Россиянка Вера Звонарёва уступила в четвертьфинале Кубка Кремля Доминике Цибулковой – 6:4, 4:6, 4:6. Впрочем, на пресс-конференции Вере пришлось больше говорить не о самой игре, а о травме плеча, беспокоившей её, как оказалось, ещё с азиатской серии. В разговоре с журналистами
Мне не повезло в том, что я продолжила матч. Если я не могу играть, то надо сниматься. Это моя болезнь – я постоянно наступаю на одни и те же грабли. Сейчас уровень тенниса очень высокий, и если ты начинаешь думать не об игре, а о каких-то травмах или ещё о чём-то другом, то соответственно концентрация уже не та, уходит внимание. И о тех возможностях, которые есть, уже не думаешь.
Звонарёва рассказала, почему же она не стала сниматься по ходу матча, о факторах, повлиявших на обострение травмы, о решимости сыграть в Стамбуле и о необходимости теннисисту спортивного психолога.
— Вы хорошо провели первый сет, удачно начали второй. Что произошло затем?
— Могу сказать, что здесь сочетание нескольких факторов. Я немножко потеряла концентрацию, почувствовала боль в своём плече, начала думать о нём. Доминика стала играть агрессивнее, а я – чуть более медленно. Я уже не шла на мяч так активно, как в начале матча. Третий сет, в принципе, был нормальным. Это была настоящая битва. Мы хорошо играли, просто мне не повезло. Это был не мой день.
— Можете ли вы назвать сегодняшний поединок матчем упущенных возможностей, в котором вам немного не повезло?
— Мне не повезло в том, что я продолжила матч. Если я не могу играть, то надо сниматься. Это моя болезнь – я постоянно наступаю на одни и те же грабли. Сейчас уровень тенниса очень высокий, и если ты начинаешь думать не об игре, а о каких-то травмах или ещё о чём-то другом, то соответственно концентрация уже не та, уходит внимание. И о тех возможностях, которые есть, уже не думаешь. Какой-то сегодня матч был непонятный. Пройдёт время, я проанализирую его, но думаю, что глупо было играть. Если бы это был последний матч в году или турнир «Большого шлема» – то да, ты играешь через боль и доигрываешь до конца. А когда мысли уже о следующей неделе, о том, как играть, и ты стоишь на корте и не знаешь, что делать, в полной растерянности. Я стою и вроде пытаюсь себя заставить играть, а потом сажусь на переходе и думаю: да, вот сейчас я себя заставлю, и что дальше? Что будет завтра, что – на следующей неделе? Я не знаю. Это ещё нужно проанализировать. Сегодня я больше расстроена из-за плеча, нежели из-за матча. Честно говоря, о самой игре я сейчас не думаю.
— Почему вы тогда не снялись, что вас остановило? И какая главная претензия у вас была к команде после матча?
— Что остановило – это, наверное, характер. Я ведь спортсмен. У всех травмы, все профессионалы, всем тяжело. Я как профессионал в своём деле знаю, что, несмотря ни на какие травмы, нужно играть. Это не командный вид спорта, этим-то теннис и тяжёл. Если у тебя травма – всё равно ты должен играть,
Я как профессионал в своём деле знаю, что, несмотря ни на какие травмы, нужно играть. Это не командный вид спорта, этим-то теннис и тяжёл. Если у тебя травма – всё равно ты должен играть, тебя никто не заменит. И здесь-то как раз тяжело принять решение, потому что я же не умираю! Я могу играть. Ну да, я могу усугубить травму, получить какой-нибудь разрыв и выйти из строя на месяц. Да, это возможно, но, с другой стороны, я профессионал и понимаю, что нужно терпеть.
тебя никто не заменит. И здесь-то как раз тяжело принять решение, потому что я же не умираю! Я могу играть. Ну да, я могу усугубить травму, получить какой-нибудь разрыв и выйти из строя на месяц. Да, это возможно, но, с другой стороны, я профессионал и понимаю, что нужно терпеть. Да, травма, но какие-то моменты нужно перетерпеть. И вот в этот момент, когда нужно сделать выбор – в одну или другую сторону, — я всегда доигрываю. Ну, я не знаю. С одной стороны, это у меня, наверное, очень хорошая черта, но с другой — очень плохая, потому что я знаю, что я делаю себе только хуже. Не восстанавливаюсь, продолжаю играть, не могу показать хороший теннис, потом теряю уверенность – и вот так всё по кругу. Тяжело.
И, наверное, претензий в этом вопросе больше к команде. Да даже я не могу сказать, что какие-то претензии, но уже не первый раз такая ситуация, и просто тренер должен сказать: «Всё, не можешь – не играй». Вот и всё. То есть зачем лишний раз себя травмировать, тем более когда впереди, как мы уже говорили, и Стамбул, и финал Кубка Федерации – очень ответственные соревнования. И хочется действительно на них сыграть. Но моё же желание сыграть здесь, в Москве, именно на Кубке Кремля, показать хорошую игру, оно как-то выходит боком… И вот здесь, наверное, команда должна помочь сделать выбор. Ну они видят, что я не в игре, что я сегодня ходила весь второй сет, это было непонятно что. Сомневалась всё время. Ну, видят они, что я не в игре. Лучше мне просто сказать: «Заканчивай, уходи с корта».
— То есть если бы вам тренер сказал заканчивать, вы бы закончили?
