Ссылки на предыдущие части:
ИГРА ПЕРВАЯ. ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ВХА
ИГРА ВТОРАЯ. ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ
ИГРА ТРЕТЬЯ. ОТ СБОРНЫХ К КЛУБАМ
ИГРА ЧЕТВЁРТАЯ. САМЫЙ ВЕЛИКИЙ МАТЧ
Спросить у любого болельщика, какую игру он считает самой выдающейся в истории хоккея, и он с большой долей вероятности назовёт вам матч «Монреаль Канадиенс» – ЦСКА из суперсерии-75/76.
Настолько уже все привыкли к определениям «идеальный хоккей», «эталонный хоккей», «совершенство игры», употребляемым применительно к той встрече, что, если бы в хоккее вдруг понадобилось ввести новое летоисчисление, подобно тому как ведётся календарь новой эры от Рождества Христова, датой отсчёта наверняка стало бы 31 декабря 1975 года.
Валерия Харламова представляли последним
Правильно это или нет – выделять одну-единственную игру из сонма других, – спорить не будем. Это всё равно что дискутировать, справедлив ли принцип моногамии. Просто попробуем понять, отчего её всё-таки выделяют. Помимо, конечно, того, что играли команды высочайшего, действительно почти идеального класса. Это медицинский факт, он не обсуждается.
Ну, во-первых, конечно, самой великой должна быть игра между русскими и канадцами. Никак иначе. Хоккей был придуман канадцами для того, чтобы кто-то и когда-то бросил им наконец настоящий вызов. Это и было сделано в 70-е годы прошлого века. Если уж выбирать, то из матчей тех, самых первых суперсерий. Хотя, наверное, кто-то предпочтёт Кубок Вызова-79 или финал Кубка Канады-87. Но тогда ведь надо определиться, какая именно игра – первая, вторая, третья? А если говорить о суперсерии-72, то которая из восьми?
«Монреаль» с ЦСКА тоже встречался не единожды. Но именно в матче под Новый, 1976-й год сыграла, скажем так, значительная часть легендарных игроков двух клубов. И это вторая причина. Конечно, участия в самом великом матче заслуживали бы, скажем, Морис Ришар и Анатолий Фирсов. Или Патрик Руа и Вячеслав Фетисов. Но им в этом смысле не повезло.
В-третьих, играли не только игроки-легенды, но и команды-легенды. Таких, по большому счёту, одна в истории канадского хоккея (в отличие от команд-династий) и одна – в истории советского. Случается, в хоккее в том числе, когда афиша, ожидания, предвкушения оказываются не в соответствии с качеством самого зрелища. Здесь зрелище не только оправдало ожидания, но и превзошло их.
Важный момент (в-четвёртых) заключается в том, что игра закончилась вничью. Это дало возможность высоко оценить её обеим сторонам. Выиграй ЦСКА – матч быстро забыли бы в Канаде. Выиграй «Монреаль» – то же случилось бы по эту сторону океана. Кроме того, ничья оставляет некое ощущение незавершённости, недосказанности. В любом из родов искусства это известный приём, очень действенный. Две великие команды 1975-го года не только сыграли сами, они сохранили интригу и для будущих поколений игроков и болельщиков.
Александр Рагулин, для которого Иван Курнуайе был просто Ванькой…
Пятое. Предполагается, что красота рождается из единства противоположностей. Диалектические материалисты учили, что из борьбы противоположностей тоже, и в данном случае они были бы, безусловно, правы. «Монреаль» и ЦСКА боролись, представляя каждый своё стилевое направление, хотя и общих черт у них было немало. Стремление не просто биться, но прежде всего – мыслить на льду. Возведение во главу угла принципа командности. Непререкаемое уважение к сопернику. И прочая, и прочая.
Наверное, хватит. Скажу, что сам я после того матча начал болеть за «Канадиенс». И далеко не я один. Приведу в пример лучшего на сегодня русскоязычного хоккейного комментатора Юрия Розанова, а он уж, наверное, как-нибудь в игре разбирается. Точно так же много поклонников появилось у ЦСКА в Канаде. Это тоже важно, тоже аргумент. Полагаю, не все любители хоккея назовут
Иван Курнуайе
один конкретный матч, посмотрев который они начали болеть за ту команду, за какую болеют.
Великая игра должна была пройти на великой арене. Местом действия стал «Форум», верой и правдой служивший «Канадиенс» более семи десятилетий. На тот момент он вмещал 18 975 зрителей. И ни одним меньше.
