Лыжные гонки на Олимпиаде-2022: эксклюзивное интервью с олимпийским чемпионом Алексеем Червоткиным о золоте в эстафете

Победа мужской сборной России в эстафете на Олимпиаде-2022 уже ушла в историю. Однако вспоминать о ней мы будем ещё долго – парни подарили стране непередаваемые эмоции.

Забойщик той золотой эстафеты Алексей Червоткин рассказал «Чемпионату», через что он прошёл перед стартом триумфальной гонки. Оказывается, он мог просто пропустить Олимпиаду из-за проблем с ахиллом! За день до эстафеты не обошлось без проблем со сном и шуточной перепалки с норвежцами. А уже в день гонки смотреть было намного тяжелее, чем бежать самому.

Зато после финиша Устюгова было отчего сорвать голос.

«Если бы гонка стартовала прямо ночью, я бы побежал»

– Алексей, можно сравнить победу в эстафете с покорением Эвереста?
– Да, но это был групповой поход, а не одиночный. Это очень круто, это интереснее и веселее, когда ты в связке со своими товарищами.

– Но до покорения вершины было практически падение в пропасть.
– Да, в скиатлоне было такое… Я просто не понимал, что произошло. Ожидания были огромными, но реальность оказалась ужасной – разочарование, опустошение. Не знал, что говорить, как объяснить этот провал. Я склонялся к тому, что просто перегорел, слишком сильно хотел и загнал себя перед этой гонкой, сбегал гонку не в день старта, а несколько дней назад, и на трассу уже «пустым» вышел. Хорошо, что дальше всё пошло на подъём, «пятнашку» более-менее пробежал. Сейчас эстафета прошла и меня отпустило.

– Перед эстафетой сильно переживали?
– Не то слово. Ночь перед гонкой вроде бы лежал, смотрел на ноуте российские телеканалы, что-то не связанное со спортом. Чувствую, что начал засыпать, но только выключил компьютер, как мысли тут же забегали опять вокруг гонки, меня сковало всего, я даже подумал, что, если бы гонка стартовала вот прямо ночью, я бы побежал. Да что угодно, лишь бы быстрее на старт, пробежать, сделать всё как нужно и избавиться от этого чувства. Было волнение, появились мысли – а вдруг я накосячу? В итоге постарался отогнать все эти мысли, выпил снотворное и уснул.

– Даже не представляю, с какими чувствами вы бежали разделку. Ведь именно там решалось попадёте вы в состав эстафеты или нет.
– Кстати, в той гонке я вообще не думал про отбор. Просто старался показать, что могу выступать не так, как сделал это в скиатлоне. В середине второго круга у меня были другие мысли: я всего в шести секундах от Йоханнеса Клебо, неужели у меня всё получится? Не получилось до медали добраться, не сложилось. Но Клебо великолепно разложился, конечно. Прибавлял на финише на каждой отсечке. Пока это ещё не победная тактика, чтобы обыгрывать таких мастеров, как Ийво Нисканен и Александр Большунов, нельзя в начале гонки проигрывать так много.

– После финиша «пятнашки» было удовлетворение?
– Было удовлетворение от того, что я сделал всё, что от меня зависело, выдал свой максимум. Да я на разминке ещё понял, что готов побороться, поскольку видел, как разгонялся пульс, как вели себя мышцы, это придавало уверенности.

– А что-то подобное тому, что было на скиатлоне, вы когда-то испытывали?
– Нечто подобное было в масс-старте в Валь-ди-Фьемме в нынешнем сезоне. Тоже бежал и не мог вообще ничего сделать. Но во всех остальных гонках на разных высотах у меня такого не было. Заключительный предолимпийский сбор в Италии мы провели на высоте 1900 м, но там было гораздо легче, чем на Олимпиаде, где мы соревнуемся на 1600-1700 м. Видимо, климат и смена часовых поясов сказались. Я сравнивал с Кореей четыре года назад – вроде бы тот же климат, тот же часовой пояс, но совершенно другое состояние.

– Та тревога перед эстафетой, о которой вы рассказывали, когда ушла?
– Только после старта. Я стоял в стартовом городке и не знал, куда воткнуть палку, места себе не находил. От того и старт каким-то кривым вышел, я завалился немного на правый бок. Но стартовал вовремя, и все плохие мысли ушли. Кроме одной – лишь бы не произошло того, что с женской сборной Норвегии, чтобы никто не завалил или не сломал палку. В общем, чтобы не вмешались внешние факторы.

