Интервью с комментатором Геннадием Орловым: Зенит, СССР, Украина, Лобановский, Садырин, Бродский, Озеров, Матч ТВ

Геннадию Орлову — 79. Поверить в это невозможно, когда слышишь его задорные «привет» или «ну всё, пока!» и видишь, как ловко он управляется со своей «вольво». Человек, друживший с поэтом Бродским, комментатором Озеровым и тренером Садыриным, сегодня активно осваивает соцсети, ведёт передачу на YouTube и не гнушается брать интервью у коллег, по возрасту годящихся ему во внуки. «У последнего выпуска больше 80 тысяч просмотров», — радуется Геннадий Сергеевич при встрече. И в следующие три часа обрушивает на приезжего корреспондента вал историй из собственной жизни. Заслушаешься!

Первая часть интервью была в большей степени посвящена «Зениту», вторая — самому имениннику. Из неё вы узнаете:

• Каким футболистом был Геннадий Орлов
• Как его обманул «Зенит»
• Как ночевал на знаменитом диване Иосифа Бродского и водил поэта на футбол
• Как стал комментатором
• Почему отказал Лобановскому
• За что его хотел уволить друг Садырин
• Как чуть не погиб в страшном ДТП
• Из-за чего путал сборную России с «Зенитом» на Евро-2012
• Сколько «золотых» матчей прокомментировал
• Как живёт сейчас

Каким футболистом был Геннадий Орлов

— Для вас день рождения — до сих пор праздник или просто дата?
— А я обычно работаю в день рождения. Нет, конечно, бывают юбилеи, когда приходится устраивать что-то больше для друзей. Сам-то я этих торжеств не жажду — всё-таки мне немало лет. Когда-то фанфары гремели, а теперь они мало меня волнуют. Я родился в один день с Горбачёвым — Михаил Сергеевич постарше. Председатель совета директоров «Динамо» — мой приятель Сергей Вадимович Степашин — и талантливый актёр Боря Смолкин тоже 2 марта появились на свет. Приличные люди, я их вспоминаю и поздравляю. Я всю жизнь в футболе. Сейчас делаю ещё две книжки: «Мой футбол» и «Моя журналистика». Материал собран.

— Геннадий Орлов был классным футболистом?
— Мой отец был тренером по футболу. Он научил меня правильно бить по мячу и сказал: «Если хочешь стать футболистом, иди в лёгкую атлетику». И я научился бегать, правильно ногу ставить. Стометровку пробегал за 11.02 в шиповках. Для футбола это было замечательно. Когда жил в Сумах, играл нападающим за сборную школьников Украины на всесоюзной Спартакиаде школьников в Баку в 1961 году. Мы заняли третье место после сборных Азербайджана и Москвы. Там меня приметил и пригласил в юношескую сборную СССР олимпийский чемпион Алексей Александрович Парамонов. В 10-м классе меня взяли в харьковский «Авангард». Мама хотела, чтобы я стал инженером (модная в то время профессия), и я поступил в Харьковский институт горного машиностроения, автоматики и телемеханики. Специальность — конструктор радиоаппаратуры. Проучился первый семестр и понял, что такое совмещение невозможно. Меня всегда поражало, как Лобановский смог закончить политехнический институт с золотой медалью. Кстати, Морозов Юра и Слава Завидонов учились в технологическом институте. А Андрей Аршавин окончил «тряпочку» — так в народе называют наш текстильный вуз. В основном же футболисты в спортивных заведениях учатся. В большинстве случаев — просто числятся. В моём же выборе определённую роль сыграл журнал Elle.

— В каком смысле?
— Мой брат с 1957 года живёт в Москве. Для меня он всегда был манком: отучился во ВГИК, стал кинорежиссёром. Его самый известный фильм — «Женщина, которая поёт».

— С Пугачёвой?
— Да-да. Там же играет его жена Алла Будницкая. Так вот она знала французский и выписывала Elle. А я довольно часто гостил у них в Москве. В этом-то журнале и вычитал, что Рыбы склонным к гуманитарным профессиям. Это стало для меня своего рода толчком. Я любил историю и перевёлся в Харькове в университет на исторический факультет. Его в итоге и закончил. Может быть, поэтому потом и в журналистику попал.

Как его обманул «Зенит»

— А в Санкт-Петербурге, тогда ещё Ленинграде, как оказались?
— С харьковским «Авангардом» мы заняли одно из трёх призовых мест в первой лиге Союза и получили право играть в высшей. Вылететь по положению должен был одесский СКА, но за ним стоял какой-то козырной командующий округа. Он и уговорил всё московское руководство оставить команду в классе «А». При том, что от Одессы в высшей лиге уже был «Черноморец». Ну а нас не пустили наверх. И тогда я решил уезжать.

