Тренерская молодежной команды «Стальные Лисы» больше напоминает исторический хоккейный музей. На дверях красуются шайбы с разных турниров. На одной из стен – бейсболки с символикой различных клубов, а рядом — вымпелы и значки с символикой команд КХЛ, НХЛ, а также всевозможных турниров.
На противоположной стене — игровые свитера Питтсбурга, «Динамо», молодежной сборной России и другие. В заначке у тренера «Стальных Лисов» Юрия Исаева еще несколько свитеров, в том числе его игровой, под номером 7, в котором он завершил карьеру в «Металлурге». В ящике письменного стола — горсть медалей.
— Сейчас у «Стальных Лисов» отличные условия для проведения тренировок и матчей. А как было в ваше время?
— Несопоставимые условия, небо и земля. Жизнь не стоит на месте. Условия действительно шикарные. Вспоминаю, как мы сами себе лед готовили. В наше время рано утром приходили и заливали лед на «Малютке». Ждали, пока он замерзнет. Но сначала со Спиваком и Сулимой катались на прудах на Калибровке. Там раньше всего вода замерзала. А когда открылась «Малютка», мы пораньше, к пяти-шести часам утра, собирались и заливали лед. Он держался где-то часов до десяти, потом таял. На следующий день — та же процедура. О тренажерных залах тогда и не мечтали. То есть у нас было два грифа, и мы придумывали, что с ними делать: приседали, отжимались, помогали качать друг другу пресс. А сейчас у ребят шикарные условия — только играй.
— В этом году легендарной Суперсерии СССР – Канада исполнилось 40 лет. Вам было семь лет, когда она состоялась. Помните что-нибудь из серии?
— Да, я подглядывал, как родители болели. Это что-то неимоверное для нашей страны. Простыню, за которой я спал, родители постоянно задергивали. Мы жили в комнате на четыре хозяина. Чтобы я не видел хоккей, они задергивали простыней мою кровать, но я все равно подглядывал.
— А почему они так делали?
— Маленьким был, 7 лет, спать должен. Обычно это происходило где-то в два часа ночи, но я все равно старался подсмотреть. Ну и повторы смотрел на следующий день. Я тогда еще так сильно не болел, хотя, может, и это какую-то роль сыграло. Поздно встал на коньки, лет в 9-10. Сначала меня поставили на ворота, так как не умел кататься. Семья малообеспеченная. Мама коньки не могла купить, а отец к тому времени умер. Мама с нами двумя осталась одна. Однажды мне попали шайбой в горло, раздуло так, что я сказал: «Больше в ворота не встану!» Выпросил у матери коньки, сначала простенькие. Начал кататься и был одним из лучших нападающих.
— Нападающих?
— Да. Мы соревновались против левого берега. Там Юра Шпигало был лучшим нападающим, а на правом берегу – я. Помню, финал как-то играли на стадионе «Малыш», и мы выиграли — 8:7. Тогда он шесть забил, а я – семь. Такое у нас было соперничество. А потом мы вместе в «Металлурге» встретились после «Золотой шайбы».
— И потом защитником стали?
— Да. Валерий Викторович Постников сказал мне: «Ты большой! Будем делать из тебя защитника!» Я в 8-м классе весил 85 килограммов. А так все детство, всю «Золотую шайбу», проиграл в нападении.
— Сейчас есть всё, чтобы заниматься хоккеем, но в чем плюсы того времени?
— Мне кажется, плюсы такие, что дети сами хотели. Родители за них не выбирали. Мать долгое время не знала, чем я занимаюсь. Сначала ходил на плавание, потом — на борьбу, немного бокса захватил, была и легкая атлетика. В квартале играли во все игры. А сейчас дети кроме айфонов, айпэдов и компьютеров ничего не знают. У моего ребенка то же самое. С утра до вечера — в компьютере. Где игры во дворе? Оттуда все это появлялось. Хоккеисты того поколения играют во все игры —
Юрий Исаев
волейбол, баскетбол, футбол. Даже в бильярд можно сыграть. Нынешнее поколение, возможно, в бильярд где-то в клубах играет. В остальном – компьютерные игры. Это огромный минус. Поколение идет, извините за грубое слово, недоразвитое в физическом плане. Они ни во что другое не играют, игрового мышления многим просто не хватает. Можно привить катание, поставить технику, но игровому мышлению без дополнительных игр не обучить. Они должны мыслить, но они даже правила игры не знают.
