21-летний Михаил Зверев родился в Москве, но в четыре года с родителями уехал в Германию, однако по-русски он говорит прекрасно, что и продемонстрировал журналистам после победы над сербом Виктором Троицки (6:4, 3:6, 7:5).
— Миша, что произошло в третьем сете при счёте 1:5?
— Я упал, у меня пошла кровь на руке, а по правилам ATP, когда такое случается, надо остановить игру. Я взял паузу, пришёл физиотерапевт и спрашивает: «Ну что там, как?» — Я говорю: «Да мне уже недолго осталось мучиться». Кстати, после матча он меня встретил и пошутил: «И это называется недолго?» Ну а после медицинского перерыва я выключился. Я понимал, что Виктор задумается о том, что близок к победе. И я решил этот момент использовать и атаковать. И у меня всё получилось!
Я упал, у меня пошла кровь на руке, а по правилам ATP, когда такое случается, надо остановить игру. Я взял паузу, пришёл физиотерапевт и спрашивает: «Ну что там, как?» — Я говорю: «Да мне уже недолго осталось мучиться». Кстати, после матча он меня встретил и пошутил: «И это называется недолго?»
— Рука не болит сейчас?
— Нет, у меня тут уже шрамы (показывает кисть с кровоподтеком). Я каждые две недели падаю.
—До этого вы говорили, что хорошо знакомы с Виктором, но играть против друзей тяжело. Сейчас это помогло?
— Ну, при счёте 1:5 такого бы никто не сказал. При счёте 1:1 во втором сете я имел шансы повести, но потом он взял медицинскую паузу и чуточку меня сбил. Взял мою подачу, обвёл меня три раза, и я ничего не мог сделать. Я потом чуть разозлился, потому что последние три матча, когда мы с ним играли, он всегда брал медицинский перерыв, потом я всегда начинал проигрывать. И я подумал – неужели это опять произойдёт?! Ну и, как уже сказал, при счёте 1:5 выключился и ни о чём не думал. Был мыслями дома.
— А были у вас в карьере ещё такие матчи, чтобы так удалось выкарабкаться?
— Были, только в другую сторону, когда я вёл 5:1. Но так, чтобы проигрывать на таком большом счёте с матчбола, да ещё и нa таком большом турнире – не было ещё никогда.
— Что вам сказали родные и друзья, которые за вас болели?
— Они ничего не сказали. У них одни эмоции были.
— Вы представляете Германию, но здесь чувствуете себя комфортно?
— Да, конечно. Я чувствую себя как дома. Здесь меня поддерживает много друзей, родных. Папа здесь, мой лучший друг здесь, папины друзья здесь.
— Миша Южный, с которым вы в последнее время играете в паре, о вас очень хорошо говорил.
— Да? Спасибо. Но я могу о нём сказать ещё лучше. Я в восторге от него! Мы на прошлой неделе тренировались вместе в Токио, где выиграли в парном разряде титул. Приехали сюда уставшими, может, из-за этого проиграли тут в паре. Ну, вот так получается, что, когда я играю с Мишей, потом я хорошо играю в одиночке.
— Когда вы тренируетесь с Южным, его тренер Собкин вам подсказывает, консультирует?
— Ну да, конечно. И Борис Львович, и папа – все друг другу помогают не как семья, а как друзья. То есть не только как партнёры.
— Полуфинал на таком турнире – это для вас достижение или вы хотите дальше пройти и играть в воскресенье?
— Ну конечно, я буду пытаться играть и в воскресенье. Я, кстати, первый раз в полуфинале. Я завтра, наверное, буду играть с Николаем, если он выиграет. Понимаю, что мне будет непросто. Он уже трижды побеждал тут, но после такого матча я думаю, что всё может произойти в теннисе. Я буду верить в себя, в свою игру и поглядим, что произойдёт.
— Ваше поколение – Гаске, Цонга, Монфис. Вы обыгрывали их в юниорских турнирах?
— Они, если честно, на один-два года старше меня. Мой год – Джокович и Маррей. Я со всеми играл, кроме Гаске: и с Надалем, и с Джоковичем, и с Цонгой, и с Монфисом. У нас была равна борьба по детям: иногда я выигрывал, иногда проигрывал. В итоге они раньше сделали этот шаг наверх. Я надеюсь, что тоже сейчас сделаю.
— Как часто вы говорите по-русски в процентном отношении?
— С родителями по-русски говорю, но мы живём в Германии, и там с немцами по-русски не будешь общаться. А на турнирах в зависимости от того, с кем я туда езжу. Если компания с папой, Южным и Собкиным, то там мы много говорим по-русски. А если поеду в Америку с массажистом своим — немцем, то могу три недели не говорить по-русски.
— Книги читаете по-русски?
— Да. Книжки читаю, но в основном детские с моим братом, ему 11 лет. Английские, немецкие свободно читаю.
— А фильмы русские, советские?
— Все советские мультфильмы смотрел про Винни-пуха и «Ну, погоди!». Папа нам показывал старые фильмы, у нас есть кассеты. Дома русское телевидение. Но многие мои друзья, которые тоже переехали сюда в 4-5 лет, по-русски вообще не говорят.