— В «Зенит»?
— Да, меня пригласил Валентин Васильевич Фёдоров, начальник команды и главный тренер в одном лице. Мы были знакомы по совместным сборам в доме творчества в Хосте. Они видели наши матчи, мы — их. Летом приехал в «Зенит». Но играть мне не разрешали. Тогда же не было контрактов, и можно было уходить по КЗОТ, подав заявление. Это очень смешно, но у меня в трудовой книжке было записано: «Игрок команды мастеров «Авангард». А профессии-то такой не было! Года через три-четыре додумались писать: «Инструктор по спорту». К сожалению, той же осенью Фёдорова вместе с помощником Афанасьевым убрали. Команду принял Аркадий Иванович Алов, с которым у меня контакта совсем не сложилось. Он нам устроил сборы в Самарканде, где вообще не было тренировочных полей. Из больших команд там только «Динамо» занималось на стадионе. А мы бегали на каких-то бетонных полях. А я же был скоростник. К рывкам нужно тщательно готовить мышцы. А как их подготовишь на бетоне? И я во 2-м туре, играя в Азове за дубль «Зенита» против ростовчан, получил надрыв в трёх местах. И совсем загрустил.

— Были ещё причины?
— Тренеры поменялись, игра не идёт, с квартирой обманули — везде тупик. В общем, решил вернуться в Харьков. Команда уже называлась «Металлист», у руля — Виктор Каневский и Толя Сучков. Там меня вылечили, я у них поиграл, забил пять или шесть мячей, а в ноябре снова приехал в Ленинград.

— Попытка номер два?
— Да, жену к тому времени здесь в театр взяли, а меня — в местное «Динамо». Два года отыграл в этой команде и параллельно начинал журналистскую деятельность. Ещё играя за «Динамо», я писал в «Смену» «письма с юга». Мой товарищ Виталий Михайлов был заместителем главного редактора в этой газете. Я приходил к нему и писал заметки. А он мне сильно помогал, правил. Любопытно, что наш главный тренер Вячеслав Дмитриевич Соловьёв, который, кстати, сделал киевское «Динамо» впервые чемпионом страны, узнав о моих опусах, с широко раскрытыми глазами сказал: «Гена, определись: ты с ними или с нами».

Как ночевал на знаменитом диване Иосифа Бродского и водил поэта на футбол

— Жена же у вас киевлянка?
— Наташа родилась в Киеве, а театральный институт окончила в Харькове. Актриса, заслуженная артистка России, до сих пор работает в театре имени Комиссаржевской. А в моей творческой деятельности журнал «Костёр» сыграл большую роль. Мой товарищ Лёша Лифшиц (впоследствии Лев Лосев) там был завотделом и давал зарабатывать Иосифу Бродскому переводами стихотворений. И Довлатову тоже подбрасывал работу.

— Вы и с Довлатовым были знакомы?
— Я работал с женой Довлатова Еленой. Она была корректором в моей газете «Строительный рабочий». А с Сергеем я познакомился в «Костре». Мой брат познакомил меня с Анатолием Найманом, секретарём Анны Андреевны Ахматовой. Анатолий Генрихович принял большое участие в начале моей ленинградской жизни, помогал во многом. Он же и свёл меня со своим другом Иосифом Бродским. Он очень к нам с Наташей проникся. Мы даже ночевали две ночи на его знаменитом диване в «полутора комнатах». Негде было жить. Одна большая комната у Иосифа была разделена шкафами. Это такая параллельная линия. Именно в «Костре» я сделал свой первый репортаж о футболе.

— О чём?
— Полусерьёзный репортаж об игре сборных мира и СССР. Стрельцова на чемпионат мира 1966 года года не взяли, а я включил его в состав. Как сейчас помню, 1 июля 1968 года. Выхожу из гостиницы в Риге и покупаю в киоске свежий номер «Костра». Открываю и вижу свой материал. Меня как автора художник изобразил в скворечнике — типа в комментаторской кабинке. Так я на радостях в тот день забил два мяча! Тренер удивлялся: «Ты никогда так не играл, как сегодня». Именно в тот день пришло осознание, что могу быть журналистом.

— Бродский тоже любил футбол?
— Обожал! Он, как и Стрельцов, был осуждён и часто меня расспрашивал про Эдика. Один раз я их с Толей Найманом пригласил на кубковый матч «Динамо» Ленинград — «Шахтёр». Очень им было интересно посмотреть на Лобановского. После игры мы пешком пошли на стрелку Васильевского острова, о котором у Бродского есть замечательные слова:

«Ни страны, ни погоста не хочу выбирать.
На Васильевский остров я приду умирать».

Однако в Ленинград он из эмиграции не вернулся. Похоронили в Венеции.

«Юра Шевчук — это совесть наша».

— Ленинград считался ещё и колыбелью русского рока. С Цоем, Шевчуком пересекались?
— Я поклонник Юрия Юлиановича, был на концерте. Мы с ним знакомы, хотя плотно общались всего пару раз. 22 февраля 2022 года был день рождения у Виталия Дымарского* (признан иностранным агентом в РФ. — Прим. «Чемпионата»). Пришёл и Юра Шевчук. А я же пять лет вёл передачу на «Эхе Петербурга» (подразделение признанного СМИ-иноагентом и ликвидированного в 2022 году «Эха Москвы». — Прим. «Чемпионата») «Овертайм с Геннадием Орловым». Кстати, передача стала рейтинговой. Я работал на стыке — в спорте знаешь, сколько недоделок? Истории с тем же допингом. Я говорил, что он есть, и приводил факты. В спорте столько ненужных людей, жучков. Деньги же крутятся. И вот 22-го я спросил у Шевчука: «Юра, ну вы помните меня?» А он: «Гена, да ты что! Мои оркестранты мне всё время докладывают, как ты и что». Юра Шевчук — это совесть наша.