Давайте теперь вспомним, как проходила игра.
Вначале было представление участников. Игроки ЦСКА выходили по порядку номеров, за исключением Валерия Харламова и Владислава Третьяка – они были последними. Надо было слышать, какую бешеную овацию устроил «Форум» тем, кого ещё недавно считали проклятыми «комми», но кто покорил канадские сердца игрой в хоккей. Забегая вперёд, скажу, что и Харламов, и Третьяк были из тех, кто «превзошёл ожидания».
Монреальцев организаторы представляли по амплуа – сначала вратари, потом защитники, нападающие. «На закуску» оставили капитана Ивана Курнуайе. Франкоканадцы произносили его русское имя с носовым «н» – получалось что-то вроде «Ивон». А Александр Павлович Рагулин называл его не иначе, как Ванькой. Его как-то с первого знакомства многие советские участники Суперсерии-72 полюбили, хотя он доставил тогда сборной СССР немало неприятностей. Мы здесь рассказываем о непобедимом «Монреале» 70-х, а Курнуайе ведь был ещё из той, предыдущей династии. Я бы даже сказал, он эти две династии связал, унаследовав капитанство от Анри Ришара. У него было прозвище Марафонец, и оно очень подошло к его карьере, длившейся 15 сезонов, из которых только пять (!) не стали чемпионскими. Сезон-78/79 он не закончил из-за травмы спины, в плей-офф не провёл ни одного матча, но имя его на Кубке Стэнли всё равно значится. Бывают такие исключительные случаи с исключительными игроками.
Символическое вбрасывание должен был бы – по доброй традиции – произвести канадский премьер-министр Пьер Эллиотт Трюдо. Но тут ради такого дела приехал сам президент НХЛ, что, между прочим, у местной публики энтузиазма не вызвало. Кларенс Кэмпбелл долгое время был в Монреале невъездным после «дела Мориса Ришара». В марте 1955 года, – а Кэмпбелл был президентом уже тогда, – лига дисквалифицировала «Ракету» Ришара до конца сезона, включая плей-офф. Формальный повод, конечно, был: Морис побил бостонца Хэла Лэйкоу, а заодно и лайнсмена Клиффа Томпсона, который пытался их разнять. Кэмпбелла и так в Монреале не любили, полагая его ненавистником франкофонов, коим он действительно являлся. А тут за несколько дней он получил несколько десятков писем с угрозами убийства и телефонных звонков того же содержания.
Так в Монреале 20 лет (!!!) принимали президента НХЛ Кларенса Кембелла после дисквалификации Мориса Ришара
Несмотря ни на что и вопреки благоразумному совету мэра Монреаля Жана Драпо, президент НХЛ не отказался от намерения посетить 17 марта матч с «Детройтом» в «Форуме», что привело к весьма печальным последствиям. Появление Кэмпбелла на трибуне в середине первого периода было встречено громогласным «бу-у-у», потом в его сторону полетели помидоры, яйца, преимущественно тухлые, и прочие фрукты. Вскоре прилетела и бомба со слезоточивым газом. Жёлтый дым заволок арену, пожарная команда в срочном порядке стала проводить эвакуацию зрителей, особенно злых ещё и потому, что «Канадиенс» к тому моменту проигрывали 1:4. Восстание перекинулось с ледовой арены на улицы города, где толпа многократно увеличилась за счёт тех, кто не попал в тот день на хоккей. В конечном итоге 70 демонстрантов были арестованы, 37 человек получили травмы. Финансовый
Руководитель профсоюза игроков НХЛ Алан Иглсон (слева) во время визита в Москву
ущерб – развороченные магазины, сожжённые машины и так далее – составил около 100 тысяч долларов (старыми).
«Бунт Мориса Ришара», так же как, например, забастовка шахтёров асбестовых карьеров 1949 года или подписание так называемого «Глобального протеста», стал одним из предвестников Квебекской Тихой революции, серьёзно изменившей жизнь франкоканадской общины, то бишь провинции Квебек. И хотя история была давняя, а Квебек к 75-му году добился известной автономии в самых разных сферах жизни, осадок, как говорится, остался. Возможно, поэтому Кэмпбелл взял с собой на вбрасывание генерального менеджера «Монреаля» Сэма Поллока. На всякий случай. А также Алана Иглсона, первого исполнительного директора профсоюза игроков (НХЛПА), на плечи которого и легли основные заботы по организации суперсерии.