Большой минус во всем этом – компьютеризация населения. Может, кому-то хорошо, но только не спортсменам. С компьютерами связаны проблемы с подготовкой к играм. Даже если ребят закрываешь на базе, есть айпэды, вай-фаи. Дети не спят, по полночи общаются. Мы с Евгением Геннадьевичем принимали меры — забирали у ребят айфоны и айпэды, и команда выходила на игру другая: более свежая, собранная, подготовленная. За всем, конечно, не уследишь, но когда совсем плохо, приходится идти на крайние меры.
— По молодости лет вы играли за «Трактор». Тогда надо было обладать каким-то невероятным талантом, чтобы из Магнитогорска тебя взяли в Челябинск, да еще в «Трактор»?
— Да нет. Нам просто всем повезло: мне, Косте Исакову, Юре Шпигало, Игорь Князев туда раньше уехал. Кто играл с Валерием Белоусовым в одной команде, тот там и оказался. Он у нас был играющим тренером. Когда уходил в Челябинск, был уверен, что скоро станет главным тренером. Пока его возвращали на должность помощника Геннадия Цыгурова. И он нас пригласил в «Трактор». Он же играл с нами в одном составе. Нас никто же не видел, мы играли в классе «Б», и нам повезло, что Белоусов оказался в нашей команде. В «Металлурге» он проходил педагогическую практику после окончания Института имени Лесгафта. Тогда обязательно нужно было диплом отрабатывать. Был играющим тренером. Смотрел за нами, потом предложил перейти в «Трактор». Цыгуров не был против. Так мы оказались в Челябинске.
— В 1995 году «Металлург» выиграл бронзовые медали Межнациональной хоккейной лиги — это невероятный успех. Вы помните, какую зарплату тогда получали?
— Здесь у меня хранятся медали (из ящика стола вытащил охапку медалей и нашел среди них нужную) за победу, проигрыши не оплачивались, оклад — 120 рублей. Тогда мы получали деньги у Виталия Коломейчука на Центральном стадионе. Хоккей и футбол жили совместно, а на Центральном стадионе была бухгалтерия. Тренировались на «Малютке». Потом началось строительство ледового дворца.
— А в 1995 году что получили за столь крупный успех?
— Нападающим дали по 99-й модели «Жигулей», а нам, защитникам, — по «Волге». Почему-то так решили Михаил Чекуров с Валерием Постниковым.
— Это было круто?
— Тогда – да. Меня из «Трактора» в «Металлург» вернул Постников. Сказал, что собираются серьезно заняться хоккеем. У меня как раз тогда с Цыгуровым начали портиться отношения. Белоусов отговаривал, не отпускал, потом несколько обиделся, что я уехал. Сейчас хоккеисты могут купить себе квартиры, а тогда их выдавали. Я сказал: «У меня семья, ребенок». Мне ответили: «Возвращайся, квартиру подыщем». Тогда бартер был хороший: телевизор, мягкая мебель «Клара», до сих пор где-то в саду, стенки югославские. Это запоминающийся момент.
— Футбол в «Магнитке» тогда был очень популярен?
— Народ ходил. И болели! Помню, как мы пацанами ходили на футбол.
— То есть в футбольной секции было заниматься более престижно, чем в хоккейной?
— На тот момент – да. Но когда хоккейный «Металлург» вышел в класс «Б», популярность с футболом сравнялась. А выход в Первую лигу предопределил факт, что хоккей в городе будет спортом номер один. Хотя по тем временам футбольный стадион в Магнитогорске считался одной из лучших арен среди команд Второй и Первой лиг.
— Но вы в свое время выбрали хоккей.
— А я и в футбол играл в турнире «Кожаный мяч». Раньше было так: зимой играешь в хоккей, летом – в футбол. Сулима и Спивак тренировали нас в футболе.
— А в хоккей позвал Постников?
— Да, когда пришло время выбирать. Кстати, я долго думал и по молодости решил: лучше кататься, чем бегать.
— Какой стимул был заниматься хоккеем на таком невысоком уровне?
— По тем временам зарплата для класса «Б» была нормальной. Тогда столько же денег на комбинате получали инженеры — 180 рублей.