Как стал комментатором

— Как вы стали комментатором?
— В 1973 году умер Виктор Сергеевич Набутов, наш выдающийся комментатор. 56 лет ему было. У меня эта профессия тоже вызывала интерес. Я пошёл на комментаторский конкурс — и мне повезло, меня выбрали. С декабря 1973 года я в профессии — 50 лет на радио и телевидении! На всех каналах работал. Комментировал 17 Олимпиад. На четыре чемпионата мира ездил как пишущий журналист — с 1974 по 1986 годы. Я и книжку об этом написал: «Футбольный экспресс Мюнхен — Мехико». В 1990 году, после ухода Озерова и Котэ Махарадзе, я в полном объёме комментировал матчи чемпионата мира в Италии. Шесть чемпионатов мира и семь первенств Европы я работал с места событий. Вы мне задали вопрос про день рождения — конечно, в такие дни я вспоминаю пройденный путь.

«Гена, богатым ты не станешь, но будет интересно».

У меня был друг Михаил Эстерлис, корреспондент «Ленинградской правды». И я ещё игроком спрашивал у него: «Миша, а какая жизнь у журналистов?» Я же видел, как они одевались. Жили они довольно скромно. И Эстерлис мне ответил: «Гена, богатым ты не станешь, но будет интересно».

— Красиво сказано.
— Это очень важный момент. Понятно, что, когда попал на телевидение, это уже была другая комбинация. Там побольше платят. Но дело не в деньгах. Счастье-то в чём? Работая на Олимпийских играх, я невольно видел самых сильных людей планеты. По всем видам. Я знаком со всеми нашими олимпиониками. Они все обязательно талантливые и обязательно со сложными характерами. Каждый. Никуда не деться от этого. Они-то знают, что талантливы, но доказывают всё своими успехами, результатами. А самое главное — радостная атмосфера. 17 раз я попадал на праздник жизни. Люди из разных стран, со всего мира, и при этом только взаимопомощь, поддержка и добрейшие отношения. То же самое — чемпионаты мира и Европы по футболу. Только 2010 год — исключение.

— Что вы имеете в виду?
— Не надо в таких странах проводить чемпионаты мира. Блаттер и новый глава ФИФА прикрываются лозунгами, что они развивают футбол по всей планете. Наверное! Но для Кубка мира требуются соответствующие климатические условия, стадионы. В ЮАР я ездил комментировать в Порт-Элизабет. Так там на карте в гиде напротив трёх районов было написано: «Криминал, ходить нельзя». Ну что это такое, зачем? У меня там ноутбук стащили — прямо из магазинной тележки. Какие-то мальчишки пробежали — и унесли, с концами. Потом у них же сейчас стадионы пустуют, которые построили. У меня часто спрашивают: какой самый интересный чемпионат?

— Что отвечаете?
— Самым ярким, на мой взгляд, был испанский в 1982-м. Итальянцы тогда вышли из группы с тремя ничьими. А их журналисты в знак протеста против скучного футбола Беарзота уехали с чемпионата мира!

— Обалдеть.
— Каково же было их удивление, когда Италия стала чемпионом мира! А Беарзот, может быть, это и планировал, чёрт его знает. Он тоже гений. Игроки у него вдруг начали раскрываться. Очень важно правильно разложить силы на дистанцию. В 1978 году в Аргентине после двух первых матчей Италии все ахнули: это будущие чемпионы мира. А затем — раз и сдохли. Беарзот учёл эти уроки и подвёл команду к решающим матчам на пике. Паоло Росси лучшим бомбардиром стал. Они обыграли по ходу аргентинцев, уже с Марадоной (его выгнали в этом матче), и Бразилию с Фалькао и этим, Доктором…

— Сократесом.
— Точно. У Бразилии хорошая команда была, но итальянцы всех прошли и немцев обыграли в финале. Это пример по поводу оценок журналистов. Не надо рубить сплеча — жди, терпи. Кстати, хорошей в 1982-м была и советская команда.

— 31 января исполнилось 50 лет вашей первой трансляции — хоккейный матч СКА — ЦСКА в паре с Николаем Озеровым. Как это было?
— Начну с самого начала. 1 ноября три кандидата вели пробный футбольный репортаж: по 10 минут каждый. Я после Валеры Никитенко, актёра театра комедии, беру наушники, сажусь. И в этот момент Толя Зинченко бьёт метров с 30. Выпал снег, потом выглянуло солнце. И вратарь Гогия выпускает скользкий мяч в ворота. Говорю: «Надо же, как кусок мыла проскочил». И эта фраза зацепила комиссию! Её председатель Филиппов сказал: «У человека есть образность, метафоричность». Через какое-то время звонят из отдела кадров: «Приходите, вас ждёт председатель». 13 декабря меня зачислили в комитет по телевидению и радиовещанию. Я сразу попросил командировать меня в Москву — посмотреть, как работают коллеги. И я провёл неделю среди выдающихся спортсменов и комментаторов. Мне очень повезло. Я всё увиденное и услышанное впитывал как губка.

