В рубрике «Хоккей+» «Чемпионат.ру» публикует топ-материалы своего информационного партнёра, журнала «Российский хоккей+» — единственного в России хоккейного печатного издания.
Этот материал об Андрее Назарове и интервью с Назаровым, авторства замечательного журналиста Юрия Голышака, в силу своей «всесторонности» и объёмности за раз целиком в формате «Чемпионат.ру» просто-напросто не помещается. Посему, не без совета с коллегами из «Российский хоккей+», разумеется, мы приняли решение публиковать его тремя частями, в режиме эдакого «сериала». И, само собой, со сменой оригинального заголовка. В журнале заголовок таков: «Скоплю денег – куплю команду НХЛ». У нас: «Назаров. Хороший, плохой, злой...», как в том легендарном вестерне. Вот только у нашего «истерна» герой один, во всех трёх ипостасях, каждая из которых подходит ему точь в точь.
Серия первая, «Назаров. Хороший...» — здесь. Это — «серия» вторая: «Назаров. Плохой...». Окончание, «Назаров. Злой...», читайте завтра в субботу.
О НАГЛОСТИ
— Я приехал в Москву, осмотрелся и понял: надо делать что-то «супер». Забивать голы?.. Там было много забивных ребят. И тогда я стал играть грубо. Грубо в России тогда никто не играл… И пошло-поехало. Среди русских тема «бойцов»до сих пор не развита, а пятнадцать лет назад её вообще не было. Драка была чуть ли не сенсацией какой-то. Так я сам с 18-ти лет стал развивать эту тему. Потихоньку, помаленьку — вот и развил…
… Отчего-то я думал, что Назаров, простой уральский мужик, всю жизнь мечтал абстрагироваться от мыслей о деньгах. Забыть о необходимости зарабатывать. И теперь, думалось, он абсолютно счастлив — заработано достаточно, можно тренировать себе «Трактор» в удовольствие.
Оказалось, всё наоборот. Грязный Nazzy, Андрей Викторович Назаров, удивлять наивного московского корреспондента не переставал: «Я, наверное, никогда не назову себя счастливым человеком. Абсолютно счастливые — это только дурачки. А я себя к дуракам не отношу. И самооценка у меня завышенная. У меня такие учителя были — нельзя останавливаться на достигнутом, надо всегда лезть, лезть, лезть вверх…»
— Хорошая жизненная школа была?
— Отличная. Я ведь вырос в очень боевом районе Челябинска, — жизнь не один раз висела на волоске. Я парень эмоциональный и не очень жалеющий свою жизнь, — много рискую. Были случаи, которые даже не хочется вспоминать. Пока проскакивал, тьфу¬тьфу… И слезы в моей жизни были — всё, как у всех. Правда, давно не плакал.
— Тарасов на тренировках кричал: «Что такое? Не вижу крови!» А кто и как вас учил жёсткости?
— Жизнь меня научила жёсткости, жизнь!.. Ты хоть представляешь, что это — за год пробиться в состав московского «Динамо»?
— Что?
— Я приехал в Москву, осмотрелся и понял: надо делать что-то «супер». Забивать голы? Не принципиально. Там было много забивных ребят. И тогда я стал играть грубо. Грубо в России тогда никто не играл. Заметили, поставили в состав. Стал забивать уже там. И пошло-поехало. Среди русских тема «бойцов»до сих пор не развита, а пятнадцать лет назад её вообще не было. Драка была чуть ли не сенсацией какой-то. Так я сам с 18-ти лет стал развивать эту тему. Потихоньку, помаленьку — вот и развил…
— Приятно чувствовать себя первым?
— Не скажу, что приятно, но если разговор зайдет где-то, скажу: да, был первый.
— Вы как-то сказали, что наглость — самое главное качество.
— Конечно, самое главное. Наглость у тебя или есть, или её нет. Но ты можешь научиться её вырабатывать, я точно знаю. Если этому научишься, наглость уже никуда от тебя не уйдет.
— У вас — не уходит?
— Неа. Ты можешь её достать в любой момент, когда понадобится — это самый лучший вариант. Когда человек просто по жизни наглый — это немножко тупо. Вот когда ты её умеешь прятать — прекрасно.
Теория у Назарова настолько стройная, что наглость и у скромнейшего корреспондента невесть откуда взялась. Видимо, пряталась до поры. Видимо, у меня тоже — самый лучший вариант.
— Да, кстати, о деньгах. Неужели и перед вами этот вопрос стоит?
