Прежде чем приступить к подробностям стартовавшей ровно 35 лет назад летней Олимпиады-80, имеет смысл рассказать, как Москва вообще получила эти Игры. Произошло это за шесть лет до начала – 23 октября 1974 года. Лучшего свидетеля тех событий, чем почётный президент Олимпийского комитета России и член МОК Виталий Смирнов, в настоящий момент просто не существует. Для понимания: в те годы Смирнов уже был членом МОК (с 1971 года), входил в исполком МОК (с 1974), а внутри страны был первым замминистра спорта СССР (1970-75) и первым зампредседателя оргкомитета «Москва-80» (1975-81).
«Надо громить МОК по всем фронтам»
Сначала Москва проиграла. В мае 1970 года в Амстердаме проходила сессия МОК, которая выбирала столицу летних Игр-76. Было три претендента: Москва, Лос-Анджелес и Монреаль. Наша столица лидировала после первого круга, но во втором уступила Монреалю, хотя надежды на победу были огромные. «Я пришёл в Спорткомитет СССР через месяц после нашего амстердамского проигрыша, — вспоминает Смирнов. — В мои функции входили международные вопросы, в том числе вопросы пропаганды и связи с прессой – как сейчас выражаются, пиара. И первое, что мне сказал мой непосредственный начальник, глава спорткомитета Сергей Павлович Павлов: «Надо громить МОК по всем фронтам».
Спортивная общественность только этого и ждала – уж очень всех разозлило поражение Москвы. В «Советском спорте» несколько месяцев подряд выходила рубрика «МОК под огнём критики», где ругали империалистов и представителей голубых кровей, из которых тогда состоял МОК (это сейчас все расходы членам МОК оплачиваются, а тогда всё за свой счёт; чтобы путешествовать по миру и исполнять свои функции, надо было быть очень состоятельным человеком).
Летом 1971 года в столицах нескольких союзных республик проходила Спартакиада народов СССР, куда в качестве почётных гостей были приглашены все члены МОК. Получилось всё как нельзя кстати.
— Увиденное во многом переломило изначально негативный настрой коллег из МОК. Они поняли, что мы, если нам доверить Игры, не подведём, – рассказывает Смирнов, сопровождавший в поездке по Армянской ССР тогдашнего президента МОК американца Эвери Брендэджа. – Стало понятно, почему они проголосовали за Монреаль. Они не могли не сомневаться: у них же совсем другой мир и другие нравы, можно ли доверить Олимпиаду коммунистическому режиму, не будет ли это политической демонстрацией?
Ведь отношение к Играм тогда было не как к коммерческому проекту, как сейчас, а как к некоему общественному достоянию, которое надо беречь. И вот в тот год члены МОК увидели, что появилась спортивная держава, которая заслуживает провести Игры и не ударит в грязь лицом.
«Скупили несколько десятков метров упаковочной бумаги»
— Уже сейчас, по прошествии стольких лет, я думаю: оно и к лучшему, что в первый раз мы проиграли. Мы поняли, что нам нужно больше внимания уделять пиару – как наши западные коллеги.
Мы поняли, что нам нужно больше внимания уделять пиару – как наши западные коллеги. Только тогда это называлась пропагандой.
Только тогда это называлась пропагандой. Мы многому научились за четыре года и на следующую сессию МОК ехали за победой. Мы очень хорошо подготовились, — говорит Смирнов.