Озеров — это безупречный русский язык, школа МХАТ, заслуженный мастер спорта. Нина Ерёмина, Анна Дмитриева, Евгений Майоров — все ЗМС! Главный редактор — олимпийский чемпион Александр Иваницкий. И другие комментаторы под стать перечисленным. В этой редакции вопрос о компетенции спортивных знаний не стоял. Я видел, как они работают у микрофона. Мастером импровизации был Наум Дымарский иноагент. Знания спорта, умение интонировать голосом Озерова, да и всех остальных, заставили меня задуматься, насколько сложна эта профессия.

Возвращаемся к дебюту. Приезжает Озеров в Ленинград 31 января, матч СКА — ЦСКА, 1974 год. Зачем посылать ещё одного комментатора из Москвы, если есть местный? А ЦСКА тогда — считай, сборная страны. Все звёзды. Тарасов — тренер. Ажиотаж перед игрой был необыкновенный! Ночью люди стояли у касс, жгли костры. Я встретил Озерова на вокзале, привёз домой. Вечером отправились в «Юбилейный» на матч. После первого периода он объявил в эфире: «Я сейчас заканчиваю комментировать, а второй-третий будет вести Геннадий Орлов, молодой и способный комментатор. А я пойду на «Маяк».

— И как премьера?
— Как в тумане. ЦСКА выиграл, но запомнилось другое: техники всё ходили вокруг моей кабины и заглядывали. Говорят, из Москвы сообщают о браке по звуку — как будто кто-то лупит по батарее. Говорю: «Так это наверняка я топал, инстинктивно. Я же футболист!» У меня до сих пор в каких-то моментах нога дёргается. Но мою работу Москва оценила положительно. После этого пошло-поехало. Был период, я даже плавание комментировал.

— А туда как попали?
— Уговорили! Аркадий Фалькович Ратнер был заместителем главного редактора по трансляциям. Он и предложил осваивать плавание с перспективой на олимпийские трансляции. Тогда же много великих пловцов было из Ленинграда. Мой первый репортаж — матч СССР — ГДР в бассейне СКА на Литовской улице. У восточных немцев была фантастическая сборная. Женщины были похожи на мужиков. Те, кто видел — хорошо помнят. Работа с допингом велась сумасшедшая. Специальные секретные лаборатории существовали. Не могу сказать, что наши не работали.

— Работали?
— После московской Олимпиады многие получили медали и знаки отличия, в том числе я — за репортажи. Читаю списки награждённых: Рогозкин, директор НИИ, «за изготовление спортивного печенья». Конечно, и ГДР, и СССР занимались этим делом, никуда не деться. До сих пор ловят! Спортсмены, тренеры, к сожалению, идут на это. Сборная ГДР у всех выигрывала — и вдруг команда СССР побеждает в общем зачёте! Главный тренер Вайцеховский — папа олимпийской чемпионки и известной журналистки Елены Вайцеховской — увидев меня, воскликнул: «Геннадий, да ты же счастливый, фартовый!» И как раз начиная с 1978 года результаты наших пловцов вышли на мировой уровень. До 1986 года я комментировал плавание.

— Ваша первая Олимпиада — Монреаль?
— Да, 1976 год. Причём полетел в Канаду как пишущий журналист, за свои деньги. Меня как игровика попросили освещать гандбол и волейбол. Гандболистки вообще впервые участвовали в Играх. И обе наши сборные по гандболу становятся чемпионами, представляешь? Волейбол: женщины берут золото, а мужики — серебро. А я всё это дело комментировал.

Почему отказал Лобановскому

— Правда, что Лобановский приглашал вас работать в Киев?
— Было такое. Украинцам нравились мои репортажи. Москва-то Киев в упор не замечала. Лучшие журналисты упрекали Лобановского, якобы он тормозит игру. А у того схема была: на выезде одно очко, дома — два.

— Гостевая модель.
— Именно. Ну и будем объективны: киевское «Динамо», за очень редким исключением, практически не проигрывало в украинских городах, зачастую играло вничью. Был специальный человек в ЦК партии, который звонил в эти клубы и расставлял приоритеты. Первый секретарь ЦК Щербицкий был фанатом «Динамо», футбола. И административный ресурс срабатывал. У киевлян перед москвичами было преимущество: те в Москве сражались друг с другом насмерть, а «Динамо» на Украине выглядело фаворитом. Поэтому и появились послематчевые пенальти — как средство борьбы с этими ничьими.

Так или иначе, украинская школа футбола всегда стояла высоко — выше российской.

— Почему?
— Климатические условия такие! Там теплее, и люди больше играют в футбол. В России же он развивается в основном в Москве, сейчас ещё в Петербурге. А украинские ребята всегда были техничными и задавали тон везде, где бы ни играли. Россия — больше хоккейная страна. Зима — восемь-девять месяцев! Поэтому у нас и успехов в хоккее значительно больше. Хотя нельзя сравнивать футбол с хоккеем. В футбол играют 200 с чем-то стран, а в хоккей — восемь. И то на Кубке мира восьмой сделали сборную из разных государств. В НХЛ великолепный хоккей, зрелищный, бизнес большой. Из нашей страны около полусотни ребят там играет — и не теряются. Значит, школа хоккея живёт. А в футболе мы преемственность потеряли.

