34 цента за каждый доллар, или иными словами, треть от вложенной суммы.
К тому времени Прохоров находился в поисках новой сферы деятельности. Его основная ставка с Потаниным на «Норильский никель» не давала покоя многим россиянам. Представитель московской прокуратуры возбудил уголовное дело в отношении приватизации угольного комбината в 2000 году. Ельцин ринулся вкладывать государственные активы в частные руки, Владимир Путин восстановил централизованную государственную власть и дал понять олигархам, что они могут сохранить свой бизнес при условии невмешательства в политику и ведения дела с учётом государственных интересов. Одним из способов укрепления империи Прохорова было получение специальных льгот; при этом приумножался и его личный капитал. В 2001 году он осуществлял руководство компанией «Норильский никель» в качестве генерального директора.
Сейчас трудно сказать, помогут ли клубу «Нетс» достичь вершин в НБА методы управления бизнесом Прохорова, которые он успешно применял во время шестилетнего авторитарного управления компанией «Норильский никель».
«Приход Прохорова в „Норильский никель“ положил конец огромным финансовым потерям, и компания снова встала на ноги, – вспоминает Кристофер Чарли, который работал под началом Прохорова с 2002 по 2004 год и отвечал за закупки компании, а сегодня является представителем инвестиционной фирмы Прохорова Onexim Group и председателем клуба „Нетс“. Отсутствовали данные об объёмах контрактов, ликвидности, также отсутствовали аналитические данные по компании. В совете директоров не были представлены независимые эксперты, и мы элементарно не могли ответить на вопрос, какие у нас товарные запасы никеля».
Прохоров превращает Москву в штаб-квартиру компании и постоянно летает в командировки в Норильск, а также на шахты комбината, которые строились при Сталине силами заключённых ГУЛАГа. Чтобы вы понимали, Норильск – это государство в государстве. На протяжении десятилетий этот секретный город не появлялся на картах СССР, это остров на диком Таймырском полуострове, в 175 милях от Полярного круга, при отсутствии связи с внешним миром, без электроэнергии, железных дорог, шоссе. Короткий световой день и низкие температуры характерны для этой территории всю зиму. Кораблям, приходящим на эту землю с продовольствием, одеждой и увозящим тонны никеля и палладия и других металлов, требовались ледоколы, которые расчищали слой толстого льда Карского моря и замёрзшей реки Енисей. Норильск относится к одному из самых загрязнённых мест на земле.
«Когда вы являетесь генеральным директором „Норильского никеля“, фактически вы руководите страной», – сказал мне Прохоров. Принимая этот высший пост, он выработал стратегию развития комбината за пару недель, надеясь показать свой характер и наладить контакт с коллективом. Во время обсуждения методов эффективного управления компанией он никогда не присаживается и расхаживает по кабинету. «Было очень важно создать атмосферу доверия, – сказал он. – Моим лозунгом был посыл, что мы должны стать мировым лидером. Нам нужно модернизировать производство и увеличить долю на рынке. Кроме того, необходимо упростить труд рабочих, увеличить им зарплату, улучшить условия жизни и труда, усовершенствовать оборудование на производстве, повысить квалификацию работников».
И сократить количество рабочих. С акционерами, которые одновременно являлись и служащими, он запустил другие производства и виды деятельности, которые производили всё, от мебели и розлива безалкогольных напитков по бутылкам до управления и обслуживания телефонной системой Норильска. Численность рабочей силы, которая составляла 129 тысяч человек в 1996 году, более чем удвоилась к 2004-му. Прохоров реставрирует кафе, рестораны, общественные туалеты. Он приглашает в город артистов, различные театральные коллективы, лекторов, другими словами, предпринимает меры, которые значительно улучшили культурный облик города и вместе с тем смягчили удар для лишившихся работы людей, а также позволили сэкономить средства.
Компания вложила миллионы рублей в контроль за экологией, но Норильск продолжал оставаться одним из наиболее загрязнённых мест на земле. Токсические выбросы, в особенности диоксида серы, приводили к увеличению заболеваемости дыхательной системы у людей, в частности отмечался рост заболеваний раком лёгких. Диоксид серы разъедал всё вокруг в радиусе нескольких километров от комбината. Шлейф производственной пыли от металлургического комбината был настолько плотным, что можно было проводить горные работы на земле, окружавшей город; кислотные дожди уничтожили более 1,2 миллиона акров земли, на которой росли деревья. Председатель профсоюзов Норильска как-то назвал Прохорова «хладнокровным менеджером, для которого не существует никаких ограничений». Некоторые действия Прохорова вели к резкой узурпации, поскольку речь шла о замене советской системы контроля на систему контроля, присущую коммерческой структуре, нацеленной на максимальное извлечение прибыли.
«Мы ввели службу психологов, которые выполняли посредническую функцию, ранее выполнявшуюся профсоюзами, – рассказывает Прохоров. – Я тайно оказывал содействие оппозиционной прессе – местной газете „Норильчанин“, которая всегда жёстко высказывалась о нашей компании. Я прямо заявил редактору газеты: „Мне нужна постоянная критика в свой адрес“. Он в свою очередь своими действиями помог моим сотрудникам выйти на качественно новый уровень. Служба безопасности, не знавшая о моей секретной договорённости с редактором, пыталась время от времени блокировать распространение газеты».
Прохоров был настроен сделать поступления от «Норильского никеля» менее уязвимыми для колебания цен на никель и палладий, один из самых ценных металлов. Он воспользовался капиталом компании для покупки золотодобывающей фирмы «Полюс», а впоследствии стал наращивать золотой резерв из других частей России. Он приобрёл 20 % акций южноафриканского золотого рудника, от которого позднее получил прибыль, покрыв тем самым стоимость фирмы «Полюс». Затем в 2006 году он присоединил «Полюс» к «Норильскому никелю», в результате чего акционеры последнего получили активы компании на сумму 10 миллиардов долларов. Акции «Норильского никеля» подорожали с 7 долларов за штуку в 2001 году до 189 долларов в 2007-м. Рыночная доля компании, которая составляла вначале примерно 2,5 миллиарда долларов, выросла до 60 миллиардов в 1 квартале 2007 года. А в январе 2007 года Прохоров отправился на французский курорт Куршевель.