«Когда Устюгов полетел, начались переживания»

– Вы несколько попыток разорвать пелотон предприняли. Не хотели сразу «вломить», как Юлия Ступак?
– Ну мне сначала хотелось понять, как сработают лыжи. Сервисёры перед стартом и сразу после старта сказали, что лыжи отличные, давай сам работай. Я понял это, когда предпринял первую атаку при выкате на стадион в конце первого круга. Сервис действительно великолепно сделал свою работу, как и во всех предыдущих гонках. То, что у некоторых спортсменов не совсем так, как ожидалось, работали лыжи – проблема в самом инвентаре, а не в его подготовке.

Второй рывок я предпринял на втором круге перед «полочкой», где небольшой крутячок. Его я забегал «ёлочкой». Мне то ли Пётр Седов, то Сергей Турышев крикнули, что в подъём я потихоньку отъезжаю даже ещё до крутой части. Ну и я подумал – попробую дёрнуть немного. Но дёрнуть получилось хорошо, ещё и на выкат на пологий спуск растолкался хорошо. В итоге образовался просвет 5-6 секунд, после чего уже я пошёл этим темпом и терпел до финиша.

– Не было ощущения дежавю с Оберстдорфом? Тоже снег, тоже отрыв на первом этапе.
– В какой-то степени, да. В один момент я даже подумал: неужели получится, как тогда, отрыв побольше сделать? Всем радость доставлю, а парням проще будет. Не было, конечно, такого, что я только об этом и думал, но такие мысли вклинивались.

– После финиша этапа к самому себе претензий не было?
– Не могу сказать, что я себя в гонке где-то жалел, но уже потом увидел, где именно можно было ещё сильнее пробежать. Хотя это сейчас мы вот сидим в тепле и общаемся, а в гонке, когда ты набрал лактата, в мышцах полно молочной кислоты, тебе кислорода на этой высоте не хватает – не всегда получается сделать ещё сильнее. Но это обычные мысли после каждой гонки у всех спортсменов – разобрать, как сделать ещё лучше, но уже в следующий раз.

– Что было тяжелее – самому пробежать этап или смотреть потом на то, что происходило дальше?
– Смотреть тяжелее было, честно. Был момент на этапе Сергея Устюгова, когда мы с Саней Большуновым стояли в микст-зоне у телевидения и увидели, что он просто невероятно быстро начал. А мы за несколько минут до этого сказали Елене Валерьевне, что ему ни в коем случае не нужно быстро начинать, лучше потом раскрутиться, иначе жёстко накроет. И вот мы видим, что он просто полетел в один подъём, во второй – тут переживания начались. Да что такое, мы же попросили передать ему, что накрыть легко может, он что творит?

Мы уже после награждения общались, я у него спросил – куда ты рванул, ты же большой, мышечный, тебе тяжелее же будет. А он в ответ – вы старались, тащили, но ведь я тоже что-то должен был сделать для эстафеты. Состояние в гонке у Серёги было великолепное, мы на следующих отсечках увидели, что он всё контролирует, и тогда уже сами успокоились. Хотя нервяк, конечно, был сильнейший. Мы нисколько в нём не сомневались, просто тут такая атмосфера, что любая мелочь вызывает какие-то переживания.

Кстати, за день до эстафеты он делал работу, а потом рассказал, что разогнал пульс до 197 ударов. Я спросил – как твой бок? А он ответил, что вообще никаких проблем. Перед скиатлоном у него не было ничего критичного, просто он побоялся, что за 30 км что-то может случиться, и не хотел рисковать.

– Денис Спицов говорил, что перед эстафетой почти не спал две ночи, много раз сбегал гонку. У вас такого не было?
– Я боялся только одного, чтобы не пробежать гонку во сне и не выплеснуть эмоции. Вроде неплохо получилось.

– Эмоции уже после финиша все выплёскивали. А что вы чувствовали в момент, когда Сергей взял флаг и понёсся к финишной черте?
– Сложно это описать. Когда ты видишь, что вот-вот всё случится, такой выброс адреналина идёт! Я после финиша нормально так проорался, что у меня даже голос сел. Когда говорил, чувствовал, что все связки напрягаются и стягиваются. Эмоции эмоциями, но без голоса остаться не хотелось. Пришлось себя сдерживать. Потом чуть поспокойнее себя вёл.