«Лобановский был диктатором, но справедливым диктатором».

— Расшифруете?
— Простой факт: в 1960-е годы Лев Яшин, Альберт Шестернёв, Валерий Воронин обязательно входили в сборные мира. Даже Женька Ловчев ездил один раз, Толя Бышовец. Это же расцвет футбола в стране: в 1960-м взяли Кубок Европы. В 1964-м Бескова сняли за второе место на первенстве континента! Начальство не простило ему поражения на глазах у испанского диктатора Франко. В 1966 году заняли четвёртое место на чемпионате мира, но какие игроки были в команде — личности! В Союзе тогда в каждом клубе было по два-три человека просто на загляденье. Красницкий из «Пахтакора» обладал таким сумасшедшим ударом, что все боялись в стенку становиться. Помню, «Зенит» играл против них на «Петровском» в ливень. Штрафной, стоим в стенке, все в страхе, разбегается Красницкий. А он, бедняга, как дал в кочку. Мяч еле покатился — это нас спасло. А он травму получил.

В Союзе разные школы были: грузины, армяне — все своеобразные, техничные. «Кайрат» — бойцы. Минск один раз даже чемпионом стал. Так получилось, что Сан Саныч Севидов взял в «Динамо» нескольких дублёров «Спартака», включая Эдуарда Малофеева. Они играли в квадрат — шесть на шесть на полполя в одно касание. А для этого же надо постоянно бегать, открываться. Никто другой не мог так контролировать мяч — только они. Это было что-то запредельное. Советские футболисты в принципе бегали больше всех — тем самым компенсировали недостаток техничности. Нам говорили коллеги из ГДР: «Вы что, сумасшедшие, так много бегать? Это же футбол — с мячом работайте». А сейчас наши футболисты не держат темп 90 минут.

— Почему?
— Мало тренируются! Они не хотят в этом признаваться, но теперь все перешли на тренировки с мячом. Но в наших условиях ОФП должна быть на высочайшем уровне. Ничем другим мы взять не можем. Своим друзьям Сёмину, Газзаеву я говорил: «Вы же сами поменяли систему подготовки». Соглашаются: ну да, появились же иностранцы, к ним другой подход нужен. Недавно прочитал интервью со Звягинцевым из Донецка. Он не только ругался с Лобановским в Киеве — даже в драку шёл. А Лобан ненавидел, чтобы кто-то ему перечил. Диктатор!

— Почему всё-таки отказались туда переехать?
— У меня уже была своя ленинградская аудитория. Хотя киевские ребята — Буряк, Веремеев — были моими друзьями. Я же со сборной ездил как комментатор. Лобановский был потрясающе интересной личностью для журналистов.

— Близко общались?
— Пример: апрель 1990 года, лечу в Ирландию на контрольный матч. Там проверяли вратаря Уварова из московского «Динамо» — думали, кому отдать предпочтение, ему или Дасаеву. Ринат был субтильным, худощавым и не очень уверенно играл на выходе. А у ирландцев что ни игрок — здоровяк. Так получилось, что я летел со сборной. На пересадке в Шенноне Лобановский предложил: «Геннадий, давай дальше с нами на автобусе». Для журналиста — самый кайф! Такая возможность пообщаться, увидеть команду изнутри. Конечно, я с радостью согласился. Они пошли обедать, взяли меня. А какие тогда суточные были в СССР?

— Долларов по пять?
— Ну нет, долларов по 15-18. Мне заплатить не позволили. Потом подхожу к автобусу. Знаю, что обычно все места расписаны. А Лобан предлагает: «Садись рядом со мной». Заходит человек из принимающей фирмы и раздаёт всем плееры с музыкой. Объясняю ему, что я не футболист. Лобановский улыбнулся: «Геннадий, ты уже член нашей команды». Нюанс, да? Сегодня журналиста отправили бы в конец этого автобуса.

— Если бы вообще взяли.
— Если бы взяли, да. Да, он был диктатором, но справедливым диктатором. Они же все счастливы были, когда становились чемпионами. А если бы не тренировались с такой нагрузкой, не побеждали бы. Тот же Володя Бессонов мог играть нападающего, полузащитника и защитника. Для Лобановского — абсолютно незаменимая фигура! Боец, лидер, с характером. Мне по поводу дня рождения вспомнилась ещё история.

— Расскажите.
— У меня не состоялся один матч. Приближался мой юбилей. Я комментировал в 2013 году в Сыктывкаре матч ветеранов «Спартак» — «Динамо» Киев. Ну и, кроме того, в Москве периодически проходили турниры. Украинцы, армяне, русские — все общались. И я обратился к моему хорошему другу Буряку: «Лёня, а если я на свой день рождения организую матч в СКК — ветераны «Динамо» и «Зенита»?» Буряк загорелся: «Потрясающая история». Все киевляне согласились приехать. На такую игру собрались бы тысячи! Я уже договорился с Александром Валерьевичем Дюковым — в ту пору президентом «Зенита» — об организационных вопросах. И тут начались украинские события.

— И всё заглохло?
— Ребята готовы были приехать, но мы решили ни их, ни себя не подставлять. И матч не состоялся.

«С завода «Южмаш» пришло письмо — 300 подписей, возмущены клеветой на Протасова».

