– Евгений, вы, можно сказать, не первый день замужем. Вы уже неоднократно были у нас, мы постоянно с вами общаемся. Поэтому пропустим всё, как учились, женились, пришли в плавание и перейдём сразу к делу. Сезон был олимпийский, поэтому его можно разделить на то, что было до Олимпиады, и что было после. Расскажите, пожалуйста, какие важные события произошли в вашей жизни до Олимпиады, хорошие или плохие, мешающие или помогающие вам настраиваться.
– Можно начать с самого начала олимпийского сезона, когда я уехал в Италию готовиться как раз к Олимпийским играм. Изначально это был чемпионат мира, но спустя какое-то время я вошёл во вкус и решил готовиться всё-таки к Олимпийским играм. В Италию я уехал с идеей просто попробовать, поучить язык, узнать что-то новое, как готовятся зарубежные спортсмены, что такое спарринг с более сильными соперниками топ-уровня. Попробовав, я начал узнавать много нового. Я узнал сущность плавания, как жить в той среде, где живут плаванием. Я перестал быть любителем, а стал профессионалом. Ежедневная информация о плавании помогала мне двигаться вперёд. Из года в год в Италии я, скажем так, потихонечку рос, обрастал какими-то регалиями, были установлены и рекорды мира, выиграны важные чемпионаты.
Но в итоге наша команда, которая базируется в Италии, переехала на заключительный сезон подготовки к Олимпиаде в Сербию. Мы туда попали на семь месяцев. База была новая, люди новые, опять же язык новый. Было достаточно страшно в олимпийский сезон ставить всё с ног на голову. Но нам было обещано, что всё, что нам потребуется, будет предоставлено. Поэтому мы, скажем так, без задней мысли переехали. Но самое интересное было в том, что инициатор переезда – Милорад Кавич, с которым я готовился и тренировался все эти годы в Италии, поссорился с тренером, и в итоге нас из Сербии попросили выехать. Кавич буквально за три месяца до Олимпийских игр уехал готовиться в США к своему старому тренеру, а мы были вынуждены переехать обратно в Италию. И этот момент заставил поволноваться: все эти переезды, дискомфорт в команде, ругань. Но перед Олимпиадой все команды начинают нервничать, тренеры что-то перекручивают. Нервы присутствуют везде, особенно перед Олимпиадой, и это нужно было ожидать. Я к этому был готов, это была уже третья для меня Олимпиада, и я знал, как тренеры могут реагировать на тот или иной поступок спортсмена. Опыт, конечно, в этом колоссальный получен.
– Герой Евгения Леонова в фильме «Джентльмены удачи» говорил: «Я чувствую. Я всегда чувствую». Известно, что вы, когда стоите на бортике, без иллюзий оцениваете, как можете проплыть. Что чувствовали, когда ехали на Олимпийские игры, и перед финальным заплывом?
– За несколько месяцев до Олимпийских игр я совершенно точно знал, что проплыву быстрее, чем я когда-либо плавал. Я знал, что это будет пик формы, на это настраивался. Иначе и нельзя думать: если настраиваешься на свою максимальную форму, то какие-то мысли о том, что вдруг я ошибусь, совершенно недопустимы. Настрой только на успех.
Буквально за две недели до Олимпийских игр мы переехали на заключительный сбор в Милфилд в Англии. Тогда я уже встретился с нашим специалистом – массажисткой сборной команды Людмилой Матасовой. Это профессионал такого уровня, что она может взять твои мышцы и как на духу рассказать, что твои мышцы делали, где недоработали, где переработали. С таким человеком безумно интересно разговаривать и работать. И буквально после первого сеанса массажа она мне сказала: «Твои мышцы не успевают восстановиться до Олимпийских игр». И действительно после первого массажа я чувствовал себя разбитым: мышцы были нерабочие. Тогда мы начали делать какие-то компрессы, ежедневные массажи. Я ходил с забинтованными руками, фотографировал, и по тем фотографиям можно было сказать, что это калека (смеётся). При этом она мне посоветовала не работать на руки, и в течение следующей недели я вообще никакой работы не выполнял. Тренер держался за голову, потому что я залезал в воду и говорил, что ничего не буду делать. Он отвечал: «Если ты знаешь, что делаешь, то флаг тебе в руки». Я залезал в воду просто покупаться, поплавать на ножках, ничего экстремального. Это циклический вид спорта, тут нужно понимать, что есть фаза загрузки организма и разгрузки перед соревнованиями. У синхронного плавания чем ближе к старту, тем больше они работают, больше часов проводят в воде, то у нас наоборот: ты набираешься свежести, отдыхаешь, пытаешься получить больше положительных эмоций. И на этой неделе, когда я ничего не делал, я ужасно копался в себе. Думал, что это всё, ещё одна Олимпиада будет пройдена под знаменем туриста. Но изо дня в день я чувствовал себя всё лучше и лучше, и всё-таки бинты были сняты, и я подошёл к Олимпиаде свежим. За день до своей дистанции я почувствовал, что теперь готов биться на равных.