— Я думаю, если бы он мне сказал: «Оцени адекватно ситуацию, если ты не можешь играть, то не нужно играть», то, наверное, я бы не продолжала. Но им тоже со стороны тяжело. Они моё состояние-то не знают. Я и сама не знаю – нужно ещё проанализировать эти моменты. И, в общем-то, после того как вышел врач, мне чуть-чуть полегче стало. По игре-то – я действовала хорошо, выкладывалась. Я ничего не могу сказать, это не было причиной того, что я проиграла. Она играла хорошо. Я просто сейчас расстроена, потому что я не знаю, что сейчас ещё будет – поеду делать снимки, ещё что-то – что мне скажут. Нужно учиться делать выводы из прошлых опытов.
— Уточните по поводу травмы. Это обострение старой или новая?
— Да. На самом деле травма плеча беспокоила меня ещё на азиатской серии. Периодически плечо у меня воспаляется и болит очень сильно. Думаю, что мячи здесь тяжелее, чем в Китае. Плюс вязкое покрытие, видимо, и даёт такой эффект. Для меня обычно, что полтора часа я играю нормально, а потом на этом всё заканчивается. То есть какую-то нагрузку выдерживаю, восстанавливаюсь, продолжаю работать, всё нормально, а потом после какого-то времени уже просто невозможно продолжать играть.
— Так всё-таки что вам помешало – травма плеча или мысли об этой травме?
— Я же сыграла матч до конца, и в общем-то неплохо. Тогда, скорее всего, это мысли о том, что мне делать. Действительно ли это настолько серьёзная травма, которую я только могу усугубить и выпасть на три месяца, или это просто очередное воспаление, с которым если мы работаем, то оно, в общем-то, за три дня уходит. И вот эти мысли о том – а что же мне делать: продолжать рисковать или не продолжать… Вроде бы собираюсь, два-три розыгрыша провожу, а потом опять начинаю думать об этом. А против игрока такого уровня, как Доминика, который борется за каждый мяч, не отдаёт ничего, это просто непозволительно. Поэтому нужно уметь либо собираться и думать только о матче, либо сниматься. Нужно принять решение – либо одно, либо другое. Нельзя быть 50 на 50, и то и другое. Тогда никакого результата не будет.
— Вы выступали перед домашней публикой, и наверняка вам хотелось выступить как можно лучше перед ней. Наверняка и это было фактором, который повлиял на ваше решение продолжить матч?
— Действительно, я понимала, что первый матч сегодня не состоялся из-за того, что снялась Бартоли. А тут пришли болельщики, и мне очень хотелось показать им свой лучший теннис, потому что я знала, что много людей пришло меня поддержать. И я сражалась до предела и даже вышла за этот предел. То, что в принципе мне не следовало делать. Но это рабочий день, пришли люди, они заплатили деньги, чтобы посмотреть теннис. Опять же повторю, что первый матч не состоялся. И это всё давление психологически на меня сильно действовало.
— Насколько серьёзна травма?
— Пока не знаю. Видимо, надо
Думаю, что каждый игрок для себя находит то, что ему важно. Если кто-то не знает, что делать, и ему нужна помощь спортивного психолога, который может дать какие-то советы, значит, нужно использовать эту возможность. Есть игроки, которые прекрасно знают, что делать. Я, например, прекрасно знаю, что мне нужно.
сделать МРТ.
— Как теперь изменится из-за травмы ваша подготовка к Стамбулу?
— Подготовка может измениться только тем, что я не смогу тренироваться в ближайшие три дня и буду играть в Стамбуле без тренировок. То есть не будет возможности нормально прибиться к покрытию. Но лететь в Стамбул в любом случае нужно. Сейчас рано что-то говорить. Вначале надо сделать снимки, понять, насколько серьёзна травма и вообще как её лечить, что скажут врачи. Видно будет, наверное, завтра. Прилечу в Стамбул и уже там буду решать.
— Вы так подробно рассказали о своём психологическом состоянии. Что вы вообще скажете о необходимости игрока вашего уровня в помощи спортивного психолога?
— Думаю, что каждый игрок для себя находит то, что ему важно. Если кто-то не знает, что делать, и ему нужна помощь спортивного психолога, который может дать какие-то советы, значит, нужно использовать эту возможность. Есть игроки, которые прекрасно знают, что делать. Я, например, прекрасно знаю, что мне нужно. Просто есть уже какие-то рабочие моменты, которые не подскажет ни один психолог. Ведь ни один психолог не может знать, насколько у тебя серьёзна травма, насколько чувствуешь ты боль. Что он здесь может сказать? Да, он может что-то подсказать, но тут уже выбор всё равно остаётся за игроком. Психолог не может чувствовать, насколько игрок волнуется в матче, насколько испытывает давление. Это такие моменты, в которые спортсмен, исходя из собственного опыта и возможностей, должен знать, что сказать себе. Каждый сам определяет, нужна ли ему помощь психолога со стороны или нет. Думаю, что во многом его роль должен выполнять тренер, потому что он изнутри знает теннис, понимает разные состояния теннисиста.
Понимаете, вот все выполненные мной сегодня подачи для обычных людей, для вас, одинаковы. А тренер в отличие от других реально видит, что я не подбрасываю мяч высоко, не могу рукой тянуться вверх. И если я это делаю на протяжении целого часа, то, наверное, нужно мне сказать, чтобы я плюнула на это и закончила играть, раз не могу нормально подавать. В такие моменты и должен подключаться тренер. Никакой психолог этого не увидит.