Как стало известно, в сезоне-2008/09 Брайан Скалабрини, выступавший в то время за «Бостон», перенёс три сотрясения мозга в течение одного месяца. Первое случилось 25 января 2009 года в матче с «Далласом», об этой истории он на днях поведал обозревателю ESPN Бэкли Мэйсону.
«Я опекал Дирка, а он, пойдя в проход, оттолкнул меня локтём. Удар пришёлся в челюсть, в результате чего защемился нерв, который проходит от челюсти к головному мозгу. В первые секунды я потерял ориентацию в пространстве и чувствовал лёгкое покалывание. Вроде бы никаких болевых ощущений я не испытал, но состояние стало слегка одурманенным, наподобие того, какое вы испытываете, выпив немного крепкого алкоголя, поэтому я продолжил играть. На следующий день медперсонал запретил мне тренироваться, несмотря на мою готовность работать, не зря же я приехал на занятие. Но ещё спустя сутки я принял участие в тренировке. И на том занятии вновь пропустил удар, вследствие чего потерял сознание. Он был не очень сильным, меня лишь слегка толкнули. Поэтому на этот раз врачи решили, что со мной что-то серьёзное, ведь никакого серьёзного контакта в том эпизоде не было и в помине. Было ясно, что я не оправился от первого удара. После чего пришлось отправиться к специалистам в этой области, которые объяснили всю серьёзность проблемы и заставили меня пройти сотню разных тестов».
В строй Скалабрини смог вернуться лишь 25 дней спустя. В матче с «Ютой» он провёл на паркете всего 11 минут. Однако уже через две игры перенёс третье сотрясение, когда на него приземлился центровой «Денвера» Йохан Петро.
«В тот момент меня хотели отстранить от баскетбола на целый год! Никто не мог до конца сказать, что происходило со мной, поэтому было принято решение не рисковать. Это плюс к тому, что Гарнетт не играл из-за травмы колена, а впоследствии ещё и Леон Поу порвал кресты. Таким ограниченным составом мы начали ту историческую серию плей-офф с „Чикаго“. Я решил, что должен во что бы то ни стало вернуться и сыграть. Меня не волновала степень моей готовности, будь то 70 или 50 процентов – это всего лишь цифры. У меня была возможность помочь команде в плей-офф, поэтому я не мог просто сидеть и смотреть со стороны. Ведь на тот момент „Селтикс“ располагали только двумя „большими“ – Перкинсом и Дэвисом. У меня появился реальный шанс провести на площадке много времени в играх плей-офф. Я для себя решил, что пусть последствия моих ударов я и познаю позже, но такой шанс не упущу».
И Брайан вернулся в строй в третьем матче серии. На его голове красовалась повязка, но она не являлась элементом дресскода и отличалась от классической большей плотностью. Эта лента в прямом смысле защищала голову от ударов. Однако последствия повреждений не покинули игрока, и врачи были правы, говоря, что ему необходим длительный отдых. Спустя годы Скалабрини признался, что в то время он мог спать лишь по три часа, а большую часть ночи маялся и не мог погрузиться в сон. К тому же ему было тяжело переносить яркий свет, поэтому в какой-то момент Брайан начал носить тёмные очки. Каждый раз, когда он выходил на паркет, у него кружилась голова, но Скалабрини скрывал это.
«Когда я приходил на тренировку или на игру, то понимал, что очень легкомысленно к себе отношусь. Для окружающих в тех матчах я должен был держаться спокойно и не подавать виду, что у меня проблемы со здоровьем, тем самым вводя в заблуждение. Я не так талантлив, как другие игроки, поэтому не мог упустить возможность внести свою лепту в успехи команды на столь важной стадии. На приёме у доктора я сказал, что у меня нет проблем с ярким светом, мой сон стал спокойнее, поэтому я абсолютно здоров и могу играть. На деле все симптомы оставались, но я был счастлив, что наконец-то могу проводить львиную долю времени в важных матчах. Это решение было непростым. Понимал, что мне потом жить с этим, да и последствия могли быть непредсказуемыми, тем не менее я не жалею о нём.
Во время игр той серии у меня поднималась температура, но я не мог больше жить без баскетбола, к тому моменту мне уже два месяца не разрешали бегать, прыгать, бросать мяч. У меня не было сил ни на что. К сожалению, люди судили обо мне только по тому, что видели во время матчей, они понятия не имели, как тяжело мне приходилось в тот период.
Так больше не могло продолжаться. В первом поединке, после спонтанного возвращения, я атаковал с 50-процентной точностью и в целом довольно прилично провёл плей-офф. Однако тело было в ужасном состоянии, я очень сильно уставал, но успокаивал себя тем, что это лишь из-за большого перерыва без тренировок, а не из-за сотрясений, — так я и говорил окружающим.
Кроме того, меня все высмеивали за широкую повязку на голове. Я старался мысленно себя успокоить и перед каждым матчем давал себе установку хорошо сыграть несмотря ни на что. Мне все пытались указать на то, что у меня проблемы со здоровьем, а я лишь отвечал им: попробуйте сами долго не тренироваться, а потом сразу ворваться в серию плей-офф – вы тоже устанете. Мне не хотелось им врать, но другого выхода не было. Пытался убедить себя, что все сложности от плохой физической формы, а отнюдь не из-за проблем со здоровьем. За тот период я многое узнал о головном мозге. Каждый день я принимал таблетки Омега-3s и употреблял много жидкости — так полагается делать в подобных случаях. Я отказался от громкой музыки, разговаривал по мобильному телефону только через гарнитуру.
До сих пор я читаю массу информации в Интернете и специализированных печатных изданиях. Даже пишу в медицинские журналы, задавая им интересующие меня вопросы, а также продолжаю принимать тот самый препарат и по три раза в день пью рыбий жир. Если этого не делать, то опять появляется туман в голове. Теперь я живу в поисках ответа, как жить дальше после сотрясений».