— А не проще было пойти работать инженером?
— Нет. Тогда на них был бум. Институты переполнены, в горный университет вообще не попасть. А в нашей семье отец умер, когда мне было 7 лет, мама одна, и мне пришлось из 8-го класса идти в училище, чтобы была какая-то
В атаке «Стальные Лисы»
стипендия, чтобы как-то помогать. Я потом наверстал — окончил педагогический и физкультурный институты, Академию Лесгафта.
— У вас три высших образования.
— Да. В свое время выиграл олимпиаду по математике среди училищ. Учился в 53-й школе с математическим уклоном, мне всегда математика нравилась. Когда пришел в 13-е училище, сразу выиграл первую городскую олимпиаду. По Челябинской области занял 2-е место. Наградили путевкой. В 15 лет я оказался за границей — в Берлине, в ГДР. Был 1980 год. Мне предлагали продолжить развивать математические способности, но хоккей победил. Совмещать было невозможно. Тогда сборы длились недели по три где-нибудь в Казахстане. Валерий Викторович заставлял нас уроки учить, проверял домашнее задание.
— Теперь благодарны ему за это?
— Думаю, да. Сейчас, может быть, смешно звучит, но понимаю, что это был довольно серьезный момент. Каждую неделю проводилась в команде политинформация. Постников назначал, каждая пятерка отвечала за свою тему. Одни — за политику, другие – за спорт, третьи – за искусство. Должны были из газет накопать, а потом доложить. Рассматривалась политическая обстановка в стране и за рубежом. Даже новости культуры. Мы ведь жили на сборах долгое время. Поскольку в Казахстане некоторые города переименовали, их названия говорить вам не буду. Но дворцы были везде. И на сборах, чтобы, в шутку скажу, не деградировать, у нас были такие веселые мероприятия.
— Карьеру игрока рано закончили, как считаете?
— Да. Это личное. Не сошлись характерами с Валерием Константиновичем Белоусовым. Трения начались. Мне все-таки 31 год был. А он решал, кто играет, а кто в запасе. Горячий был, согласен. Хотелось семью кормить, играть каждый матч. Мне нравилось. Как это -не подхожу в состав, думал я. Местный парень, свои амбиции.
— Обид никаких?
— Нет. Потом нормально все выяснили, когда стали коллегами. На тренерском мостике на все вопросы смотришь по-другому.
— А тренером целенаправленно решили стать или случайно?
— Свою жизнь без хоккея даже не представляю. Кем бы я мог стать? Начинаю об этом иногда думать. Я жил столько лет хоккеем. Знал, что буду рядом с хоккеем.
— Кто-то дал толчок к тренерской деятельности?
— Да. Тренером меня определил Геннадий Величкин. После этого меня в Пермь звал Постников, но я вспомнил, как ездил на два года в «Трактор». Снова быть в отрыве от семьи не хотелось. Я не такой, чтобы скакать по городам, дергать семью. Поэтому отказался, в Пермь не поехал. На предложение Величкина согласился.
— Кто из молодых хоккеистов на ваших глазах буквально зарыл талант в землю?
— Мой первый выпуск был с Анатолием Махинько. Были игроки Эльдар Нажмутдинов, Сергей Севостьянов, который до сих пор играет в Высшей лиге. За 1983 год играла великолепная тройка Неклюдов – Полюдов – Шульга.
— Шульга повесился…
— Да, к сожалению. Полюдов еще играет. А тогда делали ставку на Неклюдова, думали, будет играть на высоком уровне. Все данные у парня были. Но какая-то любовь, потом неразделенная любовь. Пытались еще реанимировать. 1983 год вообще-то был хороший. Выпускник этого года — Алексей Кайгородов и эта тройка. Еще у меня был хоккеист Григорьев. Прочили ему серьезную карьеру, парень крепкий, высокий. Влюбился в Соликамске и, как мне рассказывают, до сих пор там живет. Встретил любовь в таком странном городе… Ну а вообще звездочки выросли, играют.
— Вам трех лет не хватило, чтобы стать чемпионом России в составе «Металлурга». Есть чувство сожаления?
— Да нет. Никогда не жалею ни о чем. Что ни делается — к лучшему. Где-то теряешь, где-то находишь.
— А в той, чемпионской, команде видели себя в составе?