Я сейчас расскажу один случай — ещё никому не рассказывал. «Днепр» в 1983 году впервые стал чемпионом СССР. У них хорошая была команда — Протасов, Литовченко, другие ребята. И вдруг кому-то пришла в голову идея: почему бы нашему футболисту не получить «Золотую бутсу»?

— Знаменитая история.
— Начали играть договорные матчи, чтобы ему забить много голов. Если «Днепр» играл 2:2 или 3:3, один или два мяча обязательно Протасов забивал. И я в репортаже с матча «Зенит» — «Днепр» намекнул на это. Спустя неделю звонит мой телевизионный руководитель Иваницкий: «С завода «Южмаш» пришло письмо против тебя — 300 подписей, возмущены что ты навёл клевету на Олега Протасова». Естественно, я заволновался. Потом я узнал, кто помог это сделать. Оглянись вокруг себя. И где-то спустя неделю Никита Палыч Симонян даёт интервью.

— А он был рекордсменом Союза до Протасова.
— Точно! И Симонян выдал тогда фразу: «Мы такие голы не забивали». И всё, вся шумиха стихла. Мы до сих пор с Никитой Палычем общаемся, хоть он уже совсем слабо видит. И я ему как-то признался: «Вы знаете, что спасли меня невольно?» А он мне рассказал, что киевляне в сборной шпыняли потом Протасова: «Ну что ты, бомбардир?» Он с этим жил, понимаешь? Но я же мог пострадать.

За что его хотел уволить друг Садырин

— У вас и с Садыриным похожий случай был?
— Был. Почему меня киевляне любили? За объективность. Один раз я вступился за армян. Они забили гол в Ленинграде, а судья Баскаков его не засчитал. «Вне игры» нет, а он руку поднял: свободный удар. Матч заканчивается победой «Зенита» со счётом 1:0. Завершаю репортаж такими словами: «Зенит» победил, но давайте «Арарату» выразим сочувствие — они-то забили». Телеграмм 50 после этого пришло на телевидение из Армении: «Наконец-то честный комментатор». А вечером звонит мне Садырин — где-то ужинали с судьями. Провожает Баскакова на «Красную стрелу». Мы с Пашей с «Зенита» ещё дружили — с 1966 года вместе. Говорит: «Орёл, что ты там такого наговорил? Гол же нельзя было засчитывать!» Говорю: «Повтор показал, что гол чистый». Наутро звонит ещё раз: «Смотрю повтор, нитку протянул». На что я ему ещё раз повторил: «Не было офсайда». Вечером должно было быть «Футбольное обозрение», и Паша попросил номер Перетурина. Он позвонил Перетурину, а тот в эфире в точности повторил мои слова! Удар с 28-30 метров — ну какой там офсайд. И Садырин пошёл снимать меня с работы.

— Да вы что?
— Вот так. Вместе с начальником команды обратились в облсовпроф (областной совет профессиональных союзов. — Прим. «Чемпионата»), к бывшему секретарю обкома компартии по идеологии Коржову. 10 мая мне звонит Сан Саныч Юрков, директор ленинградского телевидения: «Геннадий Сергеевич, зайдите. Знаете, мне звонил Коржов — вы там поаккуратнее с зенитовцами». А они уже начали рассказывать: «Сейчас Орлова снимут». Не сняли. А как Садырину после такого себя вести? Мы же друзья. Дней через 15 подошёл на стадионе после игры: «Но ты же неправ! Валерий Баскаков устроил истерику — это же «слава» на всю страну». Ничего, потом помирились.

Как чуть не погиб в страшном ДТП

— В 1978 году вы пережили страшное ДТП. Про такие моменты говорят: «Вся жизнь пролетела перед глазами». У вас — было?
— Было. Наташа в тот день прилетела с гастролей во Владивостоке. Два месяца отсутствовала. За это время «Динамо» дало мне квартиру на проспекте Славы. И я предложил ей из аэропорта заехать за паспортами — сдавал документы на выписку. Дали нам «газик» из документального кино. Витя Кащенко — водитель. Наташа сидит впереди, я — сзади. Она мне что-то рассказывает, я — ей. А Витя заслушался. Полседьмого вечера, солнце садится. И на углу Космонавтов и Бассейной улицы, как раз у строящегося СКК, в нас влетает грузовик. За рулём был парень лет 26. Уже пьяный — ехал за добавкой. Позже узнали, что его ослепило солнце. Он так засадил нам в бок, что наша машина трижды перевернулась.

«Тогда я перенёс клиническую смерть».

— Ужас.
— Я оказался под машиной. Наташа вылетела вперёд. Лежу, а на животе дуга, которая держит брезент. Соображаю: вздохну — всё может разорваться внутри. Я очнулся, но находился в шоковом состоянии. С троллейбусной остановки прибежала толпа мужиков, перевернули эту машину. Я отделался переломом ключицы. А дня через три-четыре на меня нахлынуло осознание того, что могло произойти. И мне всё стало абсолютно безразлично. Как жить дальше? Зачем? Я же тогда перенёс клиническую смерть. Мне потом дядя Коля Озеров очень помог эмоционально.

