За два часа до полуночи 28 ноября 2009 года Майкл Уильямс встаёт со своего стула в «Клубе 426» — это карибский ночной клуб в пригороде Атланты. Этот вышибала одет в простую чёрную футболку и джинсы. Его коллега открывает двери и впускает первую порцию посетителей внутрь. Диджей встаёт за свои вертушки. Уильямс крестится и тихо произносит: "Кровь Христова, защити меня. Господи, не дай мне сегодня погибнуть от рук какого-нибудь придурка с пистолетом".
Следующее, что он услышал, был громкий хлопок. Он мгновенно осознал, что именно это было. Уильямс упал на пол и начал катиться в сторону от этих двоих. Майкл с трудом дотянулся до своей левой щеки – там была дыра. Уильямса подстрелили, а пистолет направили прямо в лицо.
Уильямс – один из счастливчиков, которым удалось выбраться из Роузлэнда, жестокого и очень бедного района на юге Чикаго. Несмотря на то что он похож на бывшего игрока в футбол – его рост составляет 206 сантиметров, а вес 137 килограммов, – Майкл всегда увлекался баскетболом. Он доминировал в «краске», выступая за свой колледж, немного поиграл в НБА, его европейская карьера сложилась также вполне удачно. Его прозвище — Огромный Майк. Сейчас ему 46 лет, последние 10 лет он работает охранником, по большей части в качестве личного телохранителя таких звёзд, как Снуп Догг и Бейонсе.
Около двух часов ночи, примерно за час до закрытия клуба, Уильямс направляется к колонкам, стоящим неподалёку от входной двери. Помещение забито потными поющими и танцующими людьми. Регги играет на полную громкость. Уильямс поправляет свои ушные затычки. Неожиданно он замечает двух человек, кричащих друг на друга прямо у выхода. Они начинают толкать друг друга. Один из них бросает в сторону второго бутылку пива, которая разбивается о стену. Уильямс делает шаг вперёд и встаёт между ними. Такие мелкие глупые разборки как раз то, что утомляет Майкла. И именно из-за такой разборки тот осенний вечер стал для Уильямса последним, когда он исполнял роль вышибалы.
Следующее, что он услышал, был громкий хлопок. Он мгновенно осознал, что именно это было. Уильямс упал на пол и начал катиться в сторону от этих двоих. Майкл с трудом дотянулся до своей левой щеки – там была дыра. Уильямса подстрелили, а пистолет направили прямо в лицо. От шока он не понимал, что ещё одна пуля находится в его плече, а другая – в лопатке. Но «стрелок» никак не мог угомониться: пули номер четыре и пять попали в ребро и бедро Майкла. Но бывший баскетболист, а ныне вышибала этого уже не чувствовал. Свинцовый снаряд номер шесть настиг его спину – Уильямс перестал чувствовать ноги. Седьмая пуля влетела прямо в позвоночник. Обойма закончилась, атака длилась меньше 10 секунд.
Лёжа на полу в состоянии шока и не веря в происходящее, Майкл снова потрогал дыру в щеке. Он слышал крики и беготню вокруг него. И пока его кровь вытекала на танцпол, он молил господа о прощении грехов и благодарил всевышнего за то, что тот предоставил такой шанс, пока он не умер. Уильямс не боялся. Он был абсолютно спокоен.
Затем он увидел разбитую бутылку и почувствовал разлитое пиво на своём лице. Он повернул голову и увидел, что у входной двери люди толкают друг друга, стремясь как можно скорее выбежать наружу. Снаружи он умрёт, но никак не внутри. Майкл издал громкий крик и попытался оттолкнуться от пола локтями, чтобы чуть-чуть проползти. Ничего не получалось – Уильямс не мог пошевелиться.
Глядя на то, как какие-то картинки сменяют одна другую на экране телевизора в доме матери, Майкл сидит в инвалидном кресле и думает о том, что иногда смерть лучше жизни. На дворе — июнь 2010-го. От полученных ранений Уильямс впал в кому на два месяца. Он потерял почку, часть печени, ему ампутировали часть челюсти. Но что хуже всего, он перестал чувствовать ноги. Одна из тех двух пуль, что были направлены в его спину, влетела прямо во второй поясничный позвонок. Вторая застряла между первым и вторым крестцовыми позвонками. Майкл оказался полностью парализован ниже талии.
Он потерял почку, часть печени, ему ампутировали часть челюсти. Но что хуже всего, он перестал чувствовать ноги. Одна из тех двух пуль, что были направлены в его спину, влетела прямо во второй поясничный позвонок.