Поллока, «Печального Сэма» (редко кто видел его улыбающимся), по сей день считают самым выдающимся менеджером из когда-либо работавших в НХЛ. В системе «Монреаль Канадиенс» он появился в 21 год, не состоявшись ни как хоккеист, ни как бейсболист, и, пройдя всю карьерную лестницу, дослужился до высших постов. Не одну плеяду монреальских звёзд – от Бобби Руссо до Ивана Курнуайе – называли «ребятами Сэма». При менеджменте Поллока «Канадиенс» выиграли девять Кубков Стэнли (это менеджерский рекорд) за 14 лет, а всего его имя значится на чаше 12 раз. Почти все игроки той команды-династии, что играла против ЦСКА в 1975-м, появились в ней благодаря Поллоку.
Советские хоккеисты, кстати, были знакомы с «Монреалем» не понаслышке. На рубеже 60-70-х годов в своих североамериканских турне сборная СССР встречалась с юниорами «Канадиенс». Один раз за юниоров сыграл легендарный Жак Плант, и ничего с ним соперники не могли поделать. «Монреаль» выиграл 2:1. В другом случае монреальская молодёжь вовсе разгромила команду СССР – 9:3. В ЦСКА ещё оставались люди, помнившие это страшное поражение.
Сэм Поллок, «Печальный Сэм», легендарный генменеджер «Монреаля», выиграл 9 Кубков Стэнли за 14 лет
Итак, стартовое вбрасывание. Его Ги Лефлёр выиграл у Владимира Петрова. У ЦСКА игру начало, естественно, ведущее звено Борис Михайлов – Петров – Валерий Харламов. Первую пару защитников с Александром Гусевым составлял динамовец Валерий Васильев. Уже на шестой секунде он принял на бедро Боба Гейни, но судья Уолли Харрис подножки не увидел.
Как и во всех практически матчах этой суперсерии, хозяева попытались подавить противника сразу. Васильев прервал первую попытку входа в зону, но уже вторая привела к острейшему моменту. Это Гейни сделал великолепный пас вразрез через две
31 декабря 1975 года. «Монреаль Канадиенс». Геннадий Цыганков против Ивона Ламберта
линии (у нас такой пас назывался «армейским»), и Мюррей Уилсон выскочил один на один с Владиславом Третьяком. Васильев сзади помешал-таки ему бросить нормально, но потом ещё было добивание Лефлёра. А ещё через несколько секунд Уилсон заработал первый в матче штраф – за опасную игру высоко поднятой клюшкой.
Стартовое сочетание нападающих было, вероятно, обманным ходом Скотти Боумена. С Лефлёром и Гейни играл обычно Жак Лемэр, впоследствии начавший свою тренерскую карьеру именно в «Монреале», а Кубок Стэнли выигрывавший с «Нью-Джерси». А Уилсон вообще-то был из четвёртого звена, в котором вместе с ним выходили новичок Даг Джарвис и Джимми Робертс (этот в случае необходимости мог сыграть и в обороне).
В меньшинстве на льду остались Гейни и первая пара защитников Ги Лапойнт – Серж Савар. А также вышел Джарвис. На драфте-75 он не котировался высоко из-за своих габаритов – слишком маленьких для НХЛ тех времён (отчего сам он собирался начать профессиональную карьеру в ВХА). Но после того как во втором раунде Джарвиса выбрал «Торонто», Боумен попросил Поллока сделать что-нибудь, чтобы получить этого игрока. Поллок отдал за него «кленовым листьям» Грега Хабика (которого предварительно выбрал сам, зная об интересе к нему «Торонто»), и это была очередная из его многочисленных менеджерских побед. Хабик провёл в НХЛ только один полный сезон, а Джарвис за 12 лет пропустил (считая и плей-офф) всего четыре матча! Он был идеален на вбрасываниях и составил с Бобом Гейни одну из лучших связок меньшинства в истории лиги.
Кстати, именно на драфте 1975 года впервые клубом НХЛ был выбран советский игрок. В 160-ю очередь (конец девятого раунда) «Филадельфия» задрафтовала защитника рижского «Динамо» Виктора Хатулева. Поводом, вероятно, стало бегство чехословацкого нападающего Вацлава Недомански в ВХА, в клуб «Торонто Тороз». Таким образом, теоретическая вероятность, хоть и небольшая, появления в Америке игрока из соцлагеря была доказана.
Продолжение следует.