– Наверное, весь путь спортивный перед глазами успел промелькнуть?
– Вот про это я вспоминал вечером перед эстафетой. Но не все 11 лет, что я тренируюсь у Юрия Викторовича Бородавко, а последние пару сезонов. Сколько работы было проделано, сколько сил положено на то, чтобы сделать вот этот последний шаг. Я перед гонками стараюсь находить мотивацию любыми возможными способами. Особенно если вспомнить, через что я прошёл во время подготовки…

«Ситуация была на грани, я мог пропустить все гонки»

– Про проблемы Саши Большунова все знают, так получилось. А что с вами было?
– На первом сборе в посёлке Морское в Крыму у меня воспалился ахилл. Выемок на пятке не было – настолько всё набухло. Я половину сбора делал только силовые тренировки, не мог не то что бегать – даже велосипед крутить. Слава богу, обошлось без разрыва, иначе бы мы сейчас не сидели и не общались. Вроде бы потом проблема ушла, но вернулось всё на сборе в Муонио уже на снегу. Приходилось тейпироваться на каждую тренировку, прямо жёсткая сцепка была. Потом отпустило, но вернулось уже на Олимпиаде.

– Вы серьёзно сейчас?
– Серьёзнее некуда. Я не взял с собой свои боевые беговые кроссовки, понадеявшись на то, что нас полностью экипируют же и кроссовки там будут. Кроссовки были, но оказалось, что в них у меня не так стоит нога, и после первой же пробежки началось воспаление. Хорошо, что я тут же это заметил, сказал физиотерапевту, мы проводили специальные процедуры, жёстко тейпировались и, в общем, контролировали ситуацию. Но мы вот сидим, разговариваем, а я чувствую свой ахилл. Думаю, ситуация была на грани, я мог и пропустить все гонки, если бы все меры вовремя не были предприняты. Подводных камней было много.

– На пресс-конференциях тут российских лыжников то про допинг спросят, то про ситуацию с Украиной. Задалбывает?
– Неприятно это слышать. Даже не знаю, спланировано что ли это, чтобы нас из себя вывести? Олимпиада – спортивный праздник, зачем тащить сюда грязь? У меня нет других идей, кроме как то, что я уже сказал – это делается специально, чтобы нас задеть. Но мы уже закалённые.

– А вы общались здесь с норвежскими журналистами? Многие из них говорят по-русски.
– Я только русских журналистов помню, а остальных слишком много. Были ли среди них норвежцы – не знаю. Но на сборе в Италии, где мы работали вместе с норвежцами, к нам приезжала группа NRK. Нормальные интересные вопросы, нормальные ответы – никаких проблем. Кстати, после эстафеты все видели, что нас поздравлял Йоханнес Клебо. Он всегда относится с уважением, может проигрывать достойно. Но я вот встретил Эрика Вальнеса и Симена Крюгера – ни один из них даже звука не издал. А накануне гонки мы сидели на ужине вместе с Денисом Спицовым и Максимом Цветковым. Рядом проходили Клебо и Эмиль Иверсен. Иверсен увидел Дениса, показал на меня пальцем и сделал характерный жест, ударив кулаком по ладони – типа, я его сделаю. А я как раз обернулся, увидел и провёл ребром ладони по шее. Посмеялись, конечно, переглянулись, но получилось здорово. После эстафеты виделись с Эмилем – никаких проблем.

– За биатлоном следите? Флаг с победной лыжной эстафеты биатлонистам передали.
– Изредка удаётся посмотреть другие виды спорта. Кёрлинг, например. Биатлон тоже. Про флаг прочитал в новостях, что его передали. Здорово, что им помогло завоевать две бронзовые медали. Теперь нужно его вернуть обратно, надо вновь золото намывать в лыжах.

– Победа в эстафете придаст ещё больше мотивации в дальнейшем?
– Безусловно. Личное восхождение на Эверест тоже хочется совершить. Лишь бы здоровье позволило. Да и финишировали мы с флагом ОКР, а нужно с российским повторить! Скорее бы уже эти санкции с нас сняли.