Вскоре после своей выписки из госпиталя в феврале Уильямс переехал к своей матери. 69-летняя Дороти — единственная, кто заботится о нём. Для него жить здесь – унижение. Этот дом, где он вырос, — маленькое розовое здание на углу улиц 113-й и Уолласа в Роузлэнде. Ещё страшнее то, что он вынужден носить подгузники, которые его матушка должна периодически менять. Рукой в перчатке ей приходится вынимать экскременты из его прямой кишки. Дороти говорит «всё в порядке» и никогда не возражает. Майкл ей не верит. У него часто случаются истерики. Он умоляет бога о смерти.
Эта мысль впервые промелькнула в его голове вскоре после выхода из комы. Он мечтал о воде, его настолько мучила жажда, что Майкл был готов пить прямо из пакета, из которого вода поступала в его организм через трубку. Медсестра тогда дала ему чашку – и это было лучшее, что случалось с Уильямсом за всю жизнь. Но затем, стоило ему только взглянуть на свои безжизненные ноги, как реальность стала слишком страшной. Он был в ярости.
Сейчас, семь месяцев спустя, он уже не может выйти из своего состояния. Он ненавидит покидать дом матери, даже когда выбирается в город поужинать. Ведь совсем не просто собрать свою инвалидную коляску и забраться во внедорожник – вдобавок на тебя постоянно пялятся прохожие: всё это очень напоминает «шоу уродов». Но и дома комфорта тоже мало. Майклу не даёт покоя мысль о том, что человек, который сделал его калекой, сейчас гуляет на свободе. Уильямс постоянно думает о том, что бы было, окажись он с преступником в зале суда. Бывший баскетболист, а ныне инвалид представляет себе картину, как он подходит к этому парню и собственными руками пережимает ему горло. И ждёт, когда тот, кто сделал Майкла несчастным, перестанет дышать.
Больше ни о чём Уильямс не думал, ничем не хотел заниматься, никуда не хотел идти. Сегодня, как и обычно, он планировал посмотреть телевизор в гостиной, канал ESPN. Случайно переключившись на канал ABC, он увидел промо-ролик выпуска 6-часовых новостей. Там сообщалось о сюжете про 29-летнего гаитянина, который выжил после страшного землетрясения. Его звали Базилеус Сай: он провёл несколько месяцев реабилитации в Чикаго, после того как его тело полностью парализовало. Майкл не переключал канал в течение двух часов, ожидая этот выпуск. В репортаже рассказывали и показывали, как Сай, одетый в ярко красную майку, с широчайшей улыбкой на лице перемещался по холлу, используя трости. Позади него стоял мужчина, которого представили как доктора, но который был похож на кого угодно, но никак не на человека, дававшего клятву Гиппократа. Этот человек был выше 210 сантиметров, обут в сапоги, джинсы, футболку, кожаную безрукавку и ковбойскую шляпу – и всё это чёрного цвета. Затем его имя появилось на экране. Дэн Иванкович.
Там сообщалось о сюжете про 29-летнего гаитянина, который выжил после страшного землетрясения. Его звали Базилеус Сай: он провёл несколько месяцев реабилитации в Чикаго, после того как его тело полностью парализовало. Майкл не переключал канал в течение двух часов, ожидая этот выпуск.
Уильямс вскрикнул. Это имя… он знал его. Это, должно быть, тот парень, с которым Майкл играл ещё в высшей школе, 30 лет назад. Тем же вечером он раздобыл на телеканале адрес электронной почты этого «врача» и отправил ему сообщение: «Видел интервью с Вами. Может быть, Вам удастся помочь и мне. Я на это надеюсь. У нас есть кое-что общее: мы играли вместе». На следующее утро зазвонил телефон. Майкл взял трубку:
— Привет, это Дэн Иванкович.
— Большой Дэн! Как дела, братишка? Это Майк Уильямс.
— Огромный Майк? – сказал Иванкович, тихо посмеиваясь в трубку. – Как поживаешь, ты, чёрный сукин сын?
Уильямс засмеялся, а доктор последовал его примеру – как будто и не было расставания в три десятка лет между ними. Но как ни пытался Майкл говорить спокойно, контролировать слёзы было невозможно. «Мне нужно снова встать на ноги, друг, — сказал он. – Что-то случилось со мной». Он сказал Иванковичу, что не помнит, что именно произошло в клубе. Но сказал, что боль дикая и не проходит.
— Я правда не хочу напрягать тебя, понимаю, что ты занят, но я прошу: помоги мне. Если можешь, пожалуйста, помоги.
— Уверен, что подсоблю как-нибудь.
— Поставишь меня снова на ноги?
— Никаких гарантий. Будет адски тяжело. Но, братан, я сделаю всё, что мне по силам.
Продолжение следует.