Евгений Коротышкин
– Во всей сборной России, наверное, только к вам не может быть никаких вопросов. От Насти Зуевой и Юли Ефимовой ждали большего: победы, того, что они, может быть, вытащат комбинированную эстафету. А вас в нашем медальном плане не было, и тем неожиданнее и приятнее была ваша медаль. А вы ощущаете, что сделали работу именно так, как хотели?
– Здесь, конечно, во много играют роль СМИ. Понятное дело, девочки показывали себя в течение долгого времени в лучшей десятке мира. Но здесь нужно брать такую поправку: в течение года важна только Олимпиада, а все остальные старты не важны. То, что они показывали результат в пятёрке лучших спортсменок мира, говорит о многом: о стабильности, классе спортсмена, но Олимпийские игры – это те соревнования, где можно выстрелить один раз, но очень сильно. Люди готовятся только к ним. Я согласен с тем, что давление в течение олимпийского года на девочек было очень большим. И они себя не очень комфортно чувствовали. Они знали, что могут оказаться в призах, но я также верю, что они могли отработать гораздо лучше, если бы не было этого давления?
– То есть получается, опыт в плавании – это тоже большая вещь?
– Да, конечно, здесь нельзя разбрасываться эмоциями. В себе нужно накапливать эту энергию. Да, о тебе никто не говорит, на тебя никто не ставит. И ты в эти моменты набираешься злости, в тебе есть желание доказать, что ты совсем другой, не такой, каким тебя представляют.
– Показалось, что в финальном заплыве вам было проще, чем пробиваться в финал. Уровень мотивации другой или что-то не получается на полуфинальной стадии?
– Во всех соревнованиях любого уровня мне лично пробиться в финал очень тяжело. К финалу организм раскручивается, чувствует себя комфортнее, и ты можешь выстрелить очень сильно. Но если брать Олимпийские игры, то там нужно стартовать на максимуме все три раза: предварительный, полуфинал и финал. На утренних заплывах, которые являются предварительными, вам нужно уже с утра показать свой максимум, выжать из организма всё. Это очень трудно. Да, вы выспались, но как спросонья сделать всё возможное? Над этим мы в течение нескольких лет бились, переносили основную тренировочную работу на утро, то есть выполняли её не вечером, а утром. Полуфинал – это тот заплыв, когда ты после утренней части отдал всё. Смог ли ты восстановиться за это время. Вот у меня получилось проплыть так же, чуть-чуть хуже. Потом есть сутки отдыха до финала. Ты уже знаешь, на что способен, уже восстановился, тут уже появляется уверенность в том, что хуже проплыть уже не можешь.
– Может, вопрос покажется немного странным, но есть ли заслуга Майкла Фелпса в вашей медали? Служил ли он дополнительным мотивационным фактором? Наверняка, всегда хочется обыграть лучшего.
– Конечно. Вообще, на протяжении всей моей карьеры, куда бы я ни попадал, в какую тренировочную группу, какие бы спарринг-партнеры у меня ни были, всё-таки я выходил победителем. На каких-то соперников уходили годы, на каких-то – месяцы, но в итоге я побеждал их. И Фелпс тоже являлся таким раздражителем. Понятное дело, что это человек не одну дистанцию плавает, а много, но баттерфляй как раз является его основной, коронной дистанцией. Это человек, который создан для баттерфляя. Сто метров баттерфляем – это его коронная дистанция, он никому её не проигрывал. Я считаю, что Майкл вообще сделал многое для мирового плавания. Много детей тянулись и тянутся за ним, многие мечтают быть такими, как Майкл, да и родители, когда отдают своего ребёнка в спорт, не исключают того, что вдруг их ребёнок такой же Майкл Фелпс. Поэтому я думаю, что Майкл сделал многое, как для международного плавания, так и для российского.
– Главным открытие Лондона стала 15-летняя литовская девочка Рута Мейлутите, которая плавала на мужском уровне. Как можно обмануть человеческую физиологию и в 15 лет заставить человека выиграть Олимпиаду?
– Рута Мейлутите – это талант. Но, скажем так, в 15 лет может быть как раз пик женской формы, потому как девочки очень быстро вырастают, когда начинается переходный период, наступает 16-17 лет. Тогда встаёт результат, и если его не выводить на новый уровень, то начинаются проблемы. Обычно девочки выстреливают в этом возрасте. В этом и есть свой феномен. Я думаю, что сейчас мало родителей отдают детей в спорт. Могло бы быть гораздо больше таких талантов, как Рута.
– Расскажите, пожалуйста, когда ребёнок приходит в бассейн, каким образом тренер решает, каким стилем он будет плыть, какой станет у него коронным?
– На самом деле, ребёнку даются разные стили плавания. Есть базовый стиль – кроль. Кролем все дети практически умеют плавать, это самый лёгкий стиль, которому ребёнок может научиться, ему просто легче всего выполнять эти движения. Дети обучаются всем видам плавания: дельфин, брасс, спина, кроль, и здесь тренер уже на глаз может определить, где юному спортсмену комфортнее всего. Опять же, как только дети научились плавать, проводятся детские соревнования вроде «Весёлого дельфина». И здесь уже можно видеть, как высоко ребёнок лежит на воде, насколько он гибкий, насколько легко ему даются движения. Опять же многое зависит от роста, размеров тела. Обычному человеку трудно определить, но тренер, конечно же, может это сделать.