— А передо мной всегда стоит вопрос, как заработать. Недвижимость дорожает, машины, бензин… Если 15 лет назад я должен был зарабатывать, чтобы существовать, то сейчас на существование у меня денег хватает. Я сегодня как раз с друзьями об этом говорил. Сначала я заработал 100 тысяч. Захотелось — миллион. Потом — пять. Купил дом, машину, третий дом — вот и кончились твои пять миллионов. А люди покупают яхты. И футбольные команды. Почему мне не накопить денег и не купить команду в НХЛ? Почему нет?!
— Шутите?
— Я серьёзно! Почему нет?
— Про яхту я от вас както слышал. Мечта?
— Да нет, это я пошутил. Залепил както, мол, куплю яхту. Я ж не матрос. Я хочу с кемто сойтись, скинуться — и купить команду в НХЛ. Вот это серьёзно.
— Команда в НХЛ — прибыльное дело?
— Надо выигрывать. Будешь выигрывать — будет прибыльное.
— Я сейчас по-простому объясню. Все удары страшные. У нас все бойцы — не меньше 107 килограммов. Живого веса, без жира. Плюс, форма — 25 килограммов. Ты хоть представляешь, что это такое: тренированный мужик в 140 килограмм бьет голой рукой? Это ж…! Реально! Если ты пропускаешь такой удар в лицо, — сразу перелом. Вопрос, чего. Либо лицевой кости, либо челюсти, либо просто сотрясение мозга. Реально, без балды.
«ПРОПУЩЕННЫЙ УДАР — ЭТО Ж…!»
Минут через сорок я понял — Назарова достал. И этого парня можно вывести из себя. «Столько вопросов мне напридумывал — семь страниц. Книгу можно сочинить. Ты ж не напишешь всё!» Что мне оставалось? Только обещать. Я и обещал, насколько мог, горячо: «Обещаю, Андрей, напишу»...«Да врёшь…»
— Можем поспорить на большие деньги.
-Ты давай, спрашивай…
И я спросил.
— Про бои вы говорить не хотите?
— Блин, опять про бои! Ну, давай. Чуть-чуть. Неужели это интересно? Я на тебя поражаюсь, правда.
— Ещё как интересно. Самый страшный пропущенный удар?
— Вот я тебе сейчас по-простому объясню, только не обижайся. Все удары страшные. У нас все бойцы — не меньше 107 килограммов. Живого веса, без жира. Плюс, форма — 25 килограммов. Ты хоть представляешь, что это такое: тренированный мужик в 140 килограмм бьет голой рукой?
— В теории, к счастью.
— Это ж…! Реально! Если ты пропускаешь такой удар в лицо, — сразу перелом. Вопрос, чего. Либо лицевой кости, либо челюсти, либо просто сотрясение мозга. Реально, без балды.
Пауза. Каждый думает о своём. Назаров, видимо, о пропущенных за годы ударах. Не только ж от него пропускали люди, так не бывает. Мои мысли проще и понятнее: что делать? Как жить «полицейским» на белом свете?
— Так что ж делать-то, Андрей? — выдавливаю из себя.
Назаров вопрос неожиданно глупым не находит. Ничуть не огорчается — будто сам думал долгими днями, формулируя точно так же: «Что делать?»
— Очень просто: стараешься не пропускать удары. Вообще нельзя пропускать. Потому что после каждого будешь лежать в больнице.
— Но это ж — как повезёт?
— От везения много зависит, это ты в точку. Но ещё больше — от летних тренировок. Прежде всего работаешь как боксёр. Но знаешь, что самое главное?
— Настрой?
— Во! Угадал! Нужно так себя завести, чтоб человека просто смять за пять секунд, и — забыли. Ушли.
— Прошлое вы вспоминать не любите. Собственные бои забывали так же быстро?
— Нет, бои из памяти не уходят. Как только драки стали работой, я это осознал — стал анализировать. Бойцы-то в Лиге одни и те же. И работает каждый в своем стиле. Придумывал какието комбинации. Важно было — удивить, чтоб парень не понял, что происходит. Потому что мои бои люди тоже анализировали, дураков нет.
— Всё настолько серьёзно…
— А ты как думал?! Я ж говорю, что такое пропущенный удар. Это не синяк. Два¬три раза за сезон все равно прямой пропускаешь, и это отличный результат. Дерёшься раз тридцать. А у кого¬то статистика — на двадцать боев десять пропущенных. Это… Очень плохо.
— «Пробитые» люди действительно существуют?