— У вас есть интерес выступать за сборную России?
— Ну, пока я в Кубке Дэвиса не заигран ни за одну страну, но что будет через год-два-три — неизвестно. Пока ко мне и, как я знаю, к папе никто на эту тему не подходил.
— А немцы вас ещё не вызывали?
— Пока нет. В начале года я неплохо играл с Кольшрайбером и Шюттлером, и как раз был матч Кубка Дэвиса с Испанией. Меня не взяли, и никто не мог понять – почему.
— Но вы такого не исключаете, что можете выступить за Россию?
— В жизни может всё произойти. И вы можете через пять лет уехать навсегда в США.
Пока я в Кубке Дэвиса не заигран ни за одну страну, но что будет через год-два-три, неизвестно. Пока ко мне и, как я знаю, к папе никто на эту тему не подходил.
— Как к вам немецкая публика относится? Как к своему или русскому немцу?
— Ну, фамилия не немецкая, и кто не знает – приходит и спрашивает: где тут немец, где русский. Но большинство относится как к немцу.
— А вы общаетесь с великими немцами – Беккером и Штихом?
— Да, конечно. Кстати, Беккер был моим спонсором долгое время. А Штих живёт в пяти минутах от моего дома в Гамбурге, и мы иногда играем вместе в теннис в клубе. Очень приятные люди. С Беккером тоже как-то тренировался вместе в Майами. Нельзя сказать, что какая-то там звезда – абсолютно нормальные, простые люди.
— Вы сказали, что у вас брат 11-летний, а он занимается теннисом?
— Да, причём занимается не хуже меня.
— Как его зовут?
— Саша, как папу. Я ему имя дал. Когда мама была беременна, они думали-думали, а я говорю: Ну что тут думать?! Меня назвали в честь дедушки, а я младшего брата – в честь папы.
— А он тоже левша?
— Он правша. И он совершенно на меня не похож — худой длинный блондин. Он на папу похож. Папа был более пластичный, мягкий. А я больше в маму пошёл.
— Отношения отец-сын, наверное, непростые
?
— Конечно, даже когда папа не тренер. Когда походишь к определённому возрасту, часто возникают конфликты. В любой семье. Но у нас пока всё нормально, всё решаем.
— Через маму
?
— Нет. У меня с папой конфликты напрямую. Чего маму напрягать? У нас нечасто бывают конфликты, каких-то серьёзных проблем нет.
— Как вы себя чувствуете в Туре? Эти перелеты: Токио – Москва…
.
— Конечно, нелегко. Но когда ты в полуфинале, то всё окупается. Вот когда я три или четыре недели подряд проигрываю в первом круге, тогда хочется домой и отдохнуть от тенниса.
— Не было мысли бросить теннис, заняться чем-то ещё?
— Серьёзной нет. Но я на песке играю не очень хорошо, и когда несколько раз в этом году, 4 или 5, в первом круге проиграл, тогда были такие мысли. Но потом вышел на траву, заиграл хорошо, и все такие мысли испарились.
— А как вообще вы договорились играть с Мишей Южным?
— Не помню, кто подкинул такую идею. Папа, кажется, и спросил у Бориса Собкина или у Миши. Они согласились. Мы попробовали в Австралии, а потом состыковались в Париже, и он спросил: «Будешь играть в Галле?» И после того, как мы выиграли в Галле, то решили чаще играть.
— У вас необычный для современного тенниса стиль – бескомпромиссная атака, выход к сетке. Когда вы решили его исповедовать?
— Лет в 15-16. Мы думали, как моя игра будет выглядеть. Я решил, что бегать на задней линии – это для тех, кто полегче, поменьше. Я подумал, что с моим ростом подача может быть эффективной, к тому же я левша, и мы с папой решили, что это будет неплохо. Тем более что и он так играл. И он мог меня научить этому.
— А есть ещё кто-то из вашего поколения, кто так играет?
— Таких ни из какого нет поколения. Сампрас так играл, Ллодра и Мирный. А из моего поколения – нет никого.
Таких ни из какого нет поколения. Сампрас так играл, Ллодра и Мирный. А из моего поколения – нет никого.
— Младший брат тоже?
— Нет. Он умеет всё делать. Он вдруг говорит: «Я сейчас буду серв-энд-волле». Потом: «Сейчас я буду укорачивать». И он укорачивает.
— Вы ему помогаете?
— Мы иногда играем вместе. Он ездит часто со мной, разминает меня, тренируемся вместе. На счёт играть с ним ещё рано. Он маленький пока.
— Кто входит в вашу команду, и собираетесь ли вы что-то менять в этом вопросе?
— Менять ничего не собираюсь. Мои тренеры – мама и папа. У меня есть массажист и физиотерапевт и друзья. Они тоже важны.
— Какие девушки вам нравятся: русские или немки?
— Вы знаете, у меня никогда не было немецкой подруги. Из России были, из других стран…
— А вот выбрали мисс Кубок Кремля. Кому бы вы вручили приз?
— Наверное, Иванович или Кириленко. Можно обеим?