— Думаю, да. Я бы там картины не испортил. Прекрасно знаю всех игроков, они пришли в «Металлург» при мне. Тут еще важно хоккеисту найти своего тренера. Есть не очень одаренные игроки, но они много лет играют в хоккей, потому что нашли своего тренера, который везде их таскает за собой. Таких примеров миллион.
— Виктор Антипин нашел своего тренера в лице Мориса?
— Да он давно бы нашел. Человеку дано. У него катание «от кутюр», как я называю. Лучше ни у кого нет. Никто в КХЛ так хорошо не катается, как Антипин. Рост… Мы про это говорили и Баркову, и Канарейкину, и Хейккиля. Твердили: «Пацан уже созрел, возьмите, посмотрите». Нет, отговорка одна: «У нас задача – первое место». Но он все равно бы не помешал. Никто же не заставляет Виктора ставить в первый состав, а он сейчас играет именно в первом составе. Недавно Канарейкина встретил, говорю: «Смотрите, пацан играет, да так, будто сто лет в „Металлурге“.
В атаке «Стальные Лисы»
И с психологией все нормально». Антипин – тот же Малкин, только в защите. Для нас это большое открытие, факт тот, что мы это знали. Растет хоккеист хорошего уровня. Ну и что с того, что маленький? Примеров миллион. Канарейкин сам невысокий, Евгений Корешков – тоже.
— Чурляев – чемпион мира среди юниоров, но в итоге не заиграл. Причины вам известны?
— Он играет, но только не в КХЛ. Опять возвращаюсь к своему ответу: надо найти своего тренера. Что сделает молодой парень в четвертом звене? То же самое было с Хабаровым, только потом Хейккиля начал побольше давать ему игрового времени. И человек сразу преобразился. Нужна игровая практика. Чурляев играет в «Ладе» постоянно, занимает ведущую роль, постоянно во второй-третьей паре. Думаю, он с «Ладой» в КХЛ и попадет. У парня есть данные.
— С каждым годом разница в возрасте между вами и молодым поколением увеличивается. Сложнее общаться с более молодым поколением людей?
— Нет. Много раз об этом спрашивали. Мне нравится. Сначала нравилось, что сын был такого возраста. Я рос вместе с ним, ровесником Кулемина, Малкина. Это было вообще интересно. Тридцать человек одного возраста, еще и дома такой же растет. Я пятнадцать лет с ними работаю, так что уже можно писать диссертацию или книгу об этом. Ребята на глазах вырастают. Что хорошо с ними — всегда молодым остаешься. Я не чувствую возраста, что мне скоро пятьдесят. Мне даже в первую команду не надо. Что там делать? Кого учить? Учить надо вот этих. Давать им дорогу, путевку в жизнь.
— Когда Малкин был юным хоккеистом, по нему было сразу видно, что мальчик — будущая звезда?
— Да. Это со школы было видно. Он играл против ребят на год старше. Решал матчи, обыгрывал один в один. Про таланты как говорят? Задача тренера – не испортить. Главным было — его не загнать. Так оно и получилось. Злой до работы. И, опять же, играет во все игры. 1986 год, пожалуй, последнее поколение, которое не интересовалось компьютерами. Играли постоянно на квартале. Денис Мосалев, мой племянник, они с Малкиным росли на квартале, постоянно играли в теннис, лапту.
— Когда Игорь Князев в 1983 году отправился на юниорский чемпионат Европы, много шума было в Магнитогорске? Тогда это было большим событием?
— Для меня – да. Мы с ним тогда в одной паре играли, дружили. Я запомнил, Игорь мне из Чехословакии привез настоящие импортные коньки, пластиковые. Долго в них играл. А вообще поздравили, пошумели чуть-чуть, насколько позволяла наша скоромность, и все потом забылось.
— В тренерском штабе подавляющего большинства команд работают три тренера. А вы с Евгением Геннадьевичем вдвоем. Справляетесь?
— Хороший вопрос. Лучше бы, конечно, Евгений Геннадьевич на него ответил, но я его словами скажу, как он всегда отвечает: «От добра добра не ищут». Первый сезон попробовали вдвоем — выиграли золото. А дальше, как у всех спортсменов, есть суеверие. Вдруг будет хуже? Зачем портить то, что пока получается.
Юрий Исаев