— Конечно. Людей с одного удара посылают в нокаут, они валяются на льду по две-три минуты. Страшные вещи творятся! И вот представь: у человека осталось желание работать в бойцовском мире, но кто он после такого удара? Реально «пробит». В последний момент обязательно всплывает в памяти то, что было месяц назад. Тебе уе…ли, — ты улетел. Но есть контракт, нужны деньги, — и опять лезешь. Морально тяжело идти драться с тем самым человеком, который тебя и поломал. Думаешь: вот он «посадил» тебя два месяца назад — сейчас будет повторение… Всё вспоминаешь, правда.
— В обычной жизни приходилось применять бойцовские навыки?
— Нельзя. Это — тюрьма. Стараешься не думать об этом. Хорошо, люди узнают — боятся, отходят… Все уличные драки остались в челябинском детстве.
… Реально стал бойцом. Понял, что это тоже неплохо, тоже хлеб. Если хорошо бьёшься — тебя все в Лиге будут уважать… Тафгай, если не номер один в команде, то номер три — это точно. После вратаря и капитана. Если в НХЛ боец плохо себя показывает, то процентов шестьдесят, что команда плохо будет играть. От моего кулачного поединка зависит, сколько уверенности волью в своих ребят. Сейчас, правда, это немножко уходит…
— У великого борца Иваницкого было чтото вроде комплекса перед знаменитым Медведем. Знакомая ситуация?
— Это не комплекс, чтото другое… Но — знакомо. Понимаешь, что человек имеет противоядие на тебя. Чувствуешь это! И плевать, что он слабее тебя! Ты его не боишься, но знаешь, что сегодня, скорее всего, проиграешь. Или начинаешь чтото новое придумывать, или пытаешься свести бой на ничью. У нас, «полицейских», закон простой: кто удивил — тот выиграл. Поэтому постоянно старался фантазировать, — какойто ерундой занимался, в принципе. Уже не в хоккей играл.
— Знаменитый тафгай Тай Доми — феномен?
— Почему феномен?! Хороший парень…
— Есть объяснение тому, что человек ростом 175 сантиметров котировался среди бойцов?
— Опять же тебе говорю — это талант! При чем здесь рост? Так же, как и в хоккее, рост – не главное.
— А что главное?
— Талант драться. Иногда такие вопросы задаешь: а что главное? Это драка, обыкновенная драка! Кто-то умеет драться, кто-то не умеет драться. Вот и всё. Он удар держал хорошо. Не боялся.
«НАЧИНАЛ ДРАТЬСЯ — БЫЛ СМЕШНОЙ»
В начале 1990-х это вовсе не было спектаклем — когда Назаров закипал оттого лишь, что неосторожный корреспондент называл его тафгаем. Советская хоккейная школа сидела и в нём крепко, а какие в советской школе тафгаи? Там Игроки!
Потом что-то изменилось.
— Когда, кстати, перестали раздражаться?
— Когда дошло, что реально стал бойцом. Понял, что это тоже неплохо, тоже хлеб. Если хорошо бьёшься — тебя все в Лиге будут уважать. Когда я только приехал, у меня в первый год понимания не было, что такое «полицейский», что такое боец. Потом объяснили, что тафгай, если не номер один в команде, то номер три — это точно. После вратаря и капитана. Если в НХЛ боец плохо себя показывает, то процентов шестьдесят, что команда плохо будет играть. От моего кулачного поединка зависит, сколько уверенности волью в своих ребят. Сейчас, правда, это немножко уходит. Ничего ущербного в этой профессии нет. Один минус — травм много.
— Сколько у вас было переломов?
— Не люблю об этом говорить. Много, очень много. Пальцы ломал и на руках, и на ногах.
— Бывало на вашей памяти, что люди внезапно прибавляли как бойцы?
— Постоянно. Ребята уходили на лето, и возвращались другими людьми. Смотришь — был никакой, а теперь похож на полицейского. Уже чтото похожее на технику, видно, что с грушей поработал… Да и у меня такое было!
— Поначалу?
— Да. Когда только начинал драться в НХЛ, смешной был — одной только правой рукой работал. А потом вернулся в Челябинск и целое лето работал над левой. Ходил в зал, ничего не получалось, но я долбил: левая, левая, левая… Месяца через четыре уже неплохо «гуляла». Как мне один боксер сказал — совсем неплохо. Посмотрел на мои тренировки, подошел: «Попал бы ты, Андрей, ко мне лет пять назад — неплохого боксёра из тебя сделал бы!» Мне было тогда 22.
— В зал до сих пор ходите?
— Нерегулярно. Времени не хватает.
— Мне один борец говорил: «У меня сейчас не сила, а остатки силы». У вас — не так?
— Я пока всё сохранил. Правда, меньше кардионагрузок — бег, прыжки…
Начало читайте здесь. Продолжение читайте завтра — в субботу.