— Как?
— Виктор Садовский часто снимал его в разных фильмах. И была у них съёмка в Ленинграде. Естественно, они узнали о произошедшем. Я лежал в палате человека на четыре или даже шесть. И вот заглядывает Садовский: «Гена здесь?» И заходит дядя Коля. Народ обалдел. А они подошли: «Геночка, не волнуйся, поправляйся». А я уже оформился на чемпионат мира по водным видам спорта, аккредитовался. Должен ехать в командировку даже не в ГДР, а в Западный Берлин! Озеров меня успокоил: «Геночка, ты ещё наездишься. Выздоравливай. Всё у тебя впереди».

— Что было дальше?
— Я ещё дня четыре там лежал. И каждый день человек по десять заглядывало: «Скажите, а правда, что Озеров сюда приходил?» Популярность у него была необыкновенная! Но такие поступки много говорят о людях — о том же Лобановском, Озерове. С Котэ Махарадзе мы тоже сдружились, поскольку оба были не московские комментаторы. У него я тоже многому научился. Котэ — уникальный мастер репортажа. А так как он народный артист Грузии и великолепный режиссёр, он выстраивал во время матча драматургию репортажа. Поэтому его до сих пор вспоминают и любят. Что меня поднимало?

— Что?
— Русский язык. Я же сначала делал репортажи на ленинградском радио. И там были потрясающие звукооператоры. Знали все ударения! Когда я начал ездить в Москву, мама моего друга, знаменитого кинорежиссёра Ильи Авербаха, преподавала сценическую речь в театральном институте. Она мне предложила позаниматься факультативно. Я к ней ходил по два месяца осенью и весной. Она научила меня правильно дышать. Я могу вести репортаж 10-12 часов — и голос не садится. Голос комментатора должен быть разнообразным, не монотонным. Есть такое понятие: обертона. Образно говоря, разукрашивание голоса. Это свойственно большим артистам. У комментатора так не получится, да, может быть, и не надо, но надо стремиться к этому. Голос нужно уметь подать, чтобы приятно было слушать. Мужчина сидит у телевизора, а жена стоит у печки, и ей комментатор должен тоже нравиться. Тогда у него будет успех всенародный.

«Главное, что я взял у Виктора Набутова, — это обострённое чувство справедливости».

Сегодня профессионалов разговорной речи я пока не вижу. Когда меня спрашивают, кто лучший комментатор, я задаю встречный вопрос: «А вам-то кто нравится?» Сетуют: «Все одинаковые».

Про меня ведь тоже поначалу говорили: Федот, да не тот. Но я много работал над собой, вырулил и подобрал аудиторию. А главное, что я взял у Виктора Сергеевича Набутова, — это обострённое чувство справедливости. У журналиста и комментатора оно должно быть прежде всего.

— Раньше всё было по-другому?
— На Гостелерадио была комиссия, которая выпускала людей в эфир. Делали замечания. В Ленинграде был диктор Ростислав Широких, народный артист. И я к нему, бывало, приходил не с пустыми руками и просил прослушивать отрывки моих репортажей. И он делал ценные замечания. Конечно, наши встречи заканчивались, как обычно, по-русски. Немножко выпивали. С ним была потрясающая история. Вдруг повысили цену на коньяк с 4,12 до 8,12 рубля. Ленинградское радио по утрам тогда все слушали, приёмники в каждой квартире стояли. 10 минут передавали последние известия из Москвы, а затем — ленинградское радио. Широких подключается к эфиру и должен назвать время. И он произносит: «Восемь часов 12 копеек». Понятно, оговорился, потому что все обсуждали это повышение! Я и сам потом оговаривался. Какие-то фразы вылетали сами по себе.

Из-за чего путал сборную России с «Зенитом» на Евро-2012

— Например?
— Меня все попрекали Мюнхенгладбахом. Само вышло! И ещё у меня оговорка была сумасшедшая: трижды сборную России называл «Зенитом». Это было в Польше на чемпионате Европы.

— Как так получилось?
— Перед репортажем редактор из Москвы сказал: «Руководство просит поменьше употреблять слово «Зенит».

— Оно и засело в голове?
— Представляешь! И я говорю: «Мяч у «Зенита». В первый раз, кажется, извинился. А потом — опять «Зенит». В команде Адвоката было шесть или семь зенитовцев, а я к тому времени уже постоянно комментировал «Зенит».

Сколько «золотых» матчей прокомментировал

— Как вы стали «штатным» комментатором «Зенита»?
— Всё решается в Кремле. Кто кого курирует, кто занимается контентом. Ну и почему-то решили, что спорт Пятому каналу не нужен. В городе, где только олимпийских чемпионов человек 120! Ленинград всегда был и остаётся спортивным городом. Это 2009 год. Объявили, что с 1 января 2010-го нас распускают. Я возмутился: «Безобразие!» А болельщикам каково? Я был в жутком трансе. Новое начальство сказало: можете в суд подать, а если нет — получите три оклада. Что я с ними буду общаться? Таких лучше не замечать. Кстати, на Пятом канале до сих пор нет отдела спорта. Как можно спорт закрыть на Пятом канале? И вот в то время раздаётся звонок: Фурсенко, президент «Зенита». Говорит: «Геннадий Сергеевич, я сейчас передам трубку нашему общему знакомому».