Характерно, что на выборной сессии МОК в Вене в 1974 году у Москвы был только один конкурент – Лос-Анджелес. Больше желающих принять у себя откровенно убыточное тогда мероприятие не оказалось. Процедура выборов по традиции растянулась на два дня. В первый день происходили «слушания» городов-кандидатов. Москву экзаменовали больше часа. Вопросы были всякие – иногда откровенно агрессивные, иногда курьёзные. Например, будут ли на Олимпиаде две деревни – для советских и зарубежных спортсменов, можно ли будет купить в советской столице свежую зарубежную прессу… Норвежский член МОК ядовито посоветовал коллегам перед отъездом обменять всю валюту, поскольку в Москве это будет сделать затруднительно. Кто-то просил московского градоначальника Владимира Промыслова освободить членов МОК от процедуры заполнения анкет при вселении в гостиницу…
— Большая часть трудностей касалась политики, — отмечает Смирнов. — СССР ведь не поддерживал дипломатических отношений со многими странами – Южной Кореей, Чили, ЮАР, Тайванем, Израилем… И правительство СССР давало гарантии, что оно впустит в страну спортсменов этих стран без виз, без паспортов! Представить то, что у нас будут выступать чилийцы или израильтяне, было невозможно. На мы на это пошли, показав, что ради возможности принять Олимпиаду готовы идти на серьёзные уступки.
— В советской прессе тех лет писали о якобы имевших место подношениях членам МОК со стороны наших соперников. Было такое? – вопрос Смирнову.
— Не думаю, что речь шла о какие-то взятках. Хотя бы потому что общий предвыборный бюджет Лос-Анджелеса составлял всего 50 тыс. долларов. Мы сами-то подарили членам МОК… утварь с хохломской росписью – ложки, расписные тарелки, деревянные стаканы. На что-то более роскошное денег просто не было. Помню, как вся наша высокопоставленная делегация в ночь перед выборами сидела в гостинице и занималась упаковкой. У нас же дефицит был, обёрточной бумаги днём с огнём не сыщешь. Уже в Вене скупили несколько десятков метров бумаги и ленты и потом не спали всю ночь, доводя подарки до товарного вида. Около сотни наборов упаковать – не шутка.
— И сколько человек этим занимались, кто входил в делегацию?
— Председатель Спорткомитета СССР Сергей Павлов, глава Олимпийского комитета СССР Константин Андрианов и я. Плюс в день выборов приехал председатель Моссовета Владимир Промыслов. Четыре человека.
Свобода прессы по Брежневу
23 октября 1974 года сессия МОК в Вене избрала Москву столицей XXII летних Олимпийских игр 1980 года. События развивались по предсказуемому и приятному для советской делегации сценарию. Вся процедура заняла менее получаса.
Президент МОК лорд Килланин пожаловался Брежневу: «Как же так, зачем такое писать?» Брежнев выкрутился: «Ничего не могу сделать, у нас свобода прессы».
В 11 часов 14 минут двери Гербового зала ратуши закрылись. У входа встала усиленная охрана: никто не мог войти в зал или выйти во время выборов. Директор Олимпийского комитета Моник Берлю лично раздала каждому члену МОК 61 розовый листок размером с пачку сигарет, озаглавленному двумя словами на французском: «МОК» и «Выборы». Президент МОК лорд Килланин обратился к коллегам: «Господа, забудьте сейчас обо всём. Думайте о будущем олимпизма».
В 11 часов 36 минут президент МОК появился в соседнем зале, до отказа забитом желающими услышать от него итоги выбора. Килланин степенно вынул изо рта трубку, положил её в карман пиджака и вынул оттуда конверт. Вскрыв его, он произнёс: «Организатором двадцать вторых летних Игр избрана… Москва». «Да, выиграли мы уверенно, — подтверждает Смирнов. – Реконструируя свои ощущения, скажу, что иного варианта мы даже не рассматривали. Помню, было у нас тогда такое издание – «Блокнот агитатора». После выборов оно опубликовало материал с рефреном: «Москва получила Олимпиаду из-за миролюбивой внешней политики и преимущества социалистического строя». Президент МОК лорд Килланин пожаловался Брежневу: «Как же так, зачем такое писать?» Брежнев выкрутился: «Ничего не могу сделать, у нас свобода прессы».
— Я считаю, что победа Москвы стала, не побоюсь этого слова, политическим прорывом, причём прорывом обоюдным: не только нас к Западу, но и Запада к нам, — заключает Смирнов. – Это была огромная просветительская акция, что есть и другая жизнь, другие нормы, другие установки. Если же убрать политику и говорить по-простому, то получился праздник для всего нашего народа, который вспоминают до сих пор. Этого более чем достаточно.