Накануне старта первого этапа Гран-при по фигурному катанию Trophée Eric Bompard Cachemire тренер действующих чемпионов мира Алёны Савченко и Робина Шолковы Инго Штойер вспомнил детство, рассказал о сложности тренерского дела, своём сыне и хобби, необычности фигуристов и многом другом.
Все, кроме меня, уже неплохо стояли на коньках, я же доехал только до середины катка, где и упал. Ребята собрались вокруг меня, и один мальчик сказал: «А я катаюсь лучше!». Меня это задело, поэтому я решил доказать, что он не прав.
— Вас нередко называют самым строгим и жёстким тренером. Как вы считаете, это ваш плюс или минус?
— Я строгий, но справедливый. Моя работа строится на доверии, а основной принцип прост — спортсмены должны делать то, что я им говорю, и верить в то, что это правильно. До тех пор, пока в команде есть доверие, всё получается. А без жёсткости не обойтись на том уровне, на котором мы работаем, особенно когда имеешь дело со взрослыми спортсменами. Робин и Станислав (Морозов, выступающий в паре с Татьяной Волосожар. – Прим. «Чемпионат.ру») — взрослые мужчины, но они должны изо дня в день следовать моим указаниям. Почему? Потому что они спортсмены, у них есть цель, и они доверяют своему тренеру, позволяя собой командовать. Это и есть моя формула успеха.
— Расскажите, а как вы сами начали кататься?
— Мои родители хотели, чтобы мы с братом занялись спортом. Он старше меня на год, и его решили отдать в фехтование, а меня привели на каток. Свои первые шаги на льду я помню очень хорошо! Нас было пятеро. Все, кроме меня, уже неплохо стояли на коньках, я же доехал только до середины катка, где и упал. Ребята собрались вокруг меня, и один мальчик сказал: «А я катаюсь лучше!». Меня это задело, поэтому я решил доказать, что он не прав. Мой характер проявился уже тогда: я борюсь и борюсь до тех пор, пока не выиграю.
— До 15 лет вы катались один. Парное катание вам не нравилось?
— Я перешёл в парное катание как раз из-за того мальчика, которому хотел доказать, что умею кататься. Мы вместе тренировались, и оба были талантливы, но не придавали значения тому, что должны работать над собой, а не просто кататься ради забавы. Поэтому тренеры решили нас разделить. Я был крепче и выше ростом, и меня определили в парники. Ютта Мюллер (тренер легендарной немецкой фигуристки Катарины Витт. — Прим. «Чемпионат.ру») тогда ещё сказала, что я ни в коем случае не должен бросать фигурное катание — она уже тогда разглядела мой талант, за что я ей очень благодарен.
— Вы следите за другими дисциплинами фигурного катания?
— Мне очень нравится мужское одиночное катание, но, как тренер, я хочу сфокусироваться только на парном. Работать с двумя разными людьми, с двумя разными характерами — это сложнее, но и интереснее. Кроме того, будучи тренером пар, всегда можно тренировать одиночников, а вот наоборот, как правило, уже не получится. По крайней мере до Олимпийских игр в Ванкувере, а может быть, и до Сочи (кстати, у меня уже есть много идей на этот счёт) я буду работать только с парами. Я бы с удовольствием тренировал и одиночников тоже, но это пошло бы в ущерб парному катанию — оно отнимает у меня 24 часа в сутки.
Я был чемпионом мира как фигурист и знаю, что чувствуют Алёна и Робин, выигрывая чемпионат. Но они даже не представляют, что испытывает при этом тренер. Видеть свое творение на высшей ступени пьедестала — ни с чем не сравнимое чувство.
— Раньше вы говорили, что фигурному катанию очень недостает внимания СМИ. Изменилось ли что-нибудь?
— Практически ничего не изменилось. Проблема в немецкой федерации, где нет никакой рекламы фигурного катания вообще. Они ничего не делают для его популяризации, а доходы с достижений своих спорстменов получать хотят. Основная сложность заключается в отсутствии телевизионных эфиров. Без телевидения можно хоть тысячу раз выиграть чемпионат мира или даже Олимпиаду, но этого никто не заметит. Ходить по каналам и просить о трансляциях — задача не наша, а федерации и непосредственно средств массовой информации. Когда я катался с Мэнди (Ветцель. — Прим. «Чемпионат.ру»), интерес публики к фигурному катанию было намного выше. А теперь всё снова нужно поднимать, строить заново, и без телевидения сделать это очень сложно.
— С другой стороны, разве не мешает, когда перед важным стартом журналисты срочно хотят взять интервью у Алёны и Робина или у Тани со Стасом?
— Перед соревнованием я стараюсь ограничить их общение с прессой. Лучше делать все репортажи и интервью на пресс-конференциях или уже после соревнования. Тогда фигуристы могут сосредоточиться на катании. В противном случае я могу и нагрубить журналистам, но мне важнее, чтобы мои спортсмены могли показать то, что тренировали долгие месяцы.
— Вы завоевали титул чемпиона мира и как спортсмен, и как тренер. Какая победа для вас более значима?