— И кто это был?
— Алексей Борисович Миллер. Мы и раньше здоровались, но не более того. И он меня спрашивает: «Как дела?» — «Да какие тут дела, когда спорт с канала убирают? Придётся искать работу». Он говорит: «Знаете что, а могли бы вы, как в советское время, взять и вести «Зенит» на НТВ Плюс? Вы не торопитесь отвечать». А что тут думать? Конечно, готов! И уже 20 ноября «Зенит» играл со «Спартаком». Я провёл репортаж, «Зенит» выиграл. Вайцеховского помнишь?

— И тут оказались фартовым?
— Да! Хотя думаю, даже если бы «Зенит» проиграл, они бы всё равно меня взяли. Так я и начал работать на НТВ Плюс, а потом на «Матч ТВ».

— У вас есть самый памятный репортаж?
— Конечно, 1984 год. Чемпионы. Тогда же Москва доверила мне вести. А Озеров приехал брать интервью для программы «Время». У меня было пять репортажей, когда я объявлял о чемпионстве «Зенита».

— Уникальная статистика.
— Был ещё и шестой матч, когда мы узнали о победе в самолёте. Перед вылетом в Грозный мне сообщили о назначении, хотя я уже какое-то время не комментировал. Лечу туда. Дриусси забивает, «Зенит» играет вничью. Я тогда закончил репортаж словами: «Если «Локомотив» не выиграет, «Зенит» станет чемпионом». Уже по пути назад мы узнали, что этот гол стал «золотым».

— Вывод из штата «Матч ТВ» стал для вас ударом?
— Я не вникал в подробности. Какие-то интриги. Мне сказали, что у канала проблемы с деньгами. Оптимизация. Наверное, я бы мог обратиться к Алексею Борисовичу, но не стал этого делать. Телевизионными начальниками у нас нередко назначают дилетантов. Что с ними разговаривать? А я всю жизнь старался оставаться в стороне от политических дел и всего прочего, чтобы сохранить себя и свою профессию. Пять лет уже не комментирую там. И не хочу. Для этого нужно и физически быть в форме. А экспертом и сейчас выступаю.

Как живёт сейчас

— Не пугает цифра — 79?
— Когда я её произношу, никто не верит. Поэтому не произношу.

— Как вам удаётся сохранять такую бодрость и энергичность?
— Конечно, я сейчас не бегаю. Ещё в 65 выходил играть в футбол, но теперь уже мышцы не те. Знаешь, что самое страшное для ветеранов футбола? Мысль у них работает, как в 35, а ноги уже так не работают. Сделаешь рывок — мышцы полетят. Вот в баню обязательно хожу: парюсь, массаж — это очень помогает. Ну и потом у меня собака, лабрадор Лаки, 14 лет. Три раза в день с ней гуляю. У меня всё время собаки были: до этого колли, керри-блю-терьер, фокстерьер.

— Какой у вас водительский стаж?
— С 1986 года. Вначале были «Жигули» первые, потом третьи. Позже стал «вольвистом» — всё-таки северная машина.

— Все гаишники Петербурга вас знают?
— Не все, но знают. Что скрывать, иногда помогает популярность. И в аптеках узнают. Это же хорошо. Я до сих пор по понедельникам выступаю в передаче «Такой футбол» на канале «Санкт-Петербург», делаю интервью на YouTube и во «ВКонтакте». Недавно с Нобелем Арустамяном программу записали — больше 80 тысяч просмотров!

— Для вас это вопрос заработка или востребованности?
— И заработка тоже, а как жить-то? У меня ведь четыре женщины: жена, дочка, внучка Алиса и собака Лаки. Сейчас ещё котик появился. Моцарта, предыдущего кота, к сожалению, сбила машина. Жена очень переживала, и мы завели Фунтика. Вырастет — будет Фунт.

«Друзья знали: если я говорю «поле сегодня в прекрасном состоянии» — это привет моей дочери».

— Рюмочку на праздник можете себе позволить?
— Обязательно, это нормально. У меня замечательная жена, моя подруга. Мы более 50 лет вместе. А знаешь, как я имя дочке придумал?

— Поделитесь.
— Жена ещё в роддоме лежала — попросила подобрать красивое имя. А я же немного французский знаю. И вот poli в переводе с французского означает «вежливый». Я ещё подумал: что для меня лучшее в жизни? Это запах скошенной травы на футбольном поле. Поля, Полина! В моих репортажах всегда присутствовало это закодированное послание. Друзья знали: если я говорю «поле сегодня в прекрасном состоянии» — это привет моей дочери.

— Кто и что ещё доставляет радость в жизни?
— Театр. Жена же актриса. И потом, вся профессия комментатора — это театральное дело.

— Как две творческие личности столько лет уживаются вместе?
— Замечательно. Она меня понимает, я — её. Наташа слушает, как я выступаю, следит, как выгляжу. Жена должна быть помощницей и другом. У нас длинная совместная жизнь, и, в общем, всё хорошо.

— Вы довольны своей судьбой?
— Доволен. Время берёт своё, но мне приятно слышать: «Мы на ваших репортажах выросли». Я проживаю счастливую жизнь в футболе и журналистике.

* признан в РФ физическим лицом, выполняющим функции иноагента.