— Эти победы нельзя сравнивать! Чувства абсолютно разные. Я был чемпионом мира как фигурист и знаю, что чувствуют Алёна и Робин, выигрывая чемпионат. Но они даже не представляют, что испытывает при этом тренер. Видеть своё творение на высшей ступени пьедестала — ни с чем не сравнимое чувство. Играет государственный гимн, поднимаются флаги… С пьедестала всей этой картины не видно, она открывается только тому, кто стоит у бортика. И это неописуемо! Когда ты катаешься сам, не видишь себя со стороны, а я себя вижу, вижу в своих фигуристах и в том, что они могут делать.
— Наверное, у бортика вы и нервничаете больше, чем когда сами выходили на лёд?
— Да, я невероятно напряжён. Я определенно теряю пару килограммов во время прокатов, потому что катаю программу вместе со своими учениками, концентрируясь на каждом элементе точно так же, как и сами фигуристы, только, будучи тренером, я бессилен и ни во что не могу вмешаться. И действительно, после этого я совершенно измотан.
— А не возникает желания самому выйти на лёд? В качестве спортсмена?
— Нет. Как фигурист я достиг всего, чего хотел. Теперь я счастлив от того, что у меня есть спортсмены, которые могут воплощать мои тренерские мечты в жизнь. Поэтому мне даже не приходит в голову мысль о том, чтобы снова выйти на лёд. Карьера фигуриста для меня давно закончена. Теперь у меня другая роль, и я ничуть не грущу о прошлом. Я горд, что тренирую первоклассных фигуристов, которые мне доверяют.
— То есть сами вы больше не тренируетесь?
— А как же, каждый день тренируюсь! Каждый день учусь и развиваюсь как тренер, сражаясь с шестью разными характерами, да и со своим собственным тоже. У каждого свои эмоции и чувства, которые постоянно меняются. Я учусь по-разному думать, по-другому работать, самосовершенствуюсь. Кроме того, я всегда наблюдаю за работой других тренеров, подсматриваю у них некоторые нюансы, которые потом могу перенять.
— Ваш сын тоже увлекается фигурным катанием?
— Ему нравится этот вид спорта, но он не хочет быть фигуристом. Он талантлив в лёгкой атлетике — быстро бегает, с удовольствием играет в футбол. Сын живёт в Лейпциге, а там, кстати, нет катка. Когда он приезжает в Хемнитц и выходит на лёд, то говорит, что не хочет кататься. Для него это слишком утомительно, нужно быть слишком внимательным. Ему больше по душе другие занятия.
— Стефан Ламбьель назвал фигурное катание сумасшедшим видом спорта. Вы с ним согласны?
— Как тренер, должен сказать, что то, чем я занимаюсь, можно делать, только если ты сумасшедший. Для того чтобы быть лучшим, просто необходимо быть сумасшедшим. Мы — ненормальные люди, так как должны быть помешаны на том, что делаем. Это ведь не просто спорт, это искусство. Я видел, как катается Стефан: так кататься может только помешанный на фигурном катании человек! Робин как-то сказал: «Если бы наш тренер не был таким безумным, мы ничего бы не достигли».
— Расскажите, а как вы создаёте новые программы? Сначала подбираете музыку или находите сюжет?
— Сначала определяемся с музыкой. Дома у меня большая музыкальная коллекция, которая постоянно пополняется. Когда я искал музыку на этот сезон Алёне и Робину, я задумывался о том, какие композиции мы брали в последние годы, что больше всего нравится им обоим…
Для короткой программы мы выбрали фортепиано, потому что доминантной я хотел сделать произвольную. Я искал что-то особенное, олимпийское, в выборе чего можно было не сомневаться. Мы хотели выбрать такую композицию, которая понравилась бы всем и подошла бы именно для этого сезона.
Да, я невероятно напряжён. Я определенно теряю пару килограммов во время прокатов, потому что катаю программу вместе со своими учениками, концентрируясь на каждом элементе точно так же, как и сами фигуристы, только, будучи тренером, я бессилен и ни во что не могу вмешаться.
Композитор Андре Рье, с которым мы сотрудничаем уже более года, предложил взять You'll Never Walk Alone. Уже по одному только названию я понял, что это про нас. Последние годы мы вместе работали и вместе противостояли всем трудностям. Эта музыка для нас очень символична. Я сам нарезал музыку и в прошлом месяце ездил в Маастрихт к Рье, где эта композиция была исполнена оркестром специально для нашей программы.
— А что вы скажете о конкуренции на предстоящей Олимпиаде в Ванкувере? Какие пары являются вашими основными соперниками?
— Основные претенденты на золото — Алёна и Робин. Их конкуренты — три китайские пары, две русские и Таня со Стасом. Канадцев и американцев я бы не стал причислять к фаворитам. Думаю, медали будут распределены между Германией, Россией, Китаем и Украиной, то есть за три места на пьедестале будут бороться сразу семь пар.
— У вас есть хобби или фигурное катание отнимает всё свободное время?
— Я люблю кататься на мотоцикле, также увлекаюсь танцами. На большее, к сожалению, времени нет. А ещё я люблю рыбачить. Этим мы занимались в тренировочном лагере в Норвегии. Там же тоже белые ночи, как в Санкт-Петербурге. Так вот, часов в десять, после тренировки, мы садились в лодку и отправлялись рыбачить.
— Ваш отец в прошлом году написал о вас книгу. А вы не задумывались о том, чтобы написать автобиографию?
— Работа над ней уже вовсю кипит. Книга будет издана на разных языках. Надеюсь, что она увидит свет уже